Ракетные крейсеры типа «Атлант» (проект 1164). История создания, часть 3

<<<см. вторую часть

 

«Адмирал Горшков – имейте в виду: «Иджис» – в море»

 

Из всех видов вооруженных сил, осваивавших результаты так называемой научно-технической революции в военном деле, ВМФ СССР первоначально оказался самым радикальным.

«Сухопутчики» и «авиаторы», несмотря на давление сверху, упорно не желали расставаться с традиционным или «классическим» оружием и техникой, проверенной боем: танками, орудиями, самолетами (в т.ч. винтомоторными), броней и даже со «штыком и прикладом», справедливо, видимо, полагая, что войны бывают разными, в том числе и очень длинными, и в них может пригодиться абсолютно все – возможно, даже лошади, поскольку горючее в поле не растет, а безбрежные болота и грязевые автобаны (скромно именуемые у нас «дорогами») могут остановить что угодно, только не Савраску. Поэтому переход в новое качество в сухопутных и воздушных видах ВС происходил более взвешенно, сбалансировано и продуманно, хотя не обходилось и без ошибок (например, истребители без пушек). Принципиально новое оружие, как правило, не заменяло, а дополняло существовавшее, которое тоже, естественно, совершенствовалось.

ВМФ же, традиционно в советские времена развивавшийся совершенно изолированно от армии (надо сказать, что последняя, в свою очередь, существование флота вообще игнорировала – достаточно вспомнить мемуары Н.Г.Кузнецова «Крутые повороты», в которых он прямо признается в отсутствии каких-либо планов применения флота в надвигавшейся войне), сразу смело и бесповоротно встал «на тропу» всеобщей ядерной войны. На помойку (как в переносном, так и в буквальном смысле) отправлялись и линкоры, и крейсеры, и пушки, и броня, истребительная и минно-торпедная авиация, а также правила и нормы проектирования, установившиеся (в т.ч. проверенные) взгляды, традиции и приоритеты; наконец, даже повседневные золотые офицерские погоны (вот в этой области флот наконец-то зашагал в ногу с армией!). Нельзя впадать в крайность и утверждать, что указанное носило тотальный характер: хватило же, например, ума не «похоронить» дизель-электрические ПЛ, как только появились атомные, как это сделали американцы.*

 

---

* – Примечание автора. Правда, здесь и другое: как известно, в нашем (советском, постреволюционном) флоте ПЛ почему-то всегда считались главным родом ВМФ (их, конечно, легче строить, чем линкоры и авианосцы), и эту привязанность не поколебали ни проигрыш первоклассным немецким подводным флотом «Битвы за Атлантику» уже в 1943 г. (т.е. задолго до падения Рейха), ни даже то обстоятельство, что за всю свою историю ПЛ вообще не выиграли ни одного сражения, ни одной операции (они лишь ПОМОГАЛИ этo делать, в основном НЕ НА ГЛАВНЫХ РОЛЯХ)

---

 

Объективности ради следует заметить, что подобные процессы, связанные с послевоенными изменениями обликов флотов, в той или иной степени происходили и за рубежом. В Соединенных Штатах, например, замахнулись было даже на «святую святых» – на авианосцы (АВ). Правда, до этого дело не дошло. Американские адмиралы, в отличие от наших, костьми бы легли, а скорее всего – своими руками придушили любого (невзирая на занимаемый пост), кто предпринял бы практические шаги в этом направлении. Кстати, «их» адмиралы, в отличие от наших, уверенно самостоятельно «рулили» не только самолетами и ядерными ЭУ авианосцев, но и всеми «вооруженными силами республики» (известное высказывание из к/ф «Чапаев»), т.е., в отличие от наших флотоводцев, имели огромное влияние не только в ВС и ВПК, но и в государственной политике.

Но главное различие в послевоенном развитии нашего и ведущих зарубежных флотов заключается в другом. Имея «за спиной» мощные, проверенные и закаленные войной ВМС, богатейший боевой опыт и нетронутую могучую промышленную базу (не говоря уже о всей экономике), наши соперники могли позволить себе любые эксперименты и импровизации без разрушения и потрясения основ. И тем не менее они в конце 1940-х – начале 1950-х гг. позволяли себе только эксперименты.

Возьмем, например, самую близкую тему – развитие и внедрение на корабли крылатых ракет (КР). Известно, что пионерами в области создания и боевого применения КР были немцы. Уже в 1944 г. они тысячами (!) ФАУ-1 обстреливали Лондон, а еще ранее, в 1943 г., Luftwaffe топили неприятельские корабли (в т.ч. современный линкор «Roma») управляемыми авиабомбами – по сути, теми же КР, только без двигателя. И американцы, и мы без особой застенчивости (и это правильно) широко использовали и трофейную технику и самих немецких конструкторов для создания своего оружия, первоначально не стесняясь (и это тоже правильно) его копировать. Американцы раньше нас создали и приняли на вооружение корабельную КР «Regulus I», а затем и сверхзвуковую с дальностью свыше тысячи км – «Regulus II», раньше нас вооружили ими отдельные надводные корабли и ПЛ, и даже авианосцы «Hancock» и «Randolph» (типа «Essex»), и убедились, что это оружие еще очень «сырое», а поэтому главным на флоте быть никак не может.

Более существенные успехи были ими достигнуты в развитии и внедрении ЗРК, но и те, как уже упоминалось (см. часть 1), «влезали» только на крупные корабли и были весьма далеки от совершенства. К полномасштабной разработке корабельных КР американцы приступили только тогда, когда для этого создались соответствующие научно-технические и технологические условия, т.е. в 1970-х гг. Зато эффект выхода на авансцену американской КР «Harpoon», а затем и «Tomahawk» оказался впечатляющим, если не сказать больше. Этим оружием без особых технических усилий вооружили ВСЕ боевые корабли (в т.ч. ПЛ) ВМС США, а затем их союзников, поскольку, образно выражаясь, засунуть «Harpoon» можно было чуть ли не в «портсигар командира корабля». Этим самым американцы «щелкнули по носу» высунувшихся раньше них со своими «Exocet» французов и поставили в неудобное положение своих союзников-англичан и немцев, поторопившихся принять «Exocet» на вооружение и вынужденных затем «разбавлять» их «Гарпунами».

У нас первоначально не оценили должным образом, что происходит. Нашлись специалисты в довольно высоких рангах, которые комментировали «гарпунизацию супостата» весьма оригинально: «Американцы сильно отстали (? – авт.) от нас в развитии крылатых ракет. Созданием этой «хилой – (ни рожи, ни кожи) – «ракетки» они тешат свое уязвленное самолюбие». На самом деле произошло следующее.

Совершенствуя и развивая свой главный ударный инструмент – авиацию флота (кстати, в количественном и качественном отношении чуть ли не превосходившую ВВС), наш вероятный противник без кардинальной ломки и перестройки, без истерики и штурмовщины ПРИБАВИЛ к ударным возможностям своих ВМС еще один весомый аргумент.

ВМФ СССР же, провозгласив «ракетизацию» альфой и омегой своего генерального послевоенного развития, под нескромные и некорректные (если не сказать грубее) заявления о «национальном» приоритете, лидерстве, превосходстве и т.д. и т.п. реально в указанной области добился относительно немногого. Причем именно в той области, которая называлась приоритетной, являлась «козырной» и, фактически, БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНОЙ.

Несогласным с такой непривычной точкой зрения автора рекомендую взять справочник «Jane’s fighting ships» за 1991 г. (наивысший пик могущества ВМФ СССР) и немного потрудиться над подсчетом условного ракетного залпа ВМФ СССР и ВМС США (теоретическое количество ПКР, которые одновременно могут быть запущены с различных носителей, без учета возможной последующей перезарядки ПУ). При этом не следует забывать, что наш залп необходимо делить на четыре (по количеству изолированных ТВД), а американский – на два (наличие Панамского канала можно проигнорировать). Если результат произведет удручающее впечатление, можно в нашем залпе засчитать и участие ракетных катеров, хотя под них американцам «подставляться» никакой необходимости не было и нет. Все равно получится невесело. Для корректности к американцам надо было бы добавить и их союзников по NATO, без которых (не считая Гренады и Панамы) они никогда не воевали – они вообще еще с Первой мировой войны в одиночку в «приличных» войнах участвовать не любят, причем участие желательно как можно ближе к финалу (1-я и 2-я MB – в Европе), но вовремя. Чтобы совсем не портить настроение, этого подсчета можно и не делать, но надо помнить, что вклад союзников по NATO в ВМС на Европейском ТВД, например, тогда составлял до 80%, т.е. ВМС США – это только 20%, и до них еще надо было «доехать».

