…Бог стерег меня… Воспоминания артиллериста

Из книги «...Бог стерег меня...» Воспоминания артиллериста, 1941 -1945 гг.
© Л.И.Сучков, г.Пенза, 1995. Публикация из журнала «Земство» №2, 1995 г.

 

<<< См. предыдущую часть

 

Много трупов лежало на поле, еще не убранных. Они все стали разлагаться. Они увеличились в объеме и сильно распухли. Целый рой мух и какие-то птицы глумились над каждым трупом. Ремни и портупеи настолько врезались в распухшее тело, как будто труп разделен на части. Гимнастерки, кители с ремнями были вдавлены в тело трупа.

Дышать было невозможно и трудно. Все зажимали носы и прикладывали носовые платочки, через которые дышали. На поле боя увидели офицера – командира похоронной роты с солдатами. Они были все в противогазах. Он нам рассказал:

– Трупы настолько разложились, что их тронуть нельзя. Солдаты пробовали их убирать, но они свободно разваливаются на части. Из-под гимнастерок выползают черви и выделяется газ. Мы их дегазировали два раза хлорной известью, но не помогает. Сейчас собираем документы из карманов, чтобы установить имена погибших. Наверное, придется закапывать на месте.

На поле боя были наши, советские, и немецкие солдаты и офицеры. Мы набрали снарядов целые две машины и уехали. Когда отъехали километров пять, то чувствовали, как ветерок все еще доносил до нас трупный запах.

К вечеру наше подразделение, проверив боеготовность всех видов оружия и их техническое состояние, двинулось по направлению к г. Белгороду.

Не доезжая до города километров пять, остановились. Решили снова провести предварительную разведку. К утру разведка вернулась и доложила, что город почти весь горит. Немцы отступают и поджигают дома.

Когда мы въехали в город, то снова увидели ужасное. Много трупов в гражданской одежде валялось на улице. Жителей не видно. Через час-два стало выходить гражданское население и рассказало, что перед отступлением немцы, напившись водки, расстреливали мирных людей. С нашим приходом люди стали выходить из погребов, из других укрытий.

После занятия Белгорода, Орла жители сообщили нам о том, что был салют в Москве в честь взятия этих городов. Было приказано преследовать врага в направлении Сумы – Ромны -Бровары – Дарница – Киев.

Продвигались до Киева, и никаких боев не было.

Перед Киевом немцы закрепились, причем очень прочно. Они оборудовали доты, дзоты и другие укрепления, которые не всякая бомба пробьет.

Немецкая армия и ее командиры, особенно командиры взводов, рот (батарей) и в целом батальон – до конца 1942 г. отлично обеспечивали и четко организовывали бой и одерживали победы в составе батальона. Они превосходили нас в решении отдельного тактического боя в пределах батальона. Они с большой быстротой решали боевую задачу и, что важно, мгновенно открывали огонь на поражение. В этом их заслуга, и им надо отдать должное. Они умело организовывали взаимодействие авиации и введение танков в бой. До конца1942 г. они тактические сражения выигрывали с малой потерей живой силы.

Начиная с 1943 г. наша армия – солдаты и офицеры – набрались опыта, начали умело оценивать конкретную обстановку на поле боя. Начали более оперативно решать и принимать контрмеры. Если раньше мы большей частью оборонялись, то теперь приобретенный опыт в бою помог нам уже вести наступление и одерживать победы – почти на всех участках фронта этой грандиозной битвы.

В боях за Киев наша часть обошла доты и дзоты и решительно шла в наступление. Это дало возможность без лишних потерь в живой силе продвинуться вперед. Немцы без боя оставили свои укрепления и отступали.

Одним из ярких воспоминаний у меня осталось в памяти одно из сражений под Киевом, в районном населенном пункте.

