«У каждого был свой крейсер»
Прежде чем продолжить тему эволюции отечественных ракетных крейсеров, начатую историей появления РКР пр.58 (см. «Ракетные крейсеры проекта 58»), разберемся в эволюции самого термина «ракетный крейсер». Это необходимо хотя бы потому, что понятие «крейсер» в отечественном флоте последние десятилетия подверглось инфляции. Отличительный признак «ракетный», казалось бы, давно стал атавизмом, поскольку боевые корабли всех основных классов обязательно оснащаются ракетным оружием различного назначения.
Кроме того, как увидим дальше, есть все основания предполагать, что ракетные крейсеры пр.1164 являются последними представителями этого чисто «национального» класса кораблей, поставившими последнюю точку в недолгой биографии всего трех так и не проверенных боем поколений. Поэтому, повторимся, предыстория их появления здесь будет вполне уместной.
В ведущих военно-морских странах мира всегда существовали «любимые» классы или типы боевых кораблей, составлявших предмет особой национальной гордости и являвшихся символом или как бы «фирменной маркой» морской мощи страны. По мнению автора (хотя взгляды и вкусы бывают разные), в Великобритании это был бы ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР (например, «Hood») в США – один из их великолепных АВИАНОСЦЕВ – героев 2-й мировой войны (например, «Enterprise»), в Японии – супер-ЛИНКОР («Yamato»), в Германии – ПОДВОДНАЯ ЛОДКА (серии VIIC), во Франции – ЛИДЕР («Fantasque»). Военно-морской флот СССР, а точнее – его руководство и руководство страны питало особую (иногда трудно объяснимую) любовь к термину КРЕЙСЕР. Именно к термину, а не к его содержанию, поскольку таковое ему (руководству) представлялось не всегда конкретным и понятным (наверное, в силу особенностей образования).
 |
В.И.Ленин весьма своеобразно относился к отечественному флоту, вполне вероятно считая его дорогостоящим амбициозным аксессуаром «проклятого империализма». Во всяком случае, в пользу этого нестандартного предположения говорят и его указания о потоплении Черноморской эскадры, и физическое истребление сначала флотского офицерского корпуса, а затем, после Кронштадтского «мятежа» – «красы и гордости революции», балтийских матросов. Так или иначе, в письме И.В.Сталину и Э.М.Склянскому (зампреду РВСР) по поводу программы судостроения Ильич – как всегда гениально и просто – формулирует нашу тогдашнюю военно-морскую доктрину: «… Хотя наш флот… и является не флотом, а флотишком, но и в таком виде он для нас непомерная роскошь…, флот нам не нужен». Тем не менее, даже в этом небольшом документе находится место только одному конкретному кораблю – КРЕЙСЕРУ «Адмирал Нахимов». Ленин согласен его достроить, но… чтобы кому-нибудь продать (не важно кому, но поскорее сбыть с рук). Надо сказать, что практическая военно-морская деятельность «величайшего гения» (хотя «гений и злодейство несовместимы» – А.С.Пушкин) нашей эпохи ознаменовалась именно продажей значительной части флота, составлявшего некогда славу и гордость Родины.
История действительно учит тому, что она ничему не учит. В наши смутные дни под фанфары и заклинания о том, что «Россия была, есть (?) и будет (?) великой морской державой» высокопоставленные мерзавцы целыми соединениями и эскадрами выводят из состава, продают или губят остатки второго, если не первого в недавнем прошлом флота в мире, в создании которого, отказывая себе в мясе, масле, молоке, а порой и в хлебе, участвовала от мала до велика вся трехсотмиллионная страна.
Как ни парадоксально, но именно не проданный, к счастью, крейсер «Адмирал Нахимов» («Червона Украина») стал первым кораблем, с которого началось очное знакомство с флотом товарища Сталина. Не беремся судить, что именно этот первый поход на боевом корабле навсегда завоевал пристрастие вождя именно к крейсерам, но известно, что впоследствии Сталин до последних дней всегда отдавал им приоритет №1. Чего, например, стоит навязчивая идея «крейсеров-бандитов»: сначала типа «Кронштадт» (пр.69), а затем, не взирая на уроки Второй мировой войны – типа «Сталинград» (пр.82). Весьма характерно и то, что самыми крупными серийно осиленными советской судостроительной промышленностью сталинского времени кораблями стали легкие крейсеры проектов 26, 26бис, 68К и 68бис.