Другим неприятным сюрпризом, серьезно ослаблявшим наши «ракетные инициативы», явилось качественное совершенствование системы противовоздушной-противоракетной обороны (ПВО-ПРО) американского флота, базировавшейся «на трех китах»: истребители F-14 «Tomcat» с многоканальной системой управления AWG-9 и ракетами «воздух-воздух» «Phoenix» (на АВ), корабельная многоканальная система оружия «Aegis» с ЗУР «Standard MR» (на кораблях боевого охранения АВ) и 20-мм высокоскорострельный зенитный автомат «Vulcan/Phalanx» Mk.15 (на всех боевых и вспомогательных кораблях).*

 

---

* – Примечание автора. Когда в 1983 г. головной крейсер CG-47 «Ticonderoga» впервые вышел в море, над его вертолетным ангаром был вывешен вызывающий транспарант: «Stand by admiral Gorshkov: «Aegis» – at sea!»

---

 

Пробить три таких «забора» даже «табунами» здоровенных ракет (фактически – неманеврирующих беспилотных самолетов) было очень непростым делом: большая маршевая высота полета КР и их радиолокационная заметность (как следствие траектории и размеров) облегчали задачи перехвата американским «Aegis» и «Vulcan», а «пяти-Маховый» (т.е. имевший скорость 5М) «Phoenix» потенциально игнорировал сверхзвук наших КР.

Автор не напрасно опустил из повествования упоминание о наличии в ВМФ СССР морской ракетоносной авиации (МРА) – важном компоненте противоавианосной триады: ракетные ПЛ – ракетные НК – МРА. Здесь уместно лишь упомянуть о том, что проблемы, стоявшие перед МРА при решении своей главной задачи, не только были схожи с таковыми других носителей КР (ПЛ и НК), но и усугублялись еще одной – пожалуй, самой главной и безответной: как долететь до противника, не повстречавшись с истребителями сначала наземной тактической, а затем и авианосной авиации?
Надо сказать, что все изложенное уже в те 1970-е гг. сильно беспокоило, если не тревожило специалистов-аналитиков. Однако не берусь утверждать, что вывод о том, что послевоенный вектор направленности развития нашего флота есть грандиозный, ведущий в тупик стратегический просчет, уже тогда был вполне очевидным.

Тому имелись свои причины. Пресловутая суперсекретность и изолированность объективно не давали возможности синтеза и анализа разнородной информации. Последнее сильно тормозило развитие военной мысли вообще и военной науки в частности. Этому способствовало практическое отсутствие объективного анализа содеянного, обсуждения, обмена мыслями, т.е. коллективной работы. Ретроспективный анализ, выявление недостатков, критика, выработка на их базе корректирующих предложений фактически отсутствовали. Фактически – потому, что формально такие мероприятия все же происходили: в форме совещаний у Главкома ВМФ, военных или военно-технических советов ВМФ, командно-штабных учений флотов в ВМА, научно-технических советов (НТС) военных НИУ с привлечением специалистов промышленности (но всегда БЕЗ привлечения представителей действующих флотов, например, командиров кораблей или хотя бы соединений). Однако такие «обсуждения» носили характер хорошо отрежиссированных шоу, поскольку ничье другое мнение, кроме мнения Главкома, по существу, никого не интересовало или на выработку «коллективного решения» не влияло.*

 

---

* – Примечание автора. Вот характерный пример: пока в 1-ом ЦНИИ МО на НТС, посвященном выбору типа ЭУ для перспективного корабля пр.956 («Сарыч»), «ломали копья» по поводу преимуществ или недостатков дизельной, газотурбинной или дизель-газотурбинной установок, Главком с Б.Е.Бутомой (МСП) уже решили, что установка будет… паросиловой, т.е. котлотурбинной. Таким образом, изумленная и потрясенная «наука» здесь оказалась совершенно не причем. Позже С.Г.Горшков объяснил свое решение тем, что: 1) он не хочет, как заказчик, терять паротурбинное производство на Кировском заводе – если потеряет, потом не вернет; 2) он не хочет зависеть в поставках ГЭУ только от НПО «Заря» – монополиста в производстве корабельных ГТД; 3) время от времени случались перебои в снабжении флота дизтопливом, тогда как КТУ можно было топить, по образному выражению самого Главкома, «хоть дровами». Все это было дальновидно и, возможно мудро, особенно когда оказалось, что всю газотурбинную энергетику для надводных кораблей с распадом СССР пришлось оставить на Украине, но решение-то было волевое.

Наверное, если бы ученые хоть сном или духом угадали намерения руководства, то, будьте уверены, они бы научно доказали, что для «956-го» ничего лучше КТУ и быть не может. Кстати, таким же образом, т.е. волевым решением, Главком «воткнул» и резервные паровые котлы на атомный крейсер пр.1144. Указанное решение и в этом случае было далеко не безосновательным – С.Г.Горшков свое дело знал, но когда в своей книге «Морская мощь государства» он утверждал, что свои решения базирует на результатах «глубоких научных обоснований», он все же явно лукавил.

---

 

 Понимал ли сам Главнокомандующий – «отец океанского ракетно-ядерного» флота (обратите внимание, что помпезно-официальное часто используемое название уже само по себе говорит о том, что к альтернативным сценариям войны флот не готовился), что мы «маленько заблудились и идем куда-то не туда»? Сейчас на этот вопрос ответить трудно. Во всяком случае, если и понимал – а он был человеком все же незаурядным, – то решительно ничего изменить уже не смог, да, наверное, и не захотел бы (возраст). А ведь даже тот факт, что с развалом СССР его ВМФ стал быстро (по разным причинам, но в том числе и объективным) превращаться «в труху», красноречиво говорит о том, что это был флот «разового использования», не пригодный ни для долгой жизни, ни, тем более, для сравнительно продолжительной «обычной» войны. Как тут не вспомнить Российский Императорский флот, «раритеты» которого – и линкоры, и крейсеры, и эсминцы, и ПЛ, и вспомогательные суда – пережив разруху, запустение и Вторую Мировую войну, дожили аж до середины 1950-х гг. (причем в каждом классе старых кораблей были свои герои – гвардейские и краснознаменные – пригодились и хорошо воевали).

Вернемся к началу 1970-х гг. Тогда все шло установившимся чередом. ОКБ-52 под руководством В.Н.Челомея готовило новый подарок флоту, развернув с начала 1960-х гг. работы по созданию КР так называемого 2-го поколения. Надо сказать, что «новое» поколение выращивалось экстенсивным способом: за основу бралась ракета П-6, в которую вносились некоторые улучшения: устанавливался более экономичный ТРД, увеличилась дальность стрельбы и скорость полета, появилась бортовая ЦВМ для выбора оптимального варианта атаки при помеховой обстановке и бортовая станция активных помех. Конечно, не забыли веса и габариты: они тоже были увеличены. По этим характеристикам, во всяком случае в морском оружии, мы всегда («в эпоху НТР») уверенно превосходили вероятного противника. Некоторое представление о техническом совершенстве новой ракеты 4К80 комплекса П-500, получившего несколько позже, уже после принятия на вооружение, название «Базальт», даёт табл.1, в которой приведены сравнительные ТТХ ракет комплексов П-6, П-500 и опередивших их лет этак на 20-25 американских «Regulus I и «Regulus II».