Немцы, отступая, закрепились в парке культуры и отдыха, находящемся на некотором возвышении. Оттуда хорошо просматривались все дороги, весь движущийся транспорт противника. В парке были установлены большие фигуры из гипса В. И. Ленина и И. В. Сталина (беседа в Горках). Они как бы сидели на скамейке и рассуждали о чем-то. Эти белые великаны ярко освещались солнцем. Между этими великанами без всякой маскировки немцы установили орудие и пулемет.

Наш батальон залег и не мог двигаться, потому что не давали возможности эти огневые точки. Это хорошо видели на НП (наблюдательном пункте) командир полка, заместитель по политчасти полка, начальник артиллерии полка, командиры

артиллерийских батарей. Роты несли большие потери в живой силе, но продвинуться не могли, истекали кровью. Все офицеры были членами партии, а я был беспартийный. Командир батальона приказал мне:

– Уничтожить орудие и пулемет. Я ответил:

– Готов выполнить Ваше приказание, но надо согласие заместителя по политчасти полка. Памятник – это гипсовые фигуры, они будут разбиты на куски.

Замполит ответил:

– Ведите огонь так, чтобы эти фигуры В. И. Ленина и И. В. Сталина не разбивать, сохранить в целости.

Командир батальона махнул рукой. Все высшие офицеры полка ушли. Остались только офицеры нашего батальона. Комбат 1-го батальона снова приказал мне:

– Немедленно уничтожьте цель. Видите, истекают кровью батальоны. – А сам выругался сильно в адрес высокого полкового начальства.

Пулемет и орудие моим взводом были немедленно подавлены одновременной стрельбой двух орудий. Гипсовые фигуры разбиты на куски. Пулемет и орудие немцев были разбиты, замолчали.

Все это видели офицеры нашего батальона, которых я боялся. Они могут доложить в дивизию, в отдел «Смерш», который меня может обвинить как злостного врага народа, врага Советской власти – в общем, может приклеить любой ярлык. К вечеру батальон продвинулся вперед. Наш комбат 1-го батальона был ранен. В ротах батальона осталось мало солдат.

Меня перевели во второй батальон, там не было ни одного офицера ПТА, Я этому обрадовался. Я не хотел, чтобы меня видели офицеры – члены ВКП(б) из первого батальона.

На следующий день никаких боевых действий не было. Я долго ходил и переживал, что меня могут прийти и забрать. Я сразу вспомнил своего отца, когда его взяли ночью ни в чем не повинного.

Немцы стали отступать. На нашем участке никаких боевых действий до границ с Польшей не велось.

Когда освободили полностью территорию Украины, то нам приказано было вести наступление к городу Варшаве – столице Польши,

Выданы были карты местности Польши. Карты были настолько старые, что ими невозможно было пользоваться.

Пришлось пользоваться картами, взятыми у немецких офицеров, попавших в плен.

 

* * *

 

…Немцы отступали вглубь своей территории. По приказанию командования наша часть продвигалась по направлению к Берлину. Чем ближе подходили к Берлину, тем больше сокращалась линия фронта… Когда приближались к городу Берлину, то увидели в бинокли улицу, которая вела к зданию Рейхстага.

Уже завязались уличные бои. Был выпущен приказ Гитлера о том, что жители каждого своего дома должны защищать его независимо от возраста. Они срочно обучили население стрельбе по уничтожению танков из фаустпатронов. Фаустпатрон легко поражал танки на расстоянии до 50 м. Это им помогало. Но в ответ на это наша артиллерия и «Катюша» вели огонь почти сутки, с перерывами на один – два часа. Чтобы сохранить жизнь солдат и офицеров, иногда велся огонь сразу по целому кварталу, если оттуда немцы вели огонь. Это очень помогало в продвижении вперед, обеспечивало успех боя, а главное – сохраняло живую силу.

…Наши пушки были установлены перед главным входом (въездом) к Бранденбургским воротам – на площадь Александерплатц и далее к Рейхстагу. Так нас тогда информировали. Перед воротами были установлены два коня, вылитых из чугуна. Когда вели огонь по этим воротам и Рейхстагу, то несколько снарядов попало в бока коней, где были пробоины. Впервые два красных флага были установлены в бока этих коней.