«Наш Никита Сергеевич»*, пережив весьма бурную смену взглядов на роль и место крупных надводных кораблей – от ненависти до любви, в конце своего великого десятилетия, наконец, «положил глаз» на РКР пр.58.
* – Так назывался ныне, понятно, забытый пропагандистский фильм, выпущенный на экраны страны в 1963 г. – прим. авт.
«Лично товарищ Леонид Ильич Брежнев» интересовался вещами куда более земными, чем какие-то там крейсеры. За это, без тени сарказма, ему следует сказать большое спасибо, ибо предметное вмешательство очередного «императора от сохи» в дела флота, как правило, не сулило ему ничего хорошего. Это вскоре и подтвердилось.
Во время «перестройки и ускорения», исполняя и развивая указания нового реформатора (этот-то был буквально от сохи, точнее – от трактора), московские чиновники в погонах выкатили неизвестно кем рожденный циркуляр: «Крейсеров больше не проектировать и в программах вооружения не предусматривать». Вот так – «коротко и ясно» – хорошо хоть не заставили, как раньше, военные научно-исследовательские учреждения (НИУ) научно обосновать «правильность» такого решения. Конечно, автор далек от того, чтобы связать этот факт с пребыванием М.С.Горбачева на борту крейсера «Слава» на Мальте, но то, что очередной руководитель страны во время исключительно редкого пребывания на кораблях флота оказался именно на крейсере, кажется весьма знаменательным, особенно в свете проводившегося известного внешнеполитического мероприятия.
Таким образом, изложенное позволяет заключить, что почти каждый руководитель страны «наследил» в военно-морском строительстве, и «повезло» в этом больше всего крейсерам. Ну, а как же относились к крейсерам военные руководители?
Надо сказать, что и у них были свои любимые крейсеры. Н.Г.Кузнецов, как известно, командовал крейсером «Червона Украина», С.Г.Горшков – бригадой крейсеров, а бывший Главком ВМФ Ф.Н.Громов был командиром крейсера «Адмирал Сенявин».
 |
В начале 1950-х гг. Николай Герасимович в пику пр.82 осторожно (и это понятно) продвигал свой – тоже тяжелый – крейсер пр.66. Идея министра заключалась в том, что, обладая более крупнокалиберной артиллерией (220 мм), чем у американских тяжелых крейсеров (203 мм), КРТ пр.66 навяжет последним свою дистанцию боя (около 200 каб.) и не даст им возможность «достать» наш корабль. Однако расчеты и игры, проведенные в Военно-морской академии, показали, что эффективно управлять огнем на такой дистанции невозможно – не видно всплесков от падения своих снарядов, надо сближаться и «подставляться» под 203-мм калибр американцев. А в таком случае успех боя остался бы за последними, поскольку новые тогда 203-мм артустановки Mk.10 американских крейсеров имели автоматическое заряжание и поэтому обладали большей огневой производительностью. Автоматизировать же свои 220-мм пушки мы тогда не могли – как, впрочем, и орудия меньшего калибра. Тем не менее, Николай Герасимович упрямился, и любимый крейсер продолжали проектировать. Интересно, что по своей архитектурной компоновке он был очень похож на корабль пр.82 (модель КРТ пр.66 можно увидеть на парадной лестнице ЦВММ, слева от входа в первый зал).
Проекту 66 (как, впрочем, и его «антогонисту» – пр.82) не повезло, даже больше – заложен он не был. Позже Н.Г.Кузнецов сосредоточил свою деятельность на создании принципиально новых – ракетных – кораблей и атомной ПЛ. Время увлечения классическими крейсерами, как казалось, прошло – а напрасно.
В середине 1970-х гг., когда тогдашнему Министру обороны СССР Д.Ф.Устинову доложили, что американцы выводят из резерва и довооружают крылатыми ракетами (КР) свои линкоры, министр распорядился ответить тем же. Пришлось докладывать, что последние «живые» линкоры в нашем флоте кончились постройкой еще в Первую мировую войну. «Ну, а есть ли что-нибудь похожее?» «Похожими» назначили крейсеры пр.68бис, которых к тому времени в нашем флоте оставалось еще 12 единиц. Конечно, не линкоры, но как-никак двенадцать против четырех… НИУ и КБ занялись соответствующими проработками, но из этой затеи ничего не получилось: во-первых, еще не был создан ракетный комплекс, аналогичный американскому «Tomahawk» – он появился спустя десять лет («Гранат»); во-вторых, техническое состояние наших крейсеров оказалось гораздо менее удовлетворительным, чем у физически более старых американских линкоров – требовался значительный по объему ремонт; в-третьих, «ракетизация» артиллерийских крейсеров руками наших тогдашних конструкторов, не знавших, что такое проектирование классических кораблей, начисто лишала последние своего главного артиллерийского вооружения, что делало изначальную идею бессмысленной. Но точку в кабинете министра поставил совсем другой, но любому понятный аргумент: «Да, это очень дорого. Делать не будем». Когда мы занимались этой работой, то часто вспоминали приснопамятные крейсера 82-го проекта. Будь они в наличии, результат, несомненно, был бы иным, даже если ракеты подоспели бы попозже.
 |
 |
Сменивший Н.Г.Кузнецова на посту Главкома ВМФ С.Г.Горшков первоначально довольно ревностно выполнял указания Никиты Сергеевича по уничтожению своих родных крейсеров. Впрочем, как выяснилось впоследствии, сам Н.С.Хрущев никаких конкретных указаний по этому поводу не давал, он «лишь высказывал свое мнение» неспециалиста. Конкретные дела творили специалисты, и не надо выкидывать слов из песни. Ответственность за бездумный погром флота в 1950-х гг. лежит в немалой, а возможно, и в большой степени на С.Г. Горшкове – уже хотя бы потому, что если бы он и был не согласен с творившимся, то должен был уйти или хотя бы, набравшись мужества, возражать. Не исключаю, впрочем, что Сергей Георгиевич, обладая даром предвидения, тогда хотел сохранить себя для будущего строительства «океанского ракетно-ядерного» флота, что ему впоследствии и удалось.
Тем временем сменивший Н.С.Хрущева Л.И.Брежнев дал военно-морскому руководству редкую, уникальную возможность развернуться в своих способностях в полную силу и при том почти бесконтрольно – другая крайность. Почти тридцатилетняя эпоха руководства флотом С.Г.Горшковым ознаменовалась скачкообразным рывком в первоклассную военно-морскую державу мира. Эта несомненная заслуга Сергея Георгиевича, до него такого сделать не удавалось никому. Но при этом, как говорится, «имели место и отдельные недостатки», без которых не обходится ни одно большое дело.
Если раньше у каждого руководителя имелось по одному любимому крейсеру, то при С.Г.Горшкове развернулась «крейсеромания» в невиданных доселе ни в одном флоте масштабах. Каких только крейсеров не появилось: противолодочные (пр.1123); противолодочные с авиационным вооружением, затем переклассифицированные в тяжелые авианосные и с легкой руки безграмотных борзописцев ставшие почему-то «авианесущими» (пр.1143); ракетные (пр.58, 1134 и 1164); тяжелые атомные ракетные (пр.1144); крейсеры управления (пр.68У1 и 68У2), ну и, конечно, оставшиеся классические, так называемые артиллерийские крейсеры (пр.26, 26бис, 68К и 68бис). Мода на термин перекинулась и на подводное кораблестроение. Общепринятые в мире ПЛАРБ стали именоваться довольно «кудряво» и угрожающе торжественно: тяжелые атомные подводные крейсеры стратегического назначения – ТАРПКСН! – применительно к пр.941 или РПКСН для всех вариантов пр.667. Коротко, лаконично, по-военному!* Лодки с крылатыми ракетами титуловались скромнее – атомные подводные крейсеры.
* – Язык поломаешь, очень созвучно с «абракадаброй» – прим. авт.
Короче говоря, крейсеров стало много, «хороших и разных», причем их водоизмещение уложилось в «сжатый» диапазон»: от 5 до 65 тысяч тонн (округленно). Это означало только одно – профанацию доселе устойчивого понятия «крейсер». На закате своего правления С.Г.Горшков потребовал разработать проект еще одного крейсера – «крейсера ПВО», концепция которого осталась совершенно непонятной и загадочной для даже самых преданных («Есть!», «Так точно!») и беспрекословных исполнителей любых указаний начальства. Несколько позже появилась идея «крейсера береговой обороны». По остроумному замечанию одного из офицеров Оперативного управления Главного штаба ВМФ: «Теперь нам осталось придумать «крейсер физподготовки» и все – воображения больше не хватит». Однако он оказался неправ. Первый заместитель ГК ВМФ адмирал флота Н.И.Смирнов буквально до конца своих дней прямо-таки терроризировал институты ВМФ, заставляя разрабатывать проект совершенно фантастического многоракетного «броненосного (?) крейсера», в основу которого были положены идеи, по сравнению с которыми романы Г.Уэллса и И.Ефремова казались скучной, обыденной повседневностью, не говоря уже о Жюле Верне (Хорошо бы, конечно, было организовать аккуратную утечку информации об этом за рубеж, это принесло бы несомненную пользу, но этого не сделали. Хотя усилия покойного Николая Ивановича даром не пропали, но это отдельная тема).
Приведенный развернутый экскурс в историю отечественной «крейсерской терминологии» понадобился автору совсем не для того, чтобы поупражняться в «издевательстве над прошлым» (кстати, автор на себе убедился в том, что это и сегодня далеко не безопасное занятие). Неискушенный в тонкостях нашей недавней военно-морской истории читатель (об этом говорят многочисленные письма-отклики) не должен абсолютно все в ней принимать за чистую монету и делать выводы, опираясь только на умело подобранные, препарированные и зачастую фальсифицированные официальные «боевые летописи», «воспоминания» и другие панегирики.
Так вот, как участник и очевидец берусь утверждать, что в таком серьезном и ответственном государственном деле, каковым является военное строительство, фактор волюнтаризма высокопоставленных дилетантов (не важно, военных или невоенных) после 1917 г. всегда был исключительно сильным и влиятельным. И это, к сожалению, при существовании многочисленного, номинально очень титулованного корпуса военных ученых, заполнявших разветвленную сеть НИУ и ВУЗ’ов. Бедой советской военной науки являлось нередко принудительное обоснование «правильности» решений, принимавшихся наверху. Еще хуже бывало тогда, когда «наука» работала на опережение и, зная вкусы того или иного «хозяина», готовила рецепты для принятия им «любимого» варианта решения. Не хочу утверждать, что это составляло стопроцентную сущность и содержание всех исследований, но явлением было, повторяю, весьма нередким. Корни явления произрастали, конечно, из тогдашней государственно-политической системы.
Вернемся, наконец, к крейсерам. Первоначально крейсером считался не какой-либо тип или класс корабля, а корабль, предназначенный для крейсерства – самостоятельных одиночных действий на коммуникациях противника. Позже, оформившись в отдельный класс боевых кораблей, крейсеры стали все больше привлекать к эскадренной службе в качестве разведчиков, авангардных единиц, лидеров и защитников легких сил, плавучего тыла (транспортов) и т.д. Появился подкласс броненосных крейсеров, специально предназначенных для поддержки линейных кораблей в эскадренном бою. Броненосные крейсеры, представлявшие собою как бы уменьшенное повторение броненосцев (менее солидная броня, меньший главный калибр орудий, но большая скорость), однако, сыграли более или менее значительную роль только в составе японского флота в Русско-Японской войне (да и то, по мнению многих авторитетных историков, успехи Второго броненосного отряда Камимуры в Цусимском сражении сильно преувеличивались). В дальнейшем броненосные или тяжелые крейсеры продолжали строиться в силу определенной инерции взглядов на их боевое применение и, по мнению автора, ни в Первой, ни во Второй мировой войнах ничем себя не проявили, за исключением сравнительно малозначительных эпизодов. Наверное, весьма характерно, что в русском и советском флоте после французского «Баяна» (его повторение – тип «Адмирал Макаров») и красавца-англичанина «Рюрика» этот подкласс крейсеров, несмотря на малопонятную к нему любовь различных вождей, так и не прижился.
Гораздо более яркой, звездной и эффективной оказалась сравнительно недолгая боевая служба нового подкласса – линейных крейсеров (Battle Cruiser), которые к началу Второй Мировой войны практически слились с линкорами, если не считать рецидива – появления в составе американского флота крейсеров «Alaska» и «Guam».
Зато боевая биография наиболее многочисленного и многоликого подкласса бронепалубных, затем легких крейсеров оказалась исключительно впечатляющей во всех флотах мира. В нашем же флоте почти каждый крейсер прожил пускай иногда короткую, но индивидуальную и славную жизнь. Вот лишь один фрагмент.
Нередко приходится слышать ставшее расхожим мнение о том, что строительство крупных боевых надводных кораблей для Балтики было чуть ли не откровенной глупостью: видите ли, ни простора, ни глубины, ни достойного противника, ни размаха грандиозных эскадренных боев – вроде Ютландского (хотя последний происходил почти под берегом и полузакрытом морском театре военных действий). Специалисты, придерживающиеся таких взглядов, видимо, не понимают или (мягче) упускают из вида, что сам факт существования флота и сдерживания наличием морской мощи уже оправдывает затраты на его создание и содержание. Это во-первых. А во-вторых, чем «нестандартнее», универсальнее и «неожиданнее» оказывается боевая служба того или иного корабля, тем больше чести их создателям, которые, иногда того и не подозревая, рождают уникумы, пригодные к использованию в любых непредсказуемых сценариях и ситуациях реальной войны (можно добавить – и мира).
Так, например, произошло с нашими балтийскими крейсерами в Великую Отечественную войну. Создававшиеся, как думалось, для будущего «Флота открытого моря», свою основную реальную боевую работу они выполнили в основном в Финском заливе и на Неве. Но это совершенно не означает, что они были построены напрасно. Оборона Таллина и судьба Ленинграда зависели, возможно, в решающей степени от флота. Провал штурма Ленинграда означал крах всего плана «Барбаросса». Вот пример стратегического влияния нашего флота на ход, как кажется, чисто сухопутной войны – факт, не замеченный или замалчиваемый военно-морскими «патриотами».
В указанной стратегической операции флот выполнил свое основное назначение – «флот против берега», поскольку вся Вторая мировая война это подтвердила достаточно убедительно. И это вполне закономерно, ибо судьбы всего человечества, а следовательно, исход всех войн в конечном итоге все-таки решается на суше. Другая задача – «флот против флота» – является при всей ее важности все же обеспечивающей, но не конечной.
 |
Так вот, в упоминаемых операциях Балтфлота по обороне Ленинграда бесспорно заметная, если не очень большая роль принадлежала крейсерам. Их и было то всего «два с половиной»: «Киров», «Максим Горький» и недостроенный, без хода «Петропавловск» (бывший немецкий «Lutzow»). Но в самые критические дни сентября 1941 г. бывали моменты, когда судьба города решалась чуть ли не на дульных срезах их главных калибров.
Оппоненты могут возразить: «Причем здесь «осанна» крейсерам?» Такую работу могли бы выполнить и плавбатареи, а еще лучше – мониторы. Согласен, но ни те, ни другие не смогли бы решить задачи крейсеров или же активно помогавшим им эсминцев и линкоров, если бы в дальнейшем возникла перспектива операций в открытом море, а тем более – в океане (для чего, конечно, потребовался бы маневр театрами, то есть переход на Север или на Дальний Восток). Кстати, линкоры, недальновидно построенные именно для закрытого конкретного ТВД, оказались непригодными – во всяком случае, до модернизации – не только для длительных действий в океане, но даже для разового перехода с одного театра на другой («Парижская Коммуна»).
На этом остановимся, хотя примеров тому, что классические, так называемые артиллерийские крейсеры являлись «кораблями на все руки», более чем достаточно. Интересно, что германский флот – пожалуй, единственный – в Первую и во Вторую мировые войны достаточно эффективно применял и тяжелые, и легкие крейсеры в своем изначальном назначении, то есть в качестве рейдеров.
В самый разгар Второй мировой войны в ВМС США и Великобритании появился еще один подкласс – крейсеры ПВО. Их название отражало основное назначение. Первоначально в обоих флотах это были корабли, вооружаемые более многочисленной автоматической универсальной артиллерией уменьшенного калибра: 127 мм (в США – тип «Atlanta») или 133 мм (в Великобритании – тип «Dido»). Затем американцы пошли еще дальше, начав строить крейсеры ПВО со 152-мм универсальной артиллерией и довольно мощным палубным бронированием (тип «Worchester»). Свое прямое назначение крейсеры ПВО вполне оправдали и как многоцелевые корабли английские «Dido», например, зарекомендовали себя достаточно хорошо. После войны в 1950-х гг. пару «идеологически» похожих на них кораблей – «Colbert» и «De Grasse» – построили и французы.
Вообще же, строительство крупных боевых кораблей за рубежом сразу же после войны почти прекратилось, что объясняется не результатами ее осмысления и анализа, как часто пытаются представить, а просто переизбытком для мирного времени количества кораблей военной постройки, то есть физически молодых. В США новых крейсеров поэтому, понятно, не строили, а в Великобритании окончили лишь три легких крейсера типа «Tiger», доведя вооружение этих красивых в отношении дизайна кораблей до маразма – всего четыре орудия главного калибра (152 мм), хотя и автоматических. По паре крейсеров, кроме упомянутой Франции, достроили в Нидерландах (тип «De Reyter») и в Швеции (тип «Tre Kronor»).
Единственной страной, развернувшей большую послевоенную крейсерскую программу, была наша. И это тоже понятно: флоту нужны были крупные корабли – их у нас имелось считанные единицы, а точнее – всего шесть на три флота без учета двух трофеев («Адмирал Макаров» и «Керчь») и двух «стариков» («Красный Крым» и «Красный Кавказ»). Кроме того, нужно было оживлять кораблестроение, значительно подорванное войной, и, наконец, имелась настоятельная необходимость готовить новые кадры для будущего флота – не на катерах же и не на «Авроре». Поэтому такое решение можно считать совершенно правильным, что бы ни говорилось и писалось об этом периоде эрудированными критиками и дилетантами-критиканами.
Сначала достроили пять заложенных перед войной крейсеров пр.68 по несколько откорректированному проекту 68К – тип «Чапаев» (два крейсера пр.68 погибли на стапелях в Николаеве в период оккупации). Затем приступили к большой серии кораблей пр.68бис с последующей модификацией (пр.68бис-ЗиФ). Этих крейсеров по различным вариантам программ намечалось построить от 24 до 32 единиц, что, в общем, можно было считать выполнимым – задействовали четыре самых крупных завода. Но известная смена руководства страны и чуть позже – флотом, со всеми вытекающими отсюда последствиями, остановили эту программу на полдороге: флоту передали 14 крейсеров пр.68бис, восемь недостроенных – в основном, пр.68бис-ЗиФ – варварски уничтожили, некоторые – с готовностью не менее 85%.
1955 г. можно в определенной степени посчитать знаменательным: сдачей последнего крейсера «Мурманск» строительство классических, то есть настоящих крейсеров во всем мире прекратилось окончательно (правда, крейсер ПВО «Colbert» сдали ВМС Франции в 1957 г.). Впрочем, злодейское юридическое постановление «партии и правительства» по этому поводу последует позднее – в 1958 г.
 |
Появление ракетного оружия – в первую очередь зенитного, как наиболее необходимого, не обошло и ранее построенные корабли. Линкоров в действующих флотах США, Великобритании и Франции после войны осталось немного, в основном они сохранялись в резерве, поэтому для вооружения зенитными ракетными комплексами наиболее подходящими были признаны крейсеры – тем более, что громоздкие ЗРК первого поколения на корабли меньшего класса «влезали» с трудом (имелся неудачный опыт перевооружения ЗРК «Terrier» американского эсминца «Gyatt» типа «Gearing»).
Американцы в 1950-е гг. перевооружили ЗРК «Talos» или «Terrier» несколько тяжелых и легких крейсеров, демонтировав для этих целей кормовые группы башен главного калибра и частично зенитную артиллерию. Затем они пошли еще дальше, «изуродовав» до неузнаваемости три тяжелых крейсера – «Chikago», «Albany» и «Columbus», сняв с них практически всю артиллерию и взгромоздив по две батареи различных ЗРК («Talos» и «Tartar»). Позже, спохватившись, они все же установили на эти корабли по паре одноорудийных 127-мм АУ Mk.33 –это на тяжелые-то крейсеры! На этом подобные эксперименты на «живых» кораблях прекратились, поскольку большая трудоемкость и стоимость модернизации не оправдывали ее цели.
Во время войны в Юго-Восточной Азии в 1964-1972 гг. американцы привлекали к огневой обработке побережья Вьетнама и «ракетизированные» артиллерийские крейсеры – в частности, «Boston» и «Canberra». После выполнения (как им казалось) боевого задания корабли на отходе получали в неприкрытые артиллерией кормы «приветы» от трудноподавляемых полевых 130-мм орудий вьетнамцев (нашей поставки, конечно). Пришлось привлечь для этой цели не тронутые ракетной модернизацией классические тяжелые крейсеры «Sant Paul» и «Newport News», а затем – даже линкор «New Jersey».
Автор хотел бы обратить внимание на то, что он не случайно использовал термин «ракетизированные», а не «ракетные», поскольку крейсеры с ЗРК стали классифицироваться как «корабли с управляемым ракетным оружием», а не как ракетные корабли. К индексам-аббревиатуре, присвоенной ранее тяжелым (СА) и легким (CL) крейсерам начали прибавлять символ «G» – первую букву словосочетания guided missile (управляемая ракета). Это в дальнейшем стало непреложной традицией: к какому бы классу и типу не принадлежал надводный корабль, индекс «G» в его обозначении во всем мире (кроме СССР, конечно) означал и означает, что он вооружен ЗРК так называемой «длинной руки» или зональной обороны. Например, американские эсминцы типа «Spruance» классифицируются только как эсминцы – DD, хотя они вооружены и ПКР «Tomahawk», и «Harpoon», и ЗРК «Sea Sparrow», и ПЛРК ASROC. Но их «собратья» – корабли типа «Kidd» классифицируются как эсминцы УРО (или с УРО) – DDG – только потому, что на них установлен зональный ЗРК «Tartar D/ Standard MR», а не ЗРК самообороны «Sea Sparrow». Такое «уважение» и выделение кораблей именно с ЗРК зонального класса является традицией 1950-х гг. и ничем иным.
 |
 |
 |
 |
Трепетное отношение к терминологии здесь не случайно: в дальнейшем автору придется доказывать, что «крейсер» и «ракетный крейсер» между собой ничего общего не имеют, а между понятиями «ракетный крейсер» и «крейсер с ракетным оружием» есть большая разница. Отсюда – разница в направленности развития и взглядах на боевое применение наших и зарубежных крейсеров терминологически, но уже в новом смысловом наполнении.
Наши последние классические крейсеры жертвами так называемой «революции в военном деле» стали в меньшей степени, чем американские, только благодаря тому, что на них, как указывалось, вообще собирались поставить крест как на боевых кораблях. Существовали даже совершенно идиотские планы переоборудования их в прогулочные лайнеры, плавбазы китобоев или грузопассажирские суда – уничтожением недостроенных крейсеров не насладились! Проработки такого характера практически велись в ЦКБ и их результаты регулярно докладывались начальству – видимо, для создания у него хорошего настроения. Правда, и здесь мы продемонстрировали полное пренебрежение уроками истории: орало из перекованного меча оказывалось барахлом (в 1920-е гг., например, танкеры «Азнефть» и «Грознефть», перестроенные из крейсеров «Адмирал Спиридов» и «Адмирал Грейг», получились неважными, причем один из них переломился во время эксплуатации).
До нового переоборудования крейсеров в гражданские суда дело, к счастью, не дошло – хватило ума не делать этого, хотя бы из-за дороговизны намеченного мероприятия. Из 14 крейсеров пр.68бис не повезло четырем. Сначала принялись за «Адмирала Нахимова»: в середине 1950-х гг. его планировали переоборудовать по пр.71 с заменой артиллерийского вооружения на зенитное ракетное, но переоборудовали в опытовый корабль для испытаний КР, а затем – в мишень.
Вообще название «Адмирал Нахимов» оказалось несчастливым: первый крейсер с этим именем совершенно бесславно погиб в Цусимском сражении, второй под именем «Червона Украина» был потоплен 12 ноября 1941 г. у Графской пристани Севастополя – единственный безвозвратно потерянный крейсер за всю войну. Наконец, своими руками угробили третий крейсер. Благополучно прожил, правда, неполную жизнь лишь БПК пр.1134А, но зато трагически погиб его гражданский «однофамилец».
В конце 1950-х гг. в переоборудование по пр.70Э встал «Дзержинский». На крейсере демонтировали третью башню главного калибра и разместили сухопутный ЗРК С-75 «Волхов» (получил обозначение М-2). Испытания показали: комплекс неудачен, громоздок, жидкостные ракеты надо заправлять перед пуском, боекомплект всего 10 штук. Махнули рукой, комплекс законсервировали, и всю оставшуюся службу крейсер «таскал» его на себе просто так. Хотелось написать «бесполезно», но это не совсем верно – кое-какое психологическое воздействие это сооружение на корме, наверное, все же оказывало, больше – на своих сограждан, любовавшихся «современным» кораблем на парадах и просматривавших военную прессу.
В конце 1960-х – начале 1970-х гг. по пр.68У в крейсеры управления (в это время в США от кораблей управления, кроме предназначенных для управления амфибийными силами, отказались) принялись переделывать «Жданов» и «Адмирал Сенявин». Уже изначально эту идею можно было считать чистейшим вздором – хотя бы потому, что Северный и Балтийский флоты почему-то должны были обойтись (и ведь обошлись же) без этих крайне необходимых штабам чудесных кораблей, а Черноморский и Тихоокеанский – нет. Переоборудование «Адмирала Сенявина» на Дальнем Востоке можно отнести к числу курьезов. «В России, – писал Н.В.Гоголь, – две беды: дураки и дороги». Именно они и сыграли с «Сенявиным» злую шутку. Известная отдаленность Владивостока вызвала неправильное понимание указаний Москвы: дальневосточники так рьяно начали курочить крейсер, что в исполнительском азарте смахнули с него обе кормовые башни главного калибра вместо одной. Когда об этом узнали в Москве, ахнули и категорически потребовали: «Восстановить!» Но было уже поздно, все подкрепления и корпусные конструкции под четвертую башню были срезаны. Пришлось перерабатывать проект 68-У под 68У-2, а «Жданов» получил номер 68У-1*. На «Адмирале Сенявине» в корме возвели громадный «сарай» – ангар для вертолета, но крейсер лишился половины свое огневой мощи и, кроме того, возможности ставить мины – как, впрочем, и «Жданов».
* – В.П.Заблоцкий в авторитетной книге «Крейсера «холодной войны» (изд. Яуза, 2008 г.) утверждает, что версия о том, что тихоокеанский крейсер лишился двух башен ГК случайно – ничем не подтверждается – прим. «Отваги»
Вот теперь о крейсерах все. Почти всех вывели из состава флота в конце 1980-х – 1990-х гг. и продали на слом, в том числе и за границу. На сегодня на Черноморском флоте еще стоит в Севастополе «Михаил Кутузов», разрезать который просто не доходят руки. Страница истории военного кораблестроения перевернута.
У читателя может возникнуть вопрос: почему потребовалась такая развернутая прелюдия к теме настоящей статьи? По мнению автора, она необходима для уяснения причинно-следственных связей возникновения и короткой по времени эволюции отечественных ракетных крейсеров, истории их создания и развития. Есть еще одна причина, побудившая сделать это. У всякой истории есть как бы два лица (условно, конечно): одно – бодрое и радостное, другое – хмурое и неприглядное. Безусловно, победы и успехи, достижения и слава – те основы, без которых не воспитать патриота, гражданина, короче – настоящего человека. Однако забвение глупостей, позора и ошибок, хуже – их замалчивание или еще хуже – лакировка создают питательную почву для их повторения. Никакая история ни «черной», ни «белой» не бывает. Настоящая бывает только правдивой.