В одно из посещений Северного ПКБ где-то в конце 1971 г. С.Г.Горшков предложил его конструкторам пока без особого шума «проработать вариант замены восьми противолодочных ракет 85-Р комплекса РПК-3 «Метель» на восемь ракет 4К80 ПКРК П-500 на БПК пр.1134Б». Главкому, видимо, казалось, что подобную замену можно будет произвести «малой кровью» и, не нарушая линии серийного строительства БПК пр.1134Б, начиная с 7-го корабля продолжить серию в «ударном», трансформированном варианте. Такая «косметическая операция», как предполагалось, не должна была насторожить вечно сующий палки в колеса строительства флота Генштаб и не давала повод правительству в очередной раз упрекнуть флот в раздувании номенклатуры, борьба с которой (правда, па словах) уже начиналась.

Коллектив проектантов, который возглавил В.Д.Рубцов, разработал первые проектные предложения довольно быстро, причем разместил на корабле не восемь, а двенадцать ПКР: на место счетверенных ПУ комплекса «Метель» условно таким же образом счетверенные ПУ комплекса П-500 не становились. Пришлось «растащить» их в одиночку (внакладку) по бортам, что потребовало увеличения длины корпуса, а следовательно – и водоизмещения. Зато появилась возможность разместить больше ПУ, чем задал «ЭсГэ» (так в обиходе называли С.Г.Горшкова и подчиненные, и «промышленники»).

 

 

 

Таким образом, габариты ракет опять напрямую «вылезали» через корабль. Этого никак не понимали «вооруженцы»: «Подумаешь, добавили «всего-то» (!) меньше метра длины и меньше тонны (!) веса» (имелась ввиду новая ракета). Забегая вперед, заметим, что эти «всего-то» стоили кораблю дополнительно 13 м длины, 2,3 м ширины и 2700 т водоизмещения. «Азы» проектирования «некорабелам», очевидно, были абсолютно неизвестны.

Здесь чуть-чуть отвлечемся. Ну, упрись С.Г.Горшков и заяви В.Н.Челомею: «Всё, как хочешь, Владимир Николаевич, а ракету длиннее и тяжелее, чем П-6, у тебя больше не приму, хоть и с супер-ТТХ!» – что бы, интересно, тогда случилось? А вот что. Тут же Челомей побежал бы «куда надо» и «открыл бы туда дверь ногою». После этого Главком, как миленький, принял бы, несмотря на титулы и звезды, все, что угодно, хотя бы себе на спину. Возможно, и не так: тут же в одночасье нашли бы другого, который принимал бы без звука и благодарил. Таких система наплодила – только свистни… Впрочем, это ностальгические грезы в защиту «ЭсГэ», который сам «азы» проектирования (и не только «азы») знал хорошо. Наверное, не надо было уж очень сильно маневрировать и гнуться в начале главкомовской карьеры… хотя, повторимся, тогда бы она не была бы такой долгой и яркой.

В этой связи позволю себе утверждение, с которым согласны многие, знавшие все механизмы существовавшей системы: ВОЕННО-промышленный комплекс существует в США, у нас же (т.е. в СССР) существовал ПРОМЫШЛЕННО-военный комплекс (имеется ввиду «пост-сталинский» период).

Удачные в целом проработки СПКБ вызвали выход в свет решение Комиссии при СМ СССР по военно-промышленным вопросам №87 от 20 апреля 1972 г.. которое обязывало начать разработку ТТЗ на новый корабль – ракетный крейсер пр.1164 (с шифром «Атлант»). Как видим, через решение ВПК флоту (т.е. С.Г.Горшкову) удалось узаконить рождение нового корабля, а не модификации предыдущего проекта. Забегая вперед – пр.1164 почти ничего общего с пр.1134Б не имел, хотя распространенное мнение об их преемственности осталось. С этим можно согласиться, лишь имея ввиду историю рождения пр.1164, по не принятые на нем технические решения.

Основными задачами корабля, сформулированными в ТТЗ, являлись:

– придание боевой устойчивости силам флота в отдаленных районах морей и океанов;

– уничтожение надводных кораблей противника, в том числе авианосцев (вот так, как бы между прочим, среди «толпы» всяких разных, «в том числе» и каких-то там авианосцев – автор не смог удержаться от комментария).

Главным конструктором проекта был назначен тогдашний директор СПКБ А.К. Перьков. Однако исполнение этой должности являлось чисто номинальной его обязанностью. Александр Кузьмич ни одного «живого» корабля в качестве главного конструктора до этого не спроектировал, был обременен директорскими заботами и вообще, по воспоминаниям сослуживцев, новый крейсер почему-то не полюбил. Впрочем, вскоре его отправили на пенсию. Таким образом, основные заботы по проектированию «Атланта» легли на плечи заместителя главного конструктора В.И. Мутихина, ставшего таким образом главным конструктором РКР пр.1164.

ВМФ назначил своим главным наблюдающим за проектом старшего научного сотрудника ЦНИИ ВК капитана 2 ранга А.Н.Блинова. Автор очень хорошо знал по совместной службе, к сожалению, рано ушедшего из жизни (чуть больше 50 лет) Анатолия Николаевича. Это был замечательный человек и довольно редкий даже в НИУ тип офицера «равнопрочно» гpaмотного как в научно-теоретических, так и в практических прикладных вопросах. С Валентином Ивановичем Мутихиным А.Н.Блинов работал слаженно и дружно. Опять забегая вперед, надо упомянуть, что такое же взаимопонимание с главным конструктором сложились и у сменившего (после ухода в запас) А.Н.Блинова капитана 2 ранга В.Г. Басова (на пр.11641).

Не умаляя самостоятельной роли Главных наблюдающих ВМФ, было бы несправедливо не упомянуть и о действительно (отнюдь не номинально) руководящей роли их начальников: Управления надводных кораблей ЦНИИ ВК контр-адмирала Б.А.Колызаева и отдела крупных БНК капитана 1 ранга А.А.Борисова. Это совсем не ритуально-дежурное упоминание с целью «сделать приятное» действительно заслуженным людям, о совместной службе с которыми осталось исключительно благодарные и добрые воспоминания. В нашей литературе, посвященной созданию послевоенного ВМФ, теперь часто встречаются и фамилии, и звания, и титулы, и фото. Однако понять, что конкретно вложили (неважно – хорошего или плохого) во флот те или иные люди, чаще всего (если сам не знаешь) невозможно. А упомянутые автором лица в контексте истории создания крейсера пр.1164 приложили свои руки ко многим конкретным решениям и делам. Конечно же, за ними стояли, точнее, не покладая рук работали очень представительные коллективы других сотрудников и других военных НИУ, ЦНИИ им. акад. А.Н.Крылова, самого Северного ПКБ, центрального аппарата ВМФ и МСП, по, к сожалению, обо всех персонально упомянуть невозможно.

Разработка эскизного проекта заняла всего несколько месяцев – он был утвержден 13 апреля 1973 г. За основу чертежа приняли таковой пр.1134Б – удачного «ходока и морехода». Пересчет увеличившихся размерений корпуса признали достаточным, поэтому модельных испытаний в бассейнах ЦНИИ им. акад. А.Н.Крылова не производилось. ЭУ приняли тоже газотурбинной, но только по типу – в остальном, как увидим, она оказалось другой и даже не совсем газотурбинной. Этим, пожалуй, и заканчивается (если не считать нескольких второстепенных систем вооружения) сходство пр.1134Б и 1164. Все остальное на последнем было новым или, во всяком случае, другим.

Новое оружие: ПКРК, главный ЗРК, артиллерия, РЭВ и др. потребовали кардинального новой схемы общею расположения, причем не только в «надстроечной» части, но и в корпусной. Эта задача оказалась очень сложной. Окончательно зафиксировать облик корабля удалось только в техническом проекте, разработка которого заняла больше года и завершилась 21 августа 1974 г. Однако постройка головного корабля отодвинулась больше чем на два года. В принципе, начав выпуск рабочих чертежей, можно было заложить корабль уже в декабре того же 1974 г., поскольку стапель на Николаевском заводе им. 61 Коммунара, где решено было строить, освобождался после спуска «Петропавловска» (5-й корабль пр.1134Б). Однако проект корабля, как стало уже законом, значительно опередил его оружие. Поставки «Базальта», ЗРК С-300Ф и АУ АК-130 – главных комплексов – даже не «просматривались».

К слову скапать, пушка, т.е. АК-130 реально появилась па свет только в следующем десятилетии. Вообще-то, по эскизному проекту на крейсере должны были стоять две линейно-возвышенные (в носу) 100-мм АУ А-214, позже получившие серийное обозначение АК-100. В техническом же проекте их заменили на одну 130-мм двухорудийную АК-130 (тогда она обозначалась А-218). Эта «легендарная» установка подвела не только пр.1164. Атомный современник – ракетный крейсер пр.1144 по проекту должен был быть вооружен двумя одноорудийнымн 130-мм АУ А-217, однако интриги вокруг «одностволки» (это отдельная тема) ее «зарубили». Переориентировались на «двустволку», но ее вовремя не сделали. Пришлось «воткнуть» на головной крейсер «Киров» две «сотки» – АК-100, а «стотридцатку» ставить на второй и последующие корабли.

Надо сказать, что на ставшие почти постоянными срывы поставок влияли не только различные объективные и субъективные причины. Были и случайности. Например, в один отнюдь не прекрасный день пожар на Ленинградском Металлическом заводе уничтожил готовые пусковые установки СМ-248 комплекса «Базальт», которые мотались тогда из стекловолокна чуть ли не вручную самоотверженными русскими женщинами.

Закладка головного ракетного крейсера, получившего очень удачное и ко многому обязывающее имя «Слава» (заводской №2008), состоялась 4 октября 1976 г. За прошедшие до закладки два года заводу удалось спустить еще два БПК пр.1134Б «Ташкент» и «Таллин».

Название «Слава», «освободившееся» после сдачи на слом крейсера пр.26бис (ранее именовавшегося «Молотов») в Русском флоте носили еще четыре боевых корабля, самым знаменитым из которых был, конечно, линкор постройки 1905 г. – герой Первой мировой войны.

Новую «Славу» строили больше шести лет: спустили на воду 27 июля 1979 г., а сдали, во всяком, случае подписали приемный акт, 28 декабря (конечно же, чуть ли не за минуту до Нового года) 1982 г.

В названиях последующих крейсеров пр.1164 отразилась уже упомянутая бессистемность и полное пренебрежение традициями и здравым смыслом. Второй корабль при закладке в 1978 г. получил название «Адмирал флота Лобов», третьему, заложенному в 1979 г., прочили имя «Комсомолец» – взамен выведенного из состава флота крейсера пр.68К (бывший «Чкалов»). Однако смерть министра обороны маршала Советского Союза Д.Ф.Устинова в декабре 1984 г. вызвала изменение названий всех строившихся крейсеров этой серии: «Лобов» стал «Маршалом Устиновым». «Комсомолец» – почему-то «Червоной Украиной», хотя это имя носил крейсер, бесславно погибший в 1941 г., а название «Адмирал флота Лобов» «переставили» на четвертый корабль, заложенный только в 1986 г. Печально известная ПЛ «Комсомолец», таким образом, своим именем обязана кончине маршала. Но на этом чехарда переименований не закончилась: в мае 1995 г. головной крейсер «Слава» переименовали в «Москву».*

 

---

* – Примечание автора. Корабли с таким громким именем в отечественном флоте, к сожалению, ничем героическим себя не проявили, если не считать этапного в техническом отношении появления в строю флота противолодочного крейсера-вертолетоносца пр.1123, унесенного через 30 лет после постройки политическими ветрами в далекую Индию на разделку. Зато корабль обрел в лице столицы и ее мэра могущественного спонсора, а Ю.М.Лужков – свой надводный крейсер, который некоторое время спустя дополнил крейсер подводный – тёзка мэра «Юрий Долгорукий»

---

 

Украина – видимо, в расчете на то, что в случае отказа в ее приеме в состав NATO она сможет угробить пару американских авианосцев – попыталась «приватизировать» недостроенный всего на 10% «Адмирал флота Лобов» и даже присвоила ему свое название – «Вiльна Украина». «Червоной» ей показалось мало, а может, и от того, что из «червоной» сама Украина стала «жовто-блакитной». Однако и кухонной мыши ясно, что достроить, а тем более эксплуатировать даже один ракетный крейсер Украина не в состоянии. Нашим же флотоводцам он оказался ненужным, а В.С.Черномырдину, в таком случае, и подавно – он от «Адмирала флота Лобова» отказался.

Не хотелось бы в этой статье касаться нынешнего смутного времени, но пришлось. Кстати, с «Лобовым» связано еще одно переименование. Когда было принято решение об увековечении памяти Н.Г.Кузнецова, имя опального флотоводца, как известно, присвоили трижды до этого переименовавшемуся авианосцу, который наконец-то обрел достойное название – «Адмирал Кузнецов». Тогдашний ГК ВМФ адмирал В.Н.Чернавин вдруг заметил то, на что до этого никто не обращал внимания: в одном и том же городе на судостроительных заводах стоят два «Адмирала», но один из них «Адмирал флота», а другой – просто «Адмирал», хотя Н.Г.Кузнецову, хоть и посмертно, вернули звание Адмирала флота Советского Союза (вскоре, впрочем, канувших в историю – и звания, и Советского, и Союза). Так и появилось на «Тбилиси», а одновременно и на «Баку» невиданная доселе двухэтажная многословная надпись. Полдюжине же сухопутных маршалов Советского Союза не повезло. О них забыли и поэтому плавают (если плавают) в составе наших флотов пониженные на две ступени в звании «Устинов», «Шапошников», «Василевский», а до этого – «Тимошенко» и «Ворошилов». Хорошо, хоть просто «Маршалы», а то «Суворов» и «Кутузов» в Советском флоте лишились вообще всех званий и назывались словно хоккеисты или тележурналисты панибратски просто: по имени, без отчества.

Эти комментарии понадобились для того, чтобы напомнить, что в любом, даже простом деле, все нужно делать с умом (наличие которого, естественно, обязательно) или хотя бы в соответствии с суровой воинской формулой: «Пускай безобразно, зато однообразно», если ума не хватает.

Конечно, «Червону Украину» в составе Российского флота терпеть после «Вiльной» жовто-блакитной даже политически уже было нельзя, но и с ее новым переименованием поступили, мягко выражаясь, легкомысленно. При пока еще «живом» гвардейском крейсере-авианосце «Варяг» его название в феврале 1996 г. продублировали на тихоокеанском ракетном крейсере. При этом святыня корабля – Андреевский флаг – была вручена его командиру адмиралом И.Хмельновым – будущим (кто бы тогда мог подумать!) первым в истории нашего флота начальником Главного штаба ВМФ – уголовником, осужденным (к сожалению, условно) не за политику и не за военные неудачи, а за вульгарное лихоимство.

Завершая повествование об очень красочной истории наименования всего четырех крейсеров, пр.1164, не уверен, что сама история закончилась. В советское время кораблей строилось много, достойных названий для них даже не хватало: на свет божий извлекались и совершенно ничем не проявившие себя ни в боях, ни в строительстве флота, ни в географических открытиях адмиралы, политработники, партийные съезды, случайные города и т.д. и т.п. Теперь же наоборот: кораблей становится все меньше, а хороших вакантных имен для них, соответственно, все больше. Поэтому тенденция ротации имен видимо, сохранится, если когда-нибудь не напоремся на международный скандал. Например, Таиланд, имеющий в составе ВМФ ровно столько же авианосцев, сколько теперь имеется в ВМФ России, сможет упрекнуть нас в нарушении баланса авианосных сил, поскольку, если считать не по «головам», а по именам, у нас АВ должно быть десять, а ракетных крейсеров, включая атомные – не меньше семнадцати. Ведь был же прецедент, когда России пришлось объяснять, что «Двенадцать апостолов» – это всего лишь один броненосец, а не двенадцать. Правда, тогда «бодались» с Англией, а теперь же нашим военно-морским оппонентом по плечу вполне сможет стать и Таиланд.

Вернемся к головному крейсеру в 1980-е гг. и будем называть его как тогда – «Слава». Как уже упоминалось, главные оружием, ради которого он создавался, является противокорабельный ракетный комплекс П-500 «Базальт» (обозначение NATO – SS-N-12). В техническом проекте удалось увеличить количество ПУ с 12 до 16 путем размещения спаренных ПУ с фиксированным углом возвышения, а заодно – и решить очень важную проблему газоотвода факела стартовых двигателей ракет, поскольку первые стартующие ПКР могли «задушить» двигатели последующих, а, залповой стрельбы тогда бы не получилось. Для загоризонтного целеуказания от системы морской космической разведки целей (МКРЦ) и от авиационных средств была установлена система «Корвет» с двумя антенными постами в радиопрозрачных колпаках. Телеуправление ракетами в полете (на марше) и получение от них обратной информации о цели («картинки») через бортовые визиры ракет осуществлялась системой «Аргон» с антенным, постом на фок-мачте. Необходимо заметить, что размещение ПУ СМ-248 комплекса П-500 на верхней палубе, конечно, даром не далось: пришлось сильно поднять верхний ярус надстройки с ходовой рубкой; для улучшения обзора. Надстройка с фок-мачтой, таким образом, стала более громоздкой, чем на всех предыдущих ракетных кораблях, и доминирующей в силуэте крейсера.

Принципиально новым и не менее важным, чем ударное, оружием крейсера пр.1164 явился ЗРК зональной (коллективной) ПВО С-300Ф. Указанный комплекс, начатый разработкой в 1969 г. на базе ЗРК С-300П для войск ПВО страны НПО «Альтаир» и КБ «Факел» (ЗУР), предназначался для отражения атак групповых, в т.ч. сверхзвуковых воздушных целей в большом диапазоне высот, включая малые – 25-30 м. Однако разработчики – надо отдать им должное – уже тогда понимали, что перспективное авиационное оружие позволит самолетам не входить в зону ПВО, а применять его до встречи с ЗУР. Поэтому в качестве основных задач нового ЗРК приоритетными назначались поражение самолетов РТР и РЭБ или хотя бы удаление рубежей работы их разведывательно-помеховых систем от обороняемого соединения, а также перехват ПКР и управляемых авиабомб. Кроме указанных осталась и задача поражения: морских целей, решать которую позволяло наличие на ракете довольно мощной осколочно-фугасной БЧ весом 130 кг.

В ЗРК С-300Ф впервые реализовывался вертикальный старт ЗУР из транспортно-пусковых контейнеров (ТПК), размещаемых, в свою очередь, в барабанах ПУ Б-204 револьверного типа. Принципиально новой, явилась и помехозащищенная многоканальная: система управления «Форт», название которой уже после принятия комплекса на вооружение распространили на весь ЗРК (в прессе его иногда преподносят под названием «Риф»).

Система управления (СУ) «Форт» позволяла одновременно сопровождать 12 и обстреливать 6 целей. Основу СУ составляла многофункциональная РЛС подсвета целей и наведения ЗУР, кроме этого (правда, в пространственном секторе 90×90°) она могла работать, и в поисковом режиме общего обнаружения (т.е. самой искать и находить цели). Такие качества СУ достигались применением в РЛС фазированной антенной решетки (ФАР) и двух ЦВМ нового поколения.

Твердотопливная одноступенчатая ЗУР 5В55РМ обладала высокой скоростью полета (до 2100 м/с), выдерживала большие перегрузки и имела систему телеуправления 2-го рода. При всем этом ее стартовый вес (1664 кг) был меньше, чем у тоже твердотопливной ЗУР 4К60 (1800 кг) предыдущего комплекса М-11 «Шторм» (с командным ТУ), а дальность стрельбы (75-90 км) – в 2,5-3 раза больше.

Все это было очень хорошо, однако и здесь мы пошли пресловутым «национальным» путем. Правильно решившись на внедрение вертикального старта и ТПК, добавили к ним совершенно излишние револьверные ПУ, основу которых могли составить сами ТПК. Кстати, наземные комплексы С-300 гак и стреляют – прямо из контейнеров, которые имеют лишь механизмы перевода последних из походного горизонтального положения в боевое вертикальное. Этого на кораблях делать и не нужно. И хотя на комплексе С-300Ф был достигнут трехсекундный интервал между пусками ЗУР без необходимости поворота барабана под пусковой люк (или стрельбовое «окно»), он (интервал) был бы еще меньшим, а сама ПУ – проще, надежнее и, естественно, легче раза в 2–2,5 и занимала бы в полтора раза меньший объем.

Другим «смазанным» решением комплекса явилась установка ФАР во вращающемся антенном посту. Добавив еще три стационарных «полотнища» ФАР на остающиеся без обзора 270°, можно было отказаться и от поворотного пьедестала, и от громоздкого радиолокационного комплекса общего обнаружения «Флаг», заменив последний одной резервной или дежурной РЛС. Но до этих решений тогда, видимо, «не дозрели». Кроме того, стрельбовые и «общие» РЛС создавались разными министерствами и ведомствами.

Предвидя, что создание комплекса С-300Ф и его отработка встретят на своем пути различные трудности, разработчики решили предварительно «научить его стрелять» на каком-либо уже плавающем корабле перед запуском в серийное производство и установкой на строившиеся крейсеры пр.1164 и пр.1144. Подходящим «носителем» признали БПК пр.1134Б. Четвертый корабль (заводской №2004) этой серии – «Азов» – через два года после сдачи в 1977 г. был переоборудован под комплекс С-300Ф, который разместили на месте снятого кормового ЗРК «Шторм». В состав опытного образца ЗРК входили одна револьверная ПУ (на 48 ЗУР) и СУ «Форт». Таким образом, «Азов» (пр.1134БФ) стал единственным в мире боевым кораблем с ЗРК трех разных типов (С-300Ф, М-11 и «Оса-М») и своего рода рекордсменом. Вообще-то, хотели снять и носовой ЗРК М-11, но тогда бы пришлось демонтировать и комплекс ПЛУРО «Метель», поскольку в состав СУ «Гром-М» снимаемого ЗРК входила и СУ РПК-3 (т.е. «Метель»).

Первые стрельбы «Азова» новым ЗРК показали, что личный состав не готов к эксплуатации этого оружия – возможно, и по причине его сложности. Особенно не ладилась работа с высокопроизводительными ЭВМ, а математическое обеспечение оказалось неотработанным. Ракеты «мазали», по воспоминаниям главного конструктора А.Ежова, иногда на 800 м выше цели, многоканальность не реализовывалась [«Красная звезда», 28 октября 1995 г.]. В конце концов пришлось так и не отработанный до конца ЗРК ставить и на «Славу», на которой в отличие от «Азова» разместили одну ПУ с 64-мя ЗУР.

Забегая вперед, следует отметить, что и на «Славе» комплекс сдавался не гладко. Крейсер уже после передачи в состав ЧФ пришлось перегонять летом 1983 г. на Север, чтобы довести оба капризничавших ЗРК С-300Ф – и «Славы», и «Кирова» (пр.1144) одновременно. Официальное же принятие на вооружение ЗРК состоялось еще через год, в 1984 г. Во время обратного перехода с Севера удалось провести мореходные испытания корабля в Бискайском заливе в 6-балльный шторм. Крейсер подтвердил отличную мореходность, завоеванную корпусным аналогом – БПК пр.1134Б.

От пр.1134Б пр.1164 достались в наследство еще два ЗРК самообороны «Оса-М». Этот комплекс, разработанный параллельно с самоходным ЗРК сухопутных войск (а не ПВО страны, как иногда путают) и принятый на вооружение еще в 1972 г., зарекомендовал себя и был освоен на флотах в целом хорошо. Зарубежные специалисты по эффективности оценивали его выше «Шторма» и «Волны». Однако по своим боевым возможностям, несмотря на модернизацию («Оса-МА», «Оса-М2») к середине 1980-х гг. комплекс, естественно, устарел: одноканальный, с радиокомандной системой управления (без самонаведения), со сравнительно большим (21 с) временем перезаряжания двухбалочной ПУ, он не справлялся с отражением атак низколетящих (3-5 м) ПКР, однако годился для стрельбы на дистанции до 10 км по вертолетам и другим одиночным и относительно простым целям, имевшим скорость до 500 м/с. Интересной, но очень характерной особенностью ЗРК «Оса-М» являлось наличие в составе его системы управления 4РЗЗ собственной РЛС обнаружения и целеуказания (СОЦ). Это не случайно. Ракетчики почти всегда старались игнорировать «радиолокаторщиков» и формировать на корабле боевые контуры по «хуторской» системе – в максимально автономной степени. С одной стороны, это было неплохо – повышалась боевая и эксплуатационная живучесть, уменьшалось работное время. Однако с позиций системного проектирования корабля как единой боевой системы это было еще одним анахронизмом. Корабль усложнялся, «распухал», становился более дорогим и менее серийным. Да и управлять в бою «рассыпными» автономными подсистемами, почти не связанными между собой, конечно, гораздо сложнее.

Несмотря на солидное зенитно-ракетное вооружение крейсера пр.1164, этого, казалось, было мало. «Все, что стреляет, должно стрелять и по воздушным целям». Эта философия легла в основу идеологии создания главного артиллерийского оружия крейсера – АУ АК-130.

Синдром Второй Мировой войны, когда основным недостатком среднекалиберной артиллерии (и даже крупнокалиберной) признали ее неуниверсальность, сопровождал разработку всех наших новых АУ. Весьма поверхностный отечественный анализ опыта войны назойливо диктовал: недостаточная ПВО – это слабая зенитная артиллерия, малая скорострельность, мало стволов, мало боезапаса. При этом совершенно игнорировалось то обстоятельство, что НИКАКАЯ скорострельность, никакое количество стволов и их калибров от самолетов не спасают. Можно лишь продлить агонию (на «Ямато» или «Мусаси» стояло больше сотни малокалиберных зенитных АУ), но если авиация захочет утопить, будьте уверены – утопит. Вопрос только во времени и в наряде выделяемых сил.

Еще раз повторим: от бомбардировщиков (позже – от ракетоносцев) или торпедоносцев «лечат» не зенитки или ЗУРы, а истребители, а первые только добивают то, чему все же удалось прорваться.

Однако наши послевоенные пушки (здесь имеются ввиду только среднекалиберные) упорно заставляли стрелять в первую очередь «в воздух». Но и в решении этой задачи мы оставались верными себе: основным путем являлся самый простой – экстенсивный: больше выстрелов в минуту (снарядов за борт) – и все будет «O’key». Указанное было причиной того, что одноорудийную «стотридцадку» А-217 в серию не пустили («мала» скорострельность). По этой же причине флотские артиллеристы УРАВ ВМФ (Управления ракетно-артиллерийского вооружения) и его специализированных НИИ «насмерть» стояли против попыток «протащить» на корабли ставшие уже давно чисто армейскими 152-мм («Бомбарда») и 203-мм («Пион-М») калибры, эти пушки «не хотели» бороться с воздушными целями. Как прямое следствие увеличения скорострельности появилось требование максимальной автоматизации, а следовательно – увеличения весов и габаритов.

Это влекло за собой, повторимся, увеличение водоизмещения «носителя», сокращение серийности и распространимости, а, в конечном итоге – падение общего артиллерийского потенциала флотов. Вот последнее обстоятельство чиновников УРАВ никак не беспокоило: за количество построенных кораблей с их чудо-оружием они не отвечали. Но при всем этом (поразительно) они не отвечали и за количество производимых собственных (т.е. подведомственных) «изделий». А реальность была такова, что заводы, работавшие на армию с ее более простыми, но многотысячными заказами, неохотно связывались с производством сложных штучных флотских систем. Традиционно же обеспечивавшие флот артвооружением предприятия («Арсенал», «Большевик») революций в накатанной десятилетиями системе ценностей не любили. Здесь играл свою роль и пресловутый человеческий фактор. Офицеры УРАВ и НИИ работали с «оборонкой» в обнимку, лоббируя ее интересы, поскольку после увольнения в запас при покладистом и послушном поведении можно было рассчитывать на хорошее место на «гражданке».*

 

---

* – Примечание автора. Чтобы не быть голословным: один из руководителей артиллерийского подразделения УРАВ ВМФ (т.е. главный артиллерист) и ныне работает одним из заместителей ГК НПО «Аметист»

---

 

Кстати, Министр обороны Д.Ф. Устинов нежную дружбу военных с промышленностью всячески культивировал и даже закрепил ее своей специальной директивой. Напомним, что другой Министр (тогда – Вооруженных сил) по фамилии Сталин действовал обратным образом: Главный Маршал авиации и дважды Герой Советского Союза А.А.Новиков (Главком ВВС) был арестован, подвергнут «обработке» на Лубянке и осужден за многочисленные «преступления», главным из который было – «…ШЕЛ НА ПОВОДУ У ПРОМЫШЛЕННОСТИ…». На всякий случай для «справедливости» судьбу маршала разделил и его гражданский коллега – министр авиапрома А.И. Шахурин. Это было почти сразу после войны.

Вернемся к АК-130. Идеология, положенная в основу ее создания, понятна. Однако путь технического решения мог бы быть другим: повышение эффективности, в т.ч. точности стрельбы, главным образом за счет совершенствования СУО. В этом случае орудие можно было сделать более «ленивым», т.е. с меньшей скорострельностью, упростить систему подачи, не «накручивать сверхавтоматизации и, в конечном итоге, получить более легкую, более надежную и живучую (по стволам) установку. По такому направлению развивались зарубежные корабельные среднекалиберные системы. Вот результат: американская 127-мм АУ Mk.45 (20 выстр./мин.) весила почти в пять раз меньше нашей АК-130 (86 выстр./мин.) – 22 т против 102 т. Зато СУО Mk.86 (американская) и «Лев-218» (МР-184) – небо и земля.

В угоду увеличения скорострельности конструкторы КБ «Арсенал» (головной разработчик) под руководством Е.И. Малишевского приняли двухорудийную схему установки на общем станке, чего за рубежом уже давно (кроме китайцев) не делали. Дело в том, что при парном размещении орудий даже в общей, т.е. жесткой люльке, при поочередной стрельбе стволов на каждом из них при отдаче возникает поворотное усилие (момент сил относительно оси вращения АУ), что отрицательно сказывается, несмотря на сверхнадежные стопора, на точности стрельбы: установка как бы стремится «погулять» вправо-влево. Эта особенность была в русском флоте известна давно. Еще в конце прошлого века заметили, что, например, броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» всегда лучше стрелял кормовой (одноорудийной) башней, чем носовой (двухоруднйной), несмотря на замены расчетов башни и подачи. В советском ВМФ это «открытие» сделали через 90 лет заново.

Еще раз хочется подчеркнуть, что изучение истории т.е. беспристрастный анализ неудач и «утилизация» успехов – это не ностальгическое хобби «замшелых пенсионеров», а, если хотите, реальные деньги, сэкономленное время и трудозатраты (коль скоро других ценностей мы сегодня не признаем). Сюда же надо было бы добавить и сбереженные жизни.

Погоня за высокой скорострельностью имела еще одну неблагоприятную сторону. Для обеспечения живучести стволов и надежности автоматики пришлось уменьшить мощность унитарного патрона, т.е. уменьшить начальную скорость снаряда. Последнее в сочетании с более коротким стволом снизило баллистические качества орудий. В результате по этим показателям АК-130 выглядела хуже своей созданной за 30 лет до нее двухорудийной 130-мм предшественницы СМ-2-1: начальная скорость снаряда 850 и 950 м/с: дальность стрельбы 27,7 км и немногим более 20 км соответственно. Тем не менее по огневой мощи АК-130 не имела себе равных в мире, и в целом ее появление на вооружении нашего флота после 30-летнего перерыва было событием неординарным.

Если же оценивать артвооружение РКР пр.1164 привычным критерием – весом выстреливаемого в минуту металла, то наш «двухпушечный» РКР даже превосходил «восьмипушечный» артиллерийский легкий крейсер типа «модернизированный «Dido» (Великобритания) времен 2-й Мировой войны, в т.ч. и по дальности стрельбы.

Второй артиллерийский калибр на корабле пр.1164 был представлен ставшим стандартным 30-мм МЗАК АК-630/МР-123. На крейсере удалось разместить три батареи, по два автомата с одной СУ «Вымпел» (МР-123) в каждой.

АУ АК-630 (ранее именовавшаяся А-213) была принята на вооружение в 1976 г., а разрабатывалась с 1963 г. в Центральном исследовательском КБ спортивно-охотничьего (!) оружия в Туле под руководством главного конструктора М.С. Кнебельмана. Огромная огневая производительность этого автомата, основу которого составила шестиствольная пушка ГШ-6-30 (АО-18), обеспечивалась применением принципа Гатлинга. то есть вращением блока стволов.

В этом калибре погоня за высокой скорострельностью (5000 выстр./мин.) была вполне оправданной, однако и здесь она потребовала определенных жертв. Установка работала «как паяльная лампа», поэтому длительной непрерывной стрельбы не выдерживала, и между очередями (400 выстр. максимально) требовался довольно значительный перерыв для охлаждения. В эту паузу не желавшие «ожидания в приемной» вражеские ПКР могли прорваться к цели. Поэтому АУ в батареях должны были стрелять поочередно.

Вторым очень существенным недостатком данного арткомплекса являлось значительное удаление антенного поста (АП) стрельбовой РЛС «Вымпел» от оси стрельбы автоматов. Так и напрашивалось решение – совместить АП с боевым «модулем», т.е. с самой АУ. Но РЛС «Вымпел» разрабатывало другое КБ (завода «Топаз»), поэтому совмещение состоялось значительно позже – уже на ЗКБР «Кортик». Кстати, и «Вымпел» имел режим общего обнаружения, т.е. работал автономно от общекорабельных РЛС. Таким образом, на корабле набиралось 10 (!) РЛС, имеющих режим общего обнаружения. Не вдаваясь в обсуждение относительно здравого смысла в необходимости такого техническою решения, не перестаешь восхищаться искусством и профессионализмом проектантов корабля, сумевших даже не запихать, а красиво разместить такую номенклатуру.

Наконец, последнее. По результатам испытаний и боевой подготовки флотов, АК-630М довольно эффективно поражал планер или бортовую аппаратуру атакующей ПКР. Однако этого было мало. На конечном участке атаки в зоне, где наиболее эффективно работали МЗАК (до 2000 м), было уже бесполезно просто попадать в атакующую ПКР – требовался подрыв ее БЧ, поскольку после разрушения планера, поражения системы самонаведения и остановки двигателя ПКР все равно продолжала атаковать цель, но теперь уже как отвлеченное аэробаллистическое тело. Причем эффект рикошетирования о воду, вызванный поражением ПКР, мог усугубить последствия поражения цели. Надо было взрывать БЧ. По мнению зарубежных (американских) специалистов, этого 30-мм снаряд по полубронебойной БЧ с донным детонатором сделать не мог. Требовалось или повышение могущества снаряда (увеличение калибра), или кардинально новое решение. Американцы его нашли: они снабдили 20-мм снаряды своих МЗАК «Vulcan/ Phalanx» сердечниками из обедненного урана, что обеспечило при попадании в БЧ создание теплового импульса, соизмеримого с действием детонатора взрывателя. Так, или иначе, здесь с «оппонентами» мы в очередной раз разошлись.

В этой связи весьма любопытно высказывание нынешнего начальника УРАВ ВМФ капитана 1 ранга В.Апанасенко: «…надлежит оснастить силы флота (? – авт.) специализированным ЗАК для более надежного поражения ПКР в «мертвой зоне» ЗРК путем вызова детонации боевых частей ПКР под воздействием своих бронебойно-подкалиберных снарядов» [«Морской сборник», 1997, №11, с.6]. Хотелось бы заметить, что Сухопутные войска и ВВС такие снаряды (патроны) 30-мм калибра давно уже заказывают, а ВМФ «прозрел» только сегодня [«Военный парад», 1997, № 6(24)]. Причем никаких новых ЗАК, тем более «специализированных», тут не нужно.

Выше, при описании основных комплексов оружия РКР пр.1164. мы неоднократно подчеркивали, что почти каждый из них имел собственную систему или возможности общего обнаружения в первую очередь воздушных – наиболее опасных – целей. Тем не менее, основу общекорабельных средств указанного назначения составлял радиолокационный комплекс «Флаг», включавший РЛС МР-600 «Восход» и МР-700 «Фрегат-М», связанные общей системой обработки информации (СОИ) «Пойма». Начиная с третьего корабля вместо «Фрегат-М» в РЛК «Флаг» стала применяться РЛС «Фрегат-МА» (МР-750). Комплекс «Флаг» мог обнаруживать высотные цели (ВЦ) на дистанциях более 500 км и выдавать целеуказание СУ комплексов оружия. В РЛК «Флаг» была усовершенствована селекция движущихся целей, осуществлен переход от аналоговых схем к многоканальным цифровым. Это обеспечило работу комплекса в трех участках дециметрового диапазона и снижение уровней боковых лепестков диаграммы направленности. Значительно повысили помехозащищенность комплекса. Из-за необходимости подъема топа фок-мачты более легкий АП РЛС «Фрегат-М» разместился выше АП РЛС «Восход», что, вообще-то, было не совсем удачным решением, но другого не нашлось.

Кроме РЛК «Флаг» крейсер оснастили двумя навигационными РЛС «Вайгач». Радиотехническую разведку и радиоэлектронную борьбу (противодействие) должны были обеспечивать станции «Гурзуф», «Кольцо», «Старт» и «Ограда» (МРП-3, МП-150 и МП-152). Кроме них, конечно, устанавливался и комплекс выстреливаемых пассивных помех ПК-2 с двумя ПУ ЗиФ-121 турбореактивных НУРС.

Поскольку крейсер воплощал в себе квинтэссенцию отечественного военного технического прогресса начала 1980-х гг., его радиосвязное вооружение было представлено, наконец, комплексами радиосвязи «Тайфун-2» и «Цунами-БМ» (космическая радиосвязь), а не «россыпью» различных радиостанций, как прежде. Управление боевыми подсистемами корабля «возглавляла» боевая информационно-управляющая система (БИУС) третьего поколения «Лесоруб-1164», разработанная НПО «Марс». БИУС создавалась на новой элементной базе, с повышенной автоматизацией и быстродействием, а следовательно – с повышенной обоснованностью и оперативностью принимаемых решений. Однако в этой БИУС не достигли комплексности в автоматизации управления в составе тактической группы, т.е. оставалась необходимость наличия еще одной – флагманской – БИУС, но она появилась позже и на крейсер не попала.

Наиболее консервативным, и это естественно, осталось противолодочное оружие крейсера: две традиционные 12-ствольные РБУ-6000 и два пятитрубных аппарата ПТА-53-1134. Принятые по пр.1134, в отличие от последнего они размещались под протяженной палубой полубака, т.е. в закрытом помещении, и стреляли через открывающиеся лацпорты. Оружие ПЛО, действительно, являлось оборонительным, поэтому совершенно необъяснимым (в т.ч. и для главного конструктора) явилось указание о размещении на корабле ГАК «Платина» не только с подкильной (в новосом бульбе), но и с буксируемой антенной. Последнее было совершенно диким решением, объяснить которое можно лишь «синдромом пр.1134Б», хотя традиционные (не инфразвуковые) буксируемые ГАС в 1980-е гг. можно было бы смело считать атавизмом, во всяком случае – для океанских кораблей.

В качестве авиационного вооружения на РКР пр.1164 принимался уже устаревший вертолет разведки и целеуказания Ка-25Ц с перспективой замены на Ка-252РЦ (будущее поколение Ка-27 и его модификаций). Однако ОКБ им. Н.И. Камова до развала СССР такой вариант машины так и не создало, как, впрочем, и некоторые другие обещанные, хотя по плану это должно было состояться еще в 1983 г.

Энергоустановка корабля была не совсем обычной. Главная установка М-21, построенная по схеме COGAG, т.е. состоявшая из работавших на один вал (на каждом борту) маршевых и форсажных ГТД, в принципе, в этой части оставалась аналогичной таковой корабля пр.1134Б. Однако в маршевой части к маршевым ГТД М70 добавили паровые турбины, получавшие пар от теплоутилизационных контуров (проще – змеевиков), размещенных в газоходах как главных ГТД, так и трех (из шести) газотурбогенераторов. Таким образом, на каждый из двух валов крейсера работала одна маршевая газовая турбина М70 мощностью 1.0000 л.с., на общий редуктор с нею – паровая турбина мощностью 6000 л.с., а на форсажном режиме к ним подключались еще две газовые турбины М8КФ по 27500 л.с. каждая. Таким образом, суммарная мощность ГЭУ составила 132000 л.с., что обеспечило не такую уж высокую полную скорость 32 узла. По видимому, если бы все же провели модельные испытания, возможно, удалось бы повысить ходовые качества корабля. Однако благодаря наличию теплоутилизационного контура КПД маршевой части ГЭУ удалось повысить на 12%, что увеличило дальность плавания по сравнению с пр.1134Б на 400 миль. На оперативно-экономическом ходу (18 уз.) дальность, таким образом, составила 7500 миль. Эффект, как водим, сравнительно скромный, если еще соотнести его с усложнением и без того довольно «мудреной» схемы ГЭУ. Правда, американцы на своих новых эсминцах тина «Arleigh Burke» тоже собирались применять теплоутилизационный контур (система RACER), однако у них установка значительно проще: всережимная ГТУ, а ТУК установлен (если установлен) в газовыхлопных трактах двух ГТГ. Так или иначе, на последующих ракетных крейсерах пр.11641 ТУК применять уже не собирались.

Электроэнергетическая установка корабля на трехфазным переменном токе 380 В (50 Гц) принималась только с газотурбинным приводом шести главных генераторов: трех по 1500 кВт и трех по 1250 кВт. Таким образом, электроэнерговооруженность крейсера вплотную подобралась к единице и составила больше 0,9 кВт/т. Этим показателем особенно восторгаться не стоит, хотя его иногда преподносят как знамение технического прогресса.

В завершении описания вооружения и основных технических средств РКР пр.1164 следует указать, что по проекту его экипаж должен был состоять из 66 офицеров, 64 мичманов и 355 матросов и старшин. Автономность достигала 30 суток.

Второй крейсер – «Маршал Устинов» – спустили на воду в 1982 г., а сдали флоту 29 сентября 1986 г. Сам же Дмитрий Федорович незадолго до своей смерти успел побывать на «Славе», которая произвела на него хорошее впечатление, однако в ходовой рубке он высказался в том смысле, который был воспринят как «тесновато». Это сразу же было развито как указание Министра сделать крейсер больше, что соответствовало желанию ракетчиков «пристроить» увеличенный по дальности стрельбы и, конечно, по весам и габаритам (но в остальном почти аналогичный П-500) комплекс П-1000 «Вулкан».

В новом пр.11641 потребовалось на 6 м удлинить корпус, однако остальные изменения были незначительными: отказались от ТУК, предполагали установить некоторые модернизированные системы оружия и вооружения: «Оса-МА», «Флаг-М», МКРЦ «Коралл-БН-2» (вместо системы «Корвет»).

Третий крейсер – «Червона Украина» – строили еще медленнее, чем предыдущие два, и сдали через 10 лет (!) после закладки. А четвертый, как уже указывалось, спустив на воду 1 августа 1990 г., не сдали до сих пор, и, видимо, уже не сдадут никогда. Пятый корабль (заводской №2012) был заложен (изготовлены первые секции) по пр.11641. Словно в предчувствии развала СССР, ему предназначили название «Россия». Однако строительство этого корабля прекратили еще при Горбачеве. Напомним (см. часть 1), что тогда началась очередная компания борьбы с крейсерами, теперь уже с ракетными.

Три построенных крейсера в соответствии с примитивным принципом «всем сестрам по серьге» «раздали» трем флотам по штуке – глупость несусветная и, главное, очевидная для любого, даже дилетанта. Как только крейсеры становились не на один год в ремонт «Слава», «Маршал Устинов»), флоты лишались кораблей этого типа, как будто их и не существовало вовсе – замены-то не имелось. «И к бабке, как ГОВОРИТСЯ, ходить не надо», чтобы понимать, что штучные единицы надо «держать в кулаке», а не «размазывать» по театрам, превращая их боевую ценность в ноль. На военном совете ВМФ в январе 1992 г., состоявшемся накануне второго и последнего Всероссийского офицерского собрания ВС СССР (хотя уже СССР был «распущен»), автор этих строк предлагал командованию ВМФ в преддверии Черноморских катаклизмов (a тогда уже было ясно, к чему идет дело) немедленно убрать из Николаева ТАВКР «Рига», отбуксировав его на достройку в Ленинград или в Северодвинск, а в эскорт буксировке выделить все наиболее боеспособные тогда корабли КЧФ: «Славу» (пр.1164) и все БПК пр.1134Б и 1134БФ. На что тогдашний начальник ГШ ВМФ адмирал флота К.В.Макаров (ГК ВМФ адмирал В.Н.Чернавин в этот момент уехал к президенту) сказал что-то вроде того: «А Вы подумали о том, как мы будем обустраивать, семьи офицеров на новом месте?» Вот и все. Вопрос по «государственному» был закрыт. Можно подумать, что человеческий фактор в таком контексте у нас всегда был основным.

При планировании программы военного кораблестроения в обоснование необходимости строительства РКР двух типов – пр.1144 и пр.1164 – мы полагали, что первые, как более сложные и дорогие, будут строиться небольшой серией и довольно медленно. Вторые же, как более «простые и дешевые» будут строиться быстрее и количественно дополнять атомные крейсеры в соотношении 2:1. На практике, как видим, этого не получилось. Контрагенты не справлялись со сроками, огромная машина ВПК начинала пробуксовывать. Видимо, и это было одним из сигналов приближения финала.

Как бы там ни было – политически и экономически, каким бы спорными не являлись вопросы военно-идеологического обоснования необходимости развития надводных РКР, надо признать, что в инженерном отношении корабли пр.1164 явились заметным, этапным явлением в истории отечественного кораблестроения. Советская, русская конструкторская мысль, конструкторская школа в очередной раз доказала всему миру, что по уровню проектирования, по многим характеристикам и техническим решениям наши корабли превосходят или, во всяком случае, не уступают таковым зарубежных «коллег». Только один, но очень важный и характерный показатель: относительный вес вооружения, т.е. «полезной нагрузки», РКР пр.1164 составляет около 18% (!). Никто в мире подобного, насколько известно автору, не добивался никогда. И еще. Как-то при очередном рассмотрении пр.1144 и 1164 (при этом демонстрировались их модели) С.Г.Горшков сказал: «Я понимаю, что этот (показав на «Орлан») мощнее и монументальнее. Но выглядит он как-то безобидно. Все внутри. Этот же (показав на «Атлант») свирепее, воинственнее, агрессивнее. Будет давить на психику, а это фактор, особенно в политике, далеко не последний и не бесполезный» (автор, понятно, воспроизводит не дословное, а смысловое содержание, как он его запомнил).

Наблюдая по телевизору, как американская авианосная авиация вовсю нагличала в Сербии, невольно думалось о том, что вряд ли бы такое могло произойти под прицелом ракет «64-го» в Адриатике. От стрельбы в упор ни «Томкэты», ни «Иджисы», ни «Фаланксы» уже не спасут. Американцы это всегда понимали (сами говорили) и дистанцию тогда соблюдали…

Все же, несмотря ни на что, хочется верить, что даром ничего не проходит, и у руля Российской государственности вновь появятся люди, способные с полной ответственностью и основанием заявить, что «там, где поднят Российский флаг, он не будет спущен никогда!» – в прямом и в переносном смысле.

 

 

 

---

---