По указанию Главного Командования огонь по Рейхстагу начали вести одновременно изо всех орудий и артиллерийских установок. Было сосредоточено до 200-250 орудий на один километр вокруг всего периметра здания.

Команда для ведения огня передавалась по радио. После нескольких залпов пехота готовилась к штурму Рейхстага. Наш батальон готовился к занятию правительственного здания, примыкающего к Ландверканалу.

После взятия Рейхстага бои прекратились. Наступила поразительная тишина. На улицах не видно людей, транспорта. Мы радостно вздохнули. Кончилось кровопролитие. Даже не верилось, что дождались этого дня и часа. Прошли сутки. Выяснилось, что на некоторых улицах города в отдельных зданиях и подвалах засели отборные части СС, «Мертвая голова», верные Адольфу Гитлеру, которые не сложили оружия и не сдались в плен.

Наше командование предъявило им ультиматум, в котором говорилось:

– Если вы в течение суток не сложите оружия, не сдадитесь в плен, то будем вести огонь до полного уничтожения. Они попросили по рации два часа времени для согласования. После этого переговоры вновь возобновились. В результате переговоров было решено:

– Завтра, в 12.00 дня к каждому дому подойдет без оружия советский офицер-парламентер с белым флажком. Все находящиеся в доме и подвале солдаты и офицеры добровольно должны выйти, сложить оружие, построиться в колонну и следовать за советским парламентером.

Наш командир части обязан выделить шесть парламентеров. На другой день утром построил всех офицеров перед штабом и сказал:

– Для сопровождения пленных немцев нам надо выделить шесть офицеров-парламентеров. Сегодня в 12.00 истекает срок их сдачи в плен. Белые флажки уже подготовили.

Все офицеры стояли и молчали. Командир полка стал ходить вдоль строя и показывать пальцем на офицера, чтобы тот вышел из строя и повернулся лицом к строю. В числе таких «счастливцев» оказался и я. Когда стояли перед строем, то на нас было неприглядное обмундирование: кирзовые (солдатские) сапоги, солдатская гимнастерка и брюки. Один из офицеров сказал:

– Лучше послать офицеров, которые одеты в более приличное обмундирование.

Командир полка позвал начальника ОВС (обозно-вещевое снабжение) и сказал:

– Подберите им всем приличное обмундирование. Как только переоденетесь, немедленно приходите в штаб полка за получением адреса и выполнения боевой задачи.

На складе нам повезло. Мы подобрали себе все обмундирование. Я впервые за всю войну, как офицер, надел хромовые сапоги, офицерскую гимнастерку, брюки и ремень. Другие офицеры тоже обменяли обмундирование на новое, офицерское.

Пришли в штаб полка. Каждому парламентеру уже был заготовлен адрес и сделан небольшой инструктаж. У начальника штаба по карте города еще раз уточнили свои адреса. Мне выпал адрес на одной из улиц города, дом № 13.

Я вышел из штаба, огорченный тем, что достался дом под таким несчастливым номером – числом. Перед выходом из штаба мы все – парламентеры – обнялись и попрощались до скорой встречи. По пути из штаба я зашел в свою батарею взять сигареты и спичек (я сильно курил) и попрощаться. Все солдаты и офицеры с удивлением смотрели на меня и все молчали.

Я пошел по улице выполнять задание. Шел и размышлял о том, что конец войны для меня не наступил. В голове сразу всплыло снова все за всю войну, что пришлось пережить -ранения, тяжкие бои. А тут – сам иду к немцам без всякого оружия. Наступил самый ответственный, роковой час в моей жизни. Шел я не спеша, сильно курил и не заметил, как ко мне подбежал старшина батареи и предложил выпить стакан чистого спирта – для «храбрости и смелости».

Я выпил, как воду, этот спирт и ничего не почувствовал. Закурил сигарету, поблагодарил старшину и пошел к «своему» дому. Идти надо было примерно полтора километра. У меня было самое близкое расстояние от штаба до этого «несчастливого» дома для меня. Признаюсь, чем ближе оставалось расстояние, тем более напряженно я себя чувствовал. Сердце сильно колотилось в груди.

Подошел к этой улице, несколько раз прочитал название и пошел по тротуару по нечетной стороне. Подошел к этому дому, остановился и три раза перекрестился и произнес вслух: «Боже мой, спаси меня». Сердце снова стало сильно биться в груди. Я сразу вспомнил свой крестик на шее и, убедившись, что он на шее, вспомнил мать, которая просила: «Крест никогда не снимай и вернись домой с крестом». Я остановился около этого дома и стоял около двух-трех минут. Около дома никого не было. Я снова подошел к табличке с номером дома, чтобы еще раз удостовериться, что это и есть «мой» дом с таким номером. Я подошел к середине дома и встал, поднял флажок. Стоял около одной-двух минут. Никого нет. Я пошел взад и вперед около дома. Когда я повернулся идти обратно, то не заметил, как ко мне подошел старший команды пленных – немецкий офицер в чине капитана, резко правой рукой вытащил парабеллум из кобуры и быстро протянул его мне. Дуло пистолета он повернул к себе. В то время считалось, при сдаче в плен должны так поступать. Но я ничего сначала не понял, я считал, что он стреляет в меня. Я не в состоянии описать того, что я почувствовал в этот момент. Потом сообразил и мгновенно ему показал, чтобы он положил пистолет на землю. Потом тихо и спокойно сказал по-немецки:

– Складывайте все оружие сюда, стройте колонну и следуйте за мной.

Он меня понял, взял руку под козырек. В это время я почувствовал какое-то облегчение, бодрость.

Смотрю, как из подвала дома выходят до зубов вооруженные, отборные солдаты и офицеры. Когда они строились в колонну, я старался много на них не смотреть. Но их было 100-120 человек, не более. Ни один из них не сложил оружия. Я не стал на этом настаивать. Когда колонна построилась, я капитану так же спокойно сказал:

– Следуйте за мной.

Стояла жаркая солнечная погода. Вся колонна шла в шинелях, в касках, с автоматами и боевыми ручными гранатами.

Прошли метров двести пути. Я шел и старался не оборачиваться назад (так нас инструктировали в штабе). Потом услышал по звуку, как солдаты выбрасывали на обочину дороги автоматы, каски и гранаты. Дошли до поворота улицы под прямым углом. Я косвенно посмотрел на колонну и увидел, что все солдаты сняли шинели и держали их в руках, шли спокойно, как на прогулке. Они были все вспотевшими от жары.

Я почувствовал снова какое-то облегчение, бодрость и уверенность в себе. По всему телу у меня выступал пот. С лица также текли капли пота, голова была мокрая. Не доходя до своей части 50-60 метров, вижу своего старшину и еще несколько человек, которые стояли и смотрели в мою сторону.

Когда я стал ближе подходить к старшине, то у меня ноги стали чувствовать то какую-то тяжесть, то легкость. Когда я подошел к старшине, то начал как-то за него заходить («прятаться» от этой колонны).

В это время из штаба полка вышло несколько офицеров, командир полка и несколько человек вооруженных автоматчиков. Я все-таки набрался силы воли и доложил командиру полка:

– Товарищ полковник, Ваше приказание выполнено! Колонна немцев из дома № 13 приведена в Ваше распоряжение.

Командир спросил меня:

– Где они сложили оружие?

Я ответил, что старший офицер свое личное оружие оставил около дома № 13, а остальные по дороге его побросали. Полковник через переводчика громко колонне сказал:

– Кто имеет при себе оружие и гранаты, требую немедленно выйти из строя и сложить вот здесь – на землю.

Человек 15-20 вышли из строя и сложили оружие. Оказалось, я привел колонну немцев первым. После этого я обратился к командиру полка с вопросом о том, что я нездоров и попросил меня отпустить в казарму. Он мне сказал:

– Идите отдыхайте. Вы заслужили это.

Я пришел в казарму. Пот все еще выступал по моему телу. Я срочно принял душ. Лег в постель и почувствовал, как мое тело еще дрожит. Старшине сказал, что если я засну, то пусть меня никто не трогает до утра.

Утром я проснулся. Встал, почувствовал какую-то боль в мышцах ног и рук. Умылся. Позавтракал и почувствовал бодрость. Я ходил, молчал. Офицеры и солдаты нашей батареи смотрели на меня и радостно приветствовали, хлопали по плечу, Но вскоре старшина мне рассказал. Пока я спал, из шести парламентеров двое были убиты у дома, к которому они подходили с белыми флажками. Когда колонны без парламентеров явились сами и подошли к штабу полка, то командир полка через переводчика спросил:

– Где парламентеры?

Гитлеровцы стояли и молчали. Тогда поехали и привезли двух наших офицеров-парламентеров. Полковник сказал:

– Кто стрелял в парламентеров – пусть выйдут из строя! Колонны молчали. Никто не вышел. Колонны были окружены ротой вооруженных автоматами. Тогда полковник сказал через переводчика:

– Если убийцы не выйдут, то обе колонны будут расстреляны до единого солдата и офицера.

Тогда из одной колонны вышли три солдата и один офицер. Из другой – два солдата и один офицер. Тут же полковник приказал:

– Расстрелять их перед строем этих колонн!

Приказ тут же был выполнен без промедления. Два дня готовились к похоронам. За эти два дня я немного отошел, пришел в себя, стал чувствовать уверенность в себе.

Перед похоронами мы – парламентеры – несли почетную вахту и стояли у гроба. Из всех подразделений были выделены солдаты и офицеры, которые несли круглосуточную почетную вахту. Во время похоронной процессии все солдаты, офицеры шли с горечью, досадой – до глубины души были разволнованы этим нежданным случаем. У некоторых были слезы на глазах. С кладбища мы – четверо парламентеров – шли отдельно и долго рассуждали. Нас ведь тоже могла постигнуть та же участь. Больнее всего отразилось для каждого солдата и офицера – это конец войны.

После похорон по приказу командования нашу часть срочно перебрасывают в Чехословакию. Там в некоторых городах и в городе Праге еще не сложили оружия гитлеровские части. Нашей части приказано двигаться к городу Праге и занять его северо-восточную часть.

Из Берлина выехали своим ходом по автомагистрали Берлин–Прага. Дорога была очень хорошей. По обе стороны дороги цвели фруктовые деревья и дикорастущий кустарник. Ехали всю ночь. На заре достигли границы Чехословакии. До Праги еще оставалось проехать 100-120 километров. Горючее у автомашин и танков было на исходе. Проехали еще несколько километров и наступило утро. По приказу командования выехали в лес и замаскировались в лесу. Целый день отдыхали. Сделали техосмотр орудии, установили наличие боеприпасов. К вечеру был решен вопрос с горючим для танков и машин. От Праги находились в 50-60 км. Ночью была проведена разведка от нашей части. Разведка доложила, что немцев на пути следования к Праге нет. Из северо-восточной части города немцы отступили и сдались в плен. Наша часть утром уже вступила в город Прагу без единого выстрела. Население вышло на улицы с цветами и музыкой. Некоторые выносили угощение и даже вино в корзинах с цветами. В городе Праге часть стояла около десяти дней. Все было тихо и спокойно. Потом нашей части приказано совершить бросок в Австрию в местечко Алленштайг, на постоянное местожительство.

В трех километрах от Алленштайга – находился бывший лагерь советских военнопленных – Кауфгольц. Всех пленных, оставшихся в живых, из лагеря отправили в Советский Союз в лагеря. Нас по подразделениям разместили в этих лагерях. Это было в конце мая 1945 года.

Обстановка в Европе немного стабилизировалась. Мы немного вздохнули. Стали нести мирную службу. Спокойно спать. Вставать в определенное время. Нормально кушать и выполнять все указания командования. Старшие возраста стали часто говорить о том, что пора уже демобилизироваться. Из дома пишут: ждем скорейшего возвращения. К осени 1945 года поступил приказ командования составить списки военнослужащих в возрасте от 30-ти лет и старше.

Командование приказало всех офицеров, высвободившихся из армии, послать на медкомиссию, с целью определить пригодность каждого офицера к строевой службе. Уже наступил 1946 г. В июне месяце 1946 г, в нашей части медкомиссия признала меня ограниченно годным к строевой службе. Этому я обрадовался и стал оформлять все документы о демобилизации. Все было оформлено. На днях выезжаем домой из далекой Австрии. Па традиции и своему желанию, решил последний раз пройти па отрогам Венского леса, к реке – попрощаться с природой здешнего края.

Проснулся утром, позавтракал. Вышел из лагеря и пошел по лесной тропинке, которая вывела на проезжую дорогу. Вскоре дошел до реки. Передо мной открылся удивительный пейзаж, который поразил меня своей красотой. Я почувствовал прилив каких-то сил и вдохновение. Меня это взволновало. Природа как бы снова улыбается для меня. Вдруг подул ветерок, который шевелил волосы на голове, как бы лаская, обвораживая. Вижу солнце, заходящее за облака. Облака настолько яркие, разноцветные, переливаясь серебром из одного цвета в другой, привели меня в восторг. Я остановился и долгое время стоял и думал, восхищаясь этому зрелищу. Вспомнил все – с детства, до сегодняшнего дня и понял, что Бог мне подсказал, что жизнь у меня все еще впереди. Этот пейзаж остался в памяти на всю жизнь.

Я невольно вспомнил всех в этом лагере наших военнопленных, которые содержались и умирали при пытках и голоде. Я сразу понял, что Бог стерег меня, сохранил жизнь и я являюсь счастливым человеком, причем после такой суровой и жестокой войны, у меня остались целы руки я ноги.

Я не заметил и не услышал, как подошел ко мне молодой солдат и сказал:

– Товарищ гвардии лейтенант, Вас вызывают в штаб полка.

В штабе мне дали все документы. Нас собралось человек пять, которые тоже демобилизованы и едут до Москвы.

Следуя домой, я вспомнил, что в 1940 году поступал и был принят на первый курс Уральского института Индустриального института им. Кирова. Решил учиться в этом институте. По пути решил заехать на родину – к Маме, в свой хуторок Головинка. На хуторе жила Мама с тремя дочерьми – моими сестрами: Шурой, Клавой и Галей. Кроме этого жил там отдельно мой средний брат Петр с семьей. Он был инвалидом.

С железнодорожной станции машина привезла в село Волчий Враг. Был август 1946 года. За годы войны село постарело и выглядело очень печально: покосившиеся глиняные дома, покрытые соломой, выглядели черными. Они все требовали ремонта. Я вез подарки маме и сестрам. Нанял лошадь. По знакомой дороге я шел пешком за лошадью.

За годы войны поля не были засеяны. Разрослось разнотравье, достигающее 1,5-2-х метров в высоту. Я прошел до реки и дышал ароматом этих трав. Я перешел ветхий мостик через реку и свернул влево по тропинке, которая была протоптана вдоль реки. Лошадка с кучером ехала по дороге в объезд. Прошел по лугам, начался поворот, где обычно выбивал родничок. Осмотрел его. Он весь зарос. Его уже некому расчищать. Все мужики погибли на фронте. А вернувшиеся без ног инвалиды не в состоянии эту работу выполнить, Я все-таки в сапогах пробрался к родничку и лопушком набрал воды и утолил жажду.

От родничка пошел по тропинке, которая вела меня к небольшой горке, где находился наш хутор. Из семи домов осталось только три дома. Мужчины из каждого дома погибли на фронте. Некоторые переселились по близости в совхоз «Степь», что находился в трех километрах от хутора.

Из нашей семьи призывалось три человека на фронт и все вернулись живыми.

 


Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru