Из воспоминаний Портнова Владимира Наумовича:
| Современная продукция и разработки НПО «Электромашина». Фото А.Хлопотова |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
* * *
Когда я мальчишкой пришел в 1943 году на завод Электромашин, то не мог себе представить, каких потрясающих объемов достигнет ЗЭМ уже через два десятилетия. В 1960-е годы я работал начальником сборочного цеха, и вся номенклатура завода, количество продукции были на виду.
Так, в 1960-е годы завод выпускал уже около 50000 стартеров в год, различных моторов и двигателей – 15000 в месяц, разных типов реле-регуляторов – до 6000 в месяц. Объемы сборки не ограничивались только профильной для ЗЭМа продукцией. К примеру, мы выпускали в больших количествах двигатели для стиральных машин – по 300-400 штук в день.
С таким количеством выпускаемых изделий старый цех уже не справлялся. Верстаки сборщиков были буквально завалены деталями, готовыми изделиями. Очень много было тяжелой ручной работы. Когда сборочное производство переезжало в 1960-х годах новый корпус, то главной своей задачей мы поставили модернизацию и автоматизацию цеха.
Большую роль сыграл в этом Георгий Ефимович Карпов (?), очень интересный и трудолюбивый человек, грамотный инженер-технолог. Он почти не уходил с завода. По его инициативе мы начали делать первые конвейеры с малой механизацией на участке реле-регуляторов: появились пневматические молотки, электрогайковертки и другие приспособления. Затем поставили конвейеры на стартерах, на двигателях для стиральных машин, на моторах и двигателях. Внедрили поточные линии на аппаратуре «Роса», на коробках «Циклон». Собственно, благодаря этой механизации нам удалось наладить ритмичную работу и справиться с объемами.
Очень многое было сделано и в части изменения условий труда. Прежде стартеры, к примеру, переносили с места на место и на склад на руках. А каждый стартер весит 56 кг. Можно представить ту физическую нагрузку, которую приходилось испытывать сборщикам. Чтобы облегчить труд по перевозке стартеров, мы установили цепной конвейер, который проходил по всему цеху. Такой же цепной линией с кронштейнами оснастили и участок реле-регуляторов.
* * *
При советской системе хозяйствования особой бедой была неритмичность работы предприятий – в конце месяца их буквально лихорадило от авралов, от попыток во что бы то ни стало выполнить план. Завод Электромашин не был и не мог быть исключением, и на себе испытал всю «прелесть» внеурочной работы.
В середине 1960-х годов мы поставили себе целью добиться ритмичности производства – пусть даже в пределах одного механосборочного цеха. На это ушло много сил, да и сборочным цехам приходилось тяжелее всего – они замыкали всю производственную цепочку. Тем не менее, нам удалось получить первые классные места по Министерству.
Вскоре сборочный цех с гордостью стал устраивать «показательные выступления» – именно в последний день месяца, когда другие предприятия судорожно «гонят план», мы, выполнив все показатели и нормы, позволяли себе вечер в клубе треста № 42 – с награждением передовиков, с вручением подарков. Средства на подарки брали из премии, которая выделялась на цех за выполнение плана.
Вечера проходили очень весело, благо в цехе была своя самодеятельность, главным вдохновителем которой была Любовь Мусатова. Не раз награждались грамотами и памятными подарками Аким Романович Бородин с участка стартеров, Нина Ивановна Клишина (Шмырева) с участка регуляторов, Асия Галеева и Ирина Белозерская, работавшие на «Росе», Василий Григорьевич Мартин, на участке моторов.
* * *
Вообще, о заводчанах можно рассказывать много. Люди были талантливые, интересные, яркие. На сборке работал один из лучших мастеров завода Шпикалов Владимир Васильевич. Автоматный цех поднимали Леонид Петрович Шниткин и Раиса Григорьевна Романенкова. На участке «Восход» отличными мастерами были Василий Салов и Александр Иванов. В литейном цехе получил орден Красного знамени за многолетний труд Виктор Владимирович Прокопец.
Много хороших слов можно сказать о Сироте Александре Израилевиче. Москвич, заместитель начальника по производству, главный диспетчер, он прекрасно знал цеха и очень хорошо относился к людям. Начинал с планировщика в производственном отделе талантливый инженер Василий Владимирович Бечкиу, который позднее станет директором по производству. Немало для ритмичной работы завода сделал начальник планово-диспетчерского бюро механосборочного цеха Виктор Иванович Лопатин. Участок печатных плат практически с нуля подняла Виктория Викторовна Панина, отличный специалист, пришедшая на ЗЭМ с Челябинского радиозавода. Подняла участок на такой уровень, что со временем к нам стали приезжать за опытом специалисты других предприятий.
* * *
К началу 1970-х годов на заводе Электромашин пришлось осваивать огромную номенклатуру новых изделий. Само собой, завод начало лихорадить – служба подготовки производства попросту не успевала оснащать завод новыми штампами, прессформами под новые изделия. Иногда приходилось изготовлять детали вручную. Если учесть, что новые изделия потребовали большое количество комплектующих – до 60-70 наименований в одном изделии, то можно представить нагрузку, которая ложилась на предприятие.
С поставкой комплектующих с других заводов было немало проблем. «Выбивали» детали не только работники отдела снабжения. Многим начальникам цехов, в том числе и мне, пришлось побывать и в Харькове, и в Пскове, и в Казани, и в Ленинграде, чтобы добиться ритмичности поставок диодов, сопротивлений и прочего. Иногда для завершения изделия не хватало какой-либо одной детали – например, штепсельной розетки. Приходилось складывать почти готовые изделия на выходе.
Любой подобный срыв в те времена переставал быть «событием» только одного завода – информация сразу же уходила в партийные органы. Я отчетливо помню одну историю, связанную с невыполнением плана по выпуску готовой продукции. Множество стартеров остались лежать на выходе из-за нехватки одной единственной детали. Дело дошло до Челябинского обкома партии, где была дана установка: займитесь заводом. Была создана специальная комиссия, в которую от ЗЭМа вошел Н.М. Мусатов, работавший тогда парторгом завода. Заместителем председателя комиссии был легендарный директор ЧТПЗ Яков Павлович Осадчий. Пришли в сборочный цех.
Осадчий обратился ко мне: – Что же ты, сосед, нас подводишь? Показывай, что случилось. И затем, присмотревшись к изделиям, добавил: – Как вы тут разбираетесь во всех этих проводах!.. Обошли весь цех. Пришлось показать старые «Райдеры» – станки, установленные еще во времена войны и сегодня совершенно не успевающие за возросшими объемами. Показали и целую партию стартеров, которые лежали на выходе без одной детали. Затем был разбор дел в горкоме партии, где с докладом выступал Китаев. С мест посыпались предложения – вплоть до исключения и директора, и начальника сборочного цеха из партии. Вот тогда и вступился Яков Павлович:
– Исключить из партии? Стыдно вам, товарищи. Сами совершенно не знаете о трудностях на заводе. Исключить просто, а кто-нибудь из вас попробовал хоть чем-то заводу помочь? Мне же сказал: – Не волнуйся. Я буду в Москве, обязательно зайду к Косыгину и расскажу, как есть. Свое обещание он выполнил, и поставки комплектующих на завод стали более ритмичными.
* * *
В конце 1960-х годов я был назначен начальником производства. Не скрою, поначалу было даже боязно принимать такую должность. До меня начальником производства был Марк Моисеевич Маркович, эрудированный, грамотный инженер, но, как считали руководство и партийные органы, не во всем справившийся с должностью. Я тогда думал – если такой человек не может, то куда я-то пойду. Тем не менее, мне напомнили, что я на заводе с 15 лет, начинал обычным слесарем-сборщиком, прошел многие участки, имел руководящий опыт, а сил и знаний мне вполне хватит…
* * *
Модернизация производства на ЗЭМе, достигшая своего пика в 1970-80-е годы, началась не в одночасье. Нужно было изменить отношение Министерства к нашему заводу. Очень многое сделал для этого бывший парторг и директор завода Е.К. Сосунов, которого, когда организовывались совнархозы, назначили сначала заместителем председателя, а затем, уже на волне главков, перевели в Москву заместителем начальника 5 Управления МОП.
С появлением новых машин – сначала Т-64, а затем и Т-72 – возникла необходимость перестройки завода Электромашин. Несколько сорванных планов и соответствующие выговоры заставили нас более активно заниматься вопросом модернизации производства. Я тогда не раз приезжал в Москву – и за очередным выговором, и за помощью. «Не тянем мы на новые объемы», – говорил не раз Сосунову. Собственно, вместе с ним и пошли по всем кабинетам.
К счастью, тогда в министерстве были не те люди, которые просто бы сидели сложа руки. Была создана комиссия из специалистов Главка с участием специалистов всех головных заводов, с которыми работал ЗЭМ. Приехали в Челябинск, прошли по всем цехам. После этого было принято решение со всех крупных заводов снять часть новейшего оборудования и передать на ЗЭМ.
* * *
В производственной истории завода Электромашин было много важных событий. Модернизация производства началась с механических цехов, которые получили первые станки-автоматы, а позднее – и первые станки с ЧПУ. Особое внимание уделялось инструментальному цеху. Был перестроен гальванический цех – ему выделили тогда новейшую по тем временам немецкую автоматическую линию.
Завод совершенно преобразился с постройкой 6-го корпуса, в котором разместилось производство электронной техники. Начальниками корпуса в разное время были Фридрих Борисович Литовский и Александр Иванович Штребель.
Каждый завод имеет свой характер. Характер Завода электромашин уникален – в силу своих технологий и производств. Это своеобразный завод заводов. Многие предприятия представляют собой тот или иной производственный цикл. ЗЭМ же объединяет в себе различные производства, необходимые для выпуска электрооборудования. Все – от листа железа или гранул пластмассы до готового изделия, начиненного электроникой, – завод делает сам. Сегодня подобное объединение технологий и производств является залогом стабильной работы в новых экономических условиях, дает возможность выполнять различные заказы. Можно считать подарком судьбы то, что моя жизнь оказалась связанной с таким высокотехнологичным заводом.
* * *
Я ушел с должности начальника производства в 1988 году. Написал заявление на имя директора Н.М. Мусатова. Нужно вовремя давать дорогу молодым. К тому же я тогда сознательно готовил себе смену – рекомендовал на должность начальника производства Василия Владимировича Бекчиу.
Начальник производства должен знать все технологии не из книг, а непосредственно от станка, кроме того, иметь опыт руководящей работы. С середины 1980-х годов немало проблем возникло в 6-м корпусе. Я тогда посоветовал Василию Владимировичу возглавить корпус и наладить дела. Не секрет, что при всех предприятиях существует резерв руководящих кадров. Любое утверждение в должности в те годы шло через Москву. Мне удалось добиться, чтобы на мое место пришел этот талантливый специалист.
Я проработал на заводе полвека. И будучи на пенсии, еще десять лет проработал в производственном отделе, курировал сборочное производство новых изделий.
Из воспоминаний Прокопца Виктора Владимировича:
* * *
Вся моя трудовая жизнь на заводе связана с литейным производством. Я пришел в литейный цех в 1958 году учеником. Сам цех был очень маленьким, по сути, участком, входившим в состав штамповочного цеха. Лишь позднее произошло разделение производств, и литейка переехала на другую площадку.
Строительство цеха проходило у меня на глазах. Главный инженер завода Г.А. Санин меня освободил тогда от работы – пришлось проехать по всему Союзу, по многим предприятиям, где было литейное производство. Опыт литейщиков мы собирали по крупицам. Новый цех пустили в 1968-69 годах. Поднимал цех Владимир Васильевич Калашников, человек большой силы воли, всегда доводивший дело до конца.
Рабочий день начальника цеха длился почти 16 часов и требовал колоссального напряжения. Прочем, заводчане тогда в шутку окрестили литейный цех «Краснознаменным имени Калашникова». Всю оснастку цеха выполнял замечательный слесарь, москвич, настоящий профессионал своего дела Николай Васильевич Коптелов. Вообще, много людей работали, не считаясь со своим временем. Они и сегодня составляют гордость и славу завода.
* * *
Очень важной страницей в становлении литейного производства на ЗЭМе является освоение технологии литья под давлением. Оно началось в 1960-х годах. Преимущества литья под давлением были очевидны. Оно позволяло изготавливать детали сложной конфигурации, и при этом до минимума свести последующую механическую обработку. Стоит учитывать и то, что в параметры качества входила не только геометрия деталей, но и герметичность, на которую испытывалось большинство деталей.
Мощность цеха в 1970-е годы была задействована до предела. Цех выпускал свыше 1100 тонн цветного литья из алюминиевых, цинковых сплавов и бронзы. По тем временам, в Челябинской области подобного мощного производства цветного литья не было. Работать приходилось подчас в три смены, чтобы не останавливать плавильное оборудование.
В 1970-е годы процесс был практически непрерывным, в отличие от 1990-х годов, когда объемы производства упали в несколько раз. Цех многократно занимал классные места по Министерству за высокую культуру производства и трудовую дисциплину.
* * *
Сложностей было много. Под каждое изделие, деталь приходилось подстраиваться. Существует лишь общая теория литья, а характер детали выявляется лишь на практике. Многие детали были «сырыми» – конструкцией все не предусмотришь. Менялись габариты, менялась документация. Изменения приходилось вносить по ходу производства.
Из воспоминаний Романенковой Раисы Григорьевны:
* * *
Я пришла на завод Электромашин в 1959 году после окончания техникума. Сначала работала в бухгалтерии, затем перешла в производственный отдел, где за каждым был закреплен определенный цех. Я вела автоматику – именно с этим цехом и будет связана вся моя жизнь.
Номенклатура выпускаемой продукции в те годы была очень большой. Нас учили знать не только технологический процесс, но и сборку – чтобы мы представляли место и назначение нашей детали в готовом изделии. На первых автоматах было тяжело работать – их часто приходилось переналаживать. Да и сам цех был совсем небольшой. Реконструкцию цеха мы проводили сами. Нужно было не только установить оборудование, но и обустроить сам цех.
Много сил потратили на то, чтобы сделать в цехе нормальные полы, которые прежде крошились. В туфлях можно было не приходить – каждый раз проваливались каблуки. Мы сами цементировали полы, выкладывали плитку, белили стены.
Очень быстро цех стал одним из лучших на ЗЭМе по культуре производства, а позднее занимал и классные места в Министерстве. В этом огромная заслуга начальника цеха Леонида Петровича Шниткина, энергии которого можно было только удивляться. Он не терпел какого-либо беспорядка. Все должно быть идеально чистым – и на рабочих местах, и в цехе вообще. И это совершенно справедливо – за грязным станком не сделаешь хорошей детали.
* * *
Когда меня выбрали начальником цеха, я поначалу растерялась. Цех большой – 270 человек, из которых большая половина – мужчины. Тем не менее, привыкла к должности очень быстро, к тому же мне многие помогали.
* * *
В истории завода много значимых событий. Всегда праздником были дни, когда вводились в строй новые корпуса – 11 корпус, 4-й, 6-й. В последний корпус мы вообще ходили как на экскурсию – тогда только начиналась развиваться микроэлектроника. Все идеально чисто, рабочие в белых халатах, по цеху ходили в специальных тапочках. Было событием приобретение новых станков с ЧПУ, особенно в инструментальном цехе, который является сердцем всего завода.
Высокотехнологичное производство невозможно без первоклассного инструмента и приспособлений. Сегодня в инструментальном цехе стоят новейшие японские станки. Производство сложнейших систем электрооборудования потребовало широкой модернизации производства. На заводе появились новейшие по тем временам Ивановские обрабатывающие центры с гибкой переналаживающей системой ИР-320, ИР-500. Мы заворожено смотрели за их работой – дисплеи, поворотные столы, информационное обслуживание, машина сама рассчитывает, какой инструмент выбрать, и затем все делает автоматически…
* * *
На заводе Электромашин и, в частности, в автоматном и механических цехах работало много интересных людей. Основателем целой семейной династии стал Михаил Христианович Граф, старший мастер на больших автоматах. Были свои наладчики-корифеи – Павел Максимович Кудинов, Амир Манивалеевич Нургалеев, Владимир Пндреевич Черепанов, Василий Федорович Марусин. Знаменитым мастером был Юлий Сергеевич Минченко. Не отставали и женщины – Валентина Сергеевна Марусина, Лариса Сергеевна Бордюжан, Ольга Ильинична Киржаева. Все они были людьми очень самоотверженными.
Много хороших слов можно сказать о семье Захаровых – Владимире Лукьяновиче и Антонине Петровне. Они пришли на завод еще в годы войны, затем поднимали в цехе участок нормалей. Настоящим профессионалом был Василий Володин, наладчик холодно-высадочных автоматов. Без преувеличения, он воспитал целое поколение наладчиков, обучая секретам мастерства. Немало сделал и заместитель начальника автоматного цеха Михаил Андреевич Дрягин, кавалер двух орденов Славы.
Вообще, о заводчанах можно говорить много и долго. У нас были высококлассные специалисты, рабочие. Вряд ли получится представить механообрабатывающее производство без Виктора Васильевича Кузнецова, Евгения Ивановича Решетова, работавших на больших станах, без шлифовщицы Рабичи Султановой, без фрезеровщиков Назипа Ахияровича Галеева и Константина Ивановича Семенова, без первоклассных токарей Виктора Ивановича Силкина, Марии Михайловны Моревой, Майи Карасевой, Андрея Борисовича Ступаченко.
Мы любили свой завод и не позволяли никому говорить о нем плохо. Был и особый патриотизм у людей, взаимовыручка. Сближало нас многое – и общая работа, и отдых. После смены, к примеру, оживала спортивная площадка перед цехом – молодежь играла в волейбол. Жизнь кипела, и деньги не стояли в ней на первом месте.
Из воспоминаний Сироты Александра Израилевича:
Я поступил на завод электромашин 21 марта 1935 года (через семь месяцев после отделения завода АТЭ-1 в самостоятельный завод электромашин). В этот период стала в стране развиваться танковая и авиационная промышленность, и возникла необходимость в организации выпуска электрооборудования для этих отраслей.
Первым директором завода был тов. Добриян, очень энергичный и волевой человек. Первые изделия, которые начал осваивать завод, были стартеры типа МСА и СМС, чертежи и документация были куплены в Германии по лицензии у фирмы «Бош». Изготовлялись также реле-регуляторы РРА и РРС для легких танков.
В отделе главного конструктора, где сперва был гл. конструктор т. Абоза, а в 1937 году им стал талантливый инженер-конструктор Сергеев П.А. (так как Абоза был репрессирован как «враг народа»). Заместителем главного конструктора был Акимов Валентин Николаевич, инженер-расчетчик. В отделе были группы: стартеров (ведущий Нежданов Василий), реле-регуляторов (ведущий Зиновьев), авиационная группа (ведущая Слуцкина Гита Григорьевна), расчетная группа (ведущий Тарасенко Леонид Иванович), контрольная группа под руководством Бубнова Александра Анастасьевича.
В отделе главного конструктора, в основном, работали молодые инженеры, выпускники московского энергетического института, такие, как Савельев Б.Н., Тарасенко Л.И., Курило А., Никишин А., Рашина М., Плотников, Арциевич Вадим, Слуцкина Г.Г., Арсентьев П.П., Сосунов Е.К.; техники: Степанов А.П., Егоров Е.А., чертежники-конструкторы: Смыслов А.А., Сирота А.И., и многие другие.
Первое, чем были заняты инженеры, это был перевод размеров в чертежах из дюймов в миллиметры. В период с 1934 года по 1941 год кроме стартеров СМА и СМС и реле-регуляторов РРА и РРС осваивались и выпускались генераторы ГА и ГТ, выключатель батареи ВБ-404, кнопка КС, авиационный стартер СИ-45.
С 1941 по 1945 годы разрабатывались новые, более совершенные изделия для более мощных танков типа Т-34. Это стартеры СТ-700, СТ-710, СТ-712, реле-регуляторы РРТ-24, РРТ-30, РРТ-32. К началу 1941 года заканчивалась разработка более совершенного стартера СТ-16М, готовились чертежи на контроллер КБ-6 (контроллер поворота башни), мотор-генератор Г-60 и ряд других изделий.
Инициатором всех новых разработок были главный конструктор Петр Александрович Сергеев и Валентин Николаевич Акимов. В апреле 1940 года директором завода был назначен Макс Аронович Мороз.
22 июня началась Великая отечественная война. С июля месяца, когда начался налет немецкой авиации на Москву, на заводе было объявлено казарменное положение, то есть все работники завода могли уйти домой только с разрешения руководства. В основном, все находились на территории завода круглые сутки.
После основной работы, ежедневно, с 21 часа, многие дежурили на крыше завода, часть людей патрулировала за территорией завода. На крышах завода были поставлены спаренные пулеметы, которые обслуживали военные. Несколько раз прорвавшиеся в Москву гитлеровские самолеты сбрасывали на завод зажигательные бомбы, но дежурные на крышах их сбрасывали и гасили, в результате чего на заводе не было ни одного пожара.
Но все же две фугасные бомбы были сброшены в районе электролампового завода, они упали и взорвались в метрах 50 от стен завода. Взрывной волной были выбиты все стекла, но человеческих жертв не было.
В сентябре месяце было дано указание правительства о том, чтобы готовить завод к эвакуации. День и ночь в отделе главного конструктора упаковывалась вся чертежно-техническая документация, архив: из имущества – кульманы, столы, чертежные доски. Цехам помогали упаковывать оборудование и грузить на платформы. Постепенно в вагонах и платформах отправлялись работники завода. Мы выехали из Москвы в начале октября и ехали до Челябинска 28 дней.
По прибытии в Челябинск наши эшелоны были сосредоточены на 8-м километре, откуда началась переброска оборудования на территорию выделенного для организации завода районного гаража. Разгрузкой и перевозкой оборудования занималось много людей, приехавших в Челябинск. От отдела главного конструктора была организована бригада, в которой были инженеры Савельев, Курило, Арсентьев, Плотников, Степанов, Гершанович, Смыслов, Сирота, Егоров.
Так как в то время не было никаких подъемных приспособлений, то мы, достав два длинных бревна, наклонно поставив их к платформе, медленно спускали станки вниз, где были подготовлены листы железа с загнутыми краями, обматывали станок веревками и, как бурлаки, тащили его в помещение гаража. Там уже работали бригады, которые приступали к их установке и подключению. Перевозкой и установкой оборудования мы занимались до позднего вечера, а на отдых уходили в те же вагоны, в которых мы приехали, так как жить пока больше было негде. А был ноябрь месяц, было очень холодно. В вагонах стояли печки-буржуйки, где мы отогревались и готовили себе пищу. Так в течение нескольких недель было перевезено и установлено все оборудование.
Вся площадь гаража была распланирована на цеха: штамповочный (начальник Куликов), автоматный (начальник Авилов), механический (начальник Лазарев), обмоточный (начальник Сагалов), сборочный (начальник Карачун), гальванический (начальник Николаев), инструментальный (начальник Губин), термический участок, маленькая кузница и склад. На втором этаже, где предусматривались бытовки гаража, разместились: сборка аппаратуры (начальник Быховский), отдел главного конструктора (Сергеев), главного технолога (Санин), плановый отдел, производственный отдел, бухгалтерия, архив и первый отдел.
Из Москвы были привезены собранные узлы и отдельные детали, началась комплектовка изделий для сборочного цеха, недостающие детали немедленно пускались в производство. В декабре уже начал работать сборочный цех.
Сборку стартеров возглавил старший мастер Е.А. Егоров (работник отдела главного конструктора) и один из лучших слесарей-сборщиков А. Фомин. На сборку реле-регуляторов в помощь начальнику цеха была направлена от отдела главного конструктора инженер Ханина. 22 декабря 1941 года в неимоверно трудных условиях работы первые стартеры и реле-регуляторы, принятые заказчиком, были отправлены на ЧТЗ для комплектования боевых машин.
В 1942 году завод получил особое правительственное задание – увеличить выпуск стартеров, реле-регуляторов и генераторов. Надо было срочно закончить освоение нового стартера СТ-16М и начать его выпуск, а также реле-регулятора РРТ-30. К внедрению новых изделий в производство были подключены большинство инженерно-технических работников завода. Многие конструкторы и технологи работали на рабочих местах, такие как ведущий инженер-конструктор В. Нежданов, инженер-расчетчик Тарасенко, инженер А. Курило и многие другие. Конструкторов А. Смыслова и меня назначили сменными диспетчерами завода.
План выпуска был очень большой. Работали, не считаясь со временем. Людей не хватало даже на двусменную работу, а для того чтобы обеспечить выполнение задания, нужно было работать круглые сутки. Работали по 12 часов на сборке, а в заготовительных цехах работа передавалась на ходу. У кого не было сменщиков, работали по 16-18 часов, тут же на заводе где-нибудь в углах засыпали, поспав 4-5 часов, снова брались за работу. Наладчик штамповочного цеха Иван Дыдычкин вообще не уходил с завода. Это был наладчик высокой квалификации, ночевал в маленьком термическом участке (там было тепло). И если нужно было ночью срочно устанавливать штампы или что-нибудь разладилось, его всегда там находили и он безоговорочно шел и работал.
Таких примеров было множество. Помнится мне такой случай. Термообработку наших деталей – хвостовиков и валков – делали на ЧТЗ, их должны были привезти в 19 часов, а в 20 часов машины на заводе нет. Главному диспетчеру завода сообщили с ЧТЗ, что машина с хвостовиками от них вышла вовремя. Был сильный снегопад. Хвостовиков для сборки было всего до утра, и если их не привезут и не успеют обработать, то утром остановится сборка. Тогда начальник производства Лейдерин вызывает меня, сменного диспетчера, и говорит: «Саша, надо найти машину». Это было в 9 часов вечера. На улице снег, метель. Пошел. Машину обнаружил недалеко от ТЭЦ. Она застряла в кювете, выбраться без посторонней помощи было невозможно. Уговорил шофера оставить машину и вместе принести хотя бы один ящик хвостовиков, а в нем около 10 кг. Уговорил. Взяли один ящик и понесли его на завод. Идти было очень тяжело и трудно, проваливались в снег, мерзли руки, но ящик с хвостовиками донесли до завода.
Их взяли, немедленно пустили в работу, и утром сборка нормально продолжала работу. В 1942 году на завод стали поступать рабочие из местных жителей, среди них были юноши и девушки 15-16 лет. Это были энергичные и любознательные ребята, очень быстро входили в ритм работы завода, и несмотря на свой молодой возраст, работали наравне со взрослыми. Среди них были Н.М. Мусатов, Л.П. Шниткин, А.Ф. Иванов, И.А. Коваленко и многие другие. Завышенный план 1942 года в очень трудных условиях заводом был выполнен.
За выполнение особого задания в январе 1943 года Указом Президиума ВС СССР завод был награжден Орденом Трудового Красного знамени. 96 работников завода были награждены орденами и медалями СССР. Среди них орденом Ленина были награждены директор завода М.А. Мороз и начальник сборочного цеха В. Карачун.
Трудно тогда было работать, ведь работали без выходных дней. В столовой кормили неважно, в основном, суп мучной или мучная каша, называли ее «затирухой», горькая и невкусная. Ежедневные 800 г хлеба съедали за один раз. Многие забирали хлеб на 3-4 дня вперед. Потом нас расселили, кого в бараки, кого на подселение в частных домах поселка.
Несмотря на все трудности, молодость брала свое. На заводе была сформирована футбольная команда. В нее вошли главный механик завода Чернов, инженер-расчетчик Б.Н. Савельев, старший мастер участка корпусов Лобзев, начальник автоматного цеха Н.М. Авилов, слесарь-инструментальщик Н. Коптелов, инженер-исследователь П.П. Арсентьев, конструктор Сирота (вратарь), из местных – Л.П. Щниткин. Команда успешно выступала на первенстве города, где занимала одно из первых мест среди таких команд, как «Динамо» и «Трактор ЧТЗ». Участвовала в соревновании на первенстве области, где заняла 1 место. На заводе была организована и «городошная команда». Возглавлял ее старший мастер инструментального цеха Богорац. В команде были начальник финансового отдела Ф.Н. Морозов, главный конструктор П.А. Сергеев, потом в нее вошли молодые рабочие В.В. Орлов, Дроздов, которые впоследствии стали «мастерами городошного спорта СССР».
Во главе с инженером-расчетчиком А.И. Тарасенко была организована команда по настольному теннису. Инвентарь для игры изготовляли сами ребята (стол, ракетки, мячики и сетку). Впоследствии наша команда участвовала в соревновании на первенстве СССР в городе Архангельске. В команде были Анатолий Шниткий, А. Сирота, Катя Мазнева и Рина Лупешко. Были также и волейбольные команды, где проводились соревнования между цехами и отделами завода. Во главе с Л.Е. Белозерским был организован кружок охотников-любителей.
Многие работники завода принимали участие в художественной самодеятельности при клубе треста № 42. А такой танцор, как Н. Коптелов и чтец-декламатор К. Комаров были любимцами всей публики. Было трудное время, но несмотря на все, завод ежемесячно выполнял план и находил возможности культурно проводить время.
Многие работники завода после победы в Великой отечественной войне, повышая свой технический уровень, как А. Курило, Б.Н. Савельев, защитили диссертации на звание кандидата технических наук. П.П. Арсентьев стал доктором технических наук, профессором кафедры теории металлургических процессов, ученым секретарем Московского института стали и сплавов. Инженер-конструктор Е.К. Сосунов стал директором завода, потом начальником отдела в Министерстве обороны СССР. Н.М. Мусатов стал генеральным директором нашего завода, Л.П. Шниткин – начальником автоматного цеха, И.А. Коваленко – начальником 1-го механического цеха, Е.А. Егоров – главным технологом завода, В.Н. Портнов – заместителем генерального директора по производству, А.И. Сирота – заместителем начальника по производству, А.Ф. Иванов – старшим мастером участка приводов… Сирота Александр Израилевич. 1916 г.р. С 1936 г. – конструктор АТЭ, 1947-51 – начальник СКБ, 1951-59 – главный диспетчер. С 1960 по 1980 гг зам начальника производственного отдела.
Из воспоминаний Штребеля Бруно Альбертовича
* * *
Я пришел на завод в 1951 году, в отдел главного конструктора. Именно этот отдел, бесспорно, можно назвать сердцем завода, его основой. ЗЭМ работал «на заказ» – это одна из значимых его характерных черт. Заказы исполнялись по чертежам головных предприятий, и каждый конструктор, разработчик машин, устанавливал свои параметры, условия.
Между танковыми заводами – в Ленинграде, Харькове, Тагиле – была своя конкуренция. При этом между ведущими конструкторами не было согласованности в действиях. Каждый настаивал на своем: от компоновки до мощности и иных требований к электрооборудованию. Это могло бы, в результате, иметь очень негативные последствия – завод электромашин мог бы превратиться в многономенклатурное и неуправляемое предприятие.
В начале 1970-х годов это стало настолько очевидным, что министр оборонной промышленности С. Зверев почти в сердцах произнес: «Все, хватит! Либо мы и дальше будем продолжать эту неразбериху и загробим электротехническую отрасль, либо создадим такое предприятие, которое диктовало бы моду на электромеханику».
Решение руководства отрасли о создании СКБ «Ротор» на базе ЗЭМа дало новый толчок для развития и самого завода, и конструкторской мысли в области электротехники. Оно изменило подход ко многим насущным проблемам ЗЭМа, и прежде всего освободило завод от огромной нагрузки по конструкторским разработкам. Естественно, для этого пришлось пожертвовать многими «показателями», которые характеризовали советскую эпоху – например, отказаться от нормы выработки в рублях на одного рабочего и т.д. Кроме того, создание отдельного СКБ решило многие финансовые неурядицы завода.
* * *
В начале 1960-х годов на ЗЭМе был усилен режим секретности. Хотя многие проекты можно было и не закрывать. В частности, завод производил двигатели для стиральных машин для Копейского завода, генераторы для ЧТЗ, вибрационные реле-регуляторы, которые шли как на мирную, так и на военную технику.
* * *
Я начинал работу в опытной лаборатории по испытанию электромашин, приводов, электромагнитов. В то время нам приходилось работать в три смены. Завод был совершенно другим.
Многие помнят заводскую территорию тех времен – благоустройство было минимальным; у корпусов росли яблони-ранетки, и мы иногда даже позволяли себе в свободное время испечь яблоки в заводских печах. Недалеко от завода был пруд с множеством уток. Отдел главного конструктора был постоянно наготове. Если что-либо в цехах не пошло, не заладилось, нас могли вызвать в любое время, находили везде.
Многие ведущие конструктора ЗЭМа вызывали мое неподдельное восхищение. Замечателен был Г.А. Санин, о котором на заводе ходят целые легенды. Совершенно уникальным конструктором был Александр Александрович Смыслов – Сан Саныч – у него не было особого образования, но был совершенно непостижимый талант разбираться в сложнейших технических вопросах, перед которыми спасует не один дипломированный специалист.
Бесспорно талантливым конструктором был Павел Родионович Биркин, почти пятнадцать лет возглавлявший отдел главного конструктора. Между тем, это был очень своеобразный человек, может быть, даже не от мира сего. Он был удивительно рассеян – в отношении всевозможных мелочей: организационной работы, быта и т.д. Так, он не имел привычки приходить на совещания с блокнотом, куда можно было бы все точно записывать. Обычно, он записывал все данные ему поручения на пачку папирос, а затем, выкурив последнюю, мог выбросить пачку, даже не вспомнив про записи. Он мог, к примеру, приехать в аэропорт и только там вспомнить, что забыл дома билеты. Павел Родионович был азартным любителем играть в домино – это его «переключало», давало новые силы. Иногда, уже после смены, подойдет и скажет: – Давай в домино играть. И хотя у тебя еще не вся работа сделана – разве откажешь главному конструктору. Идешь, стучишь костяшками, а потом сидишь до позднего вечера за чертежами…
На своем 60-летнем юбилее П.Р. Биркин сказал нам напутственное слово: – Если я и являюсь для вас в чем-нибудь примером, то учитесь на моих ошибках. А их у меня будет еще немало…
Многим я обязан Лазарю Андреевичу Михайлову. Блестящий теоретик, знаток английского и немецкого языков, разработчик многих технологических процессов, он технику чувствовал и знал в совершенстве. Однажды он предложил мне переработать электродвигатель. Я долго возился, но сделал. Он подошел принимать работу, положил руку на двигатель и сразу же сказал, что перегрев составляет 60 градусов. Я не поверил – разве можно так, сразу, определить? Измерил – точно 60 градусов. Потом я и сам набрался опыта и проверял температуру одним прикосновением. Лазарь Андреевич оказался ученым без степени. Хотя сколько я помню нашу совместную работу, он писал свою кандидатскую, но всякий раз критиковал себя и начинал переделывать заново.
* * *
В моем становлении сыграл большую роль Леонид Алексеевич Китаев. Деятельность его на заводе в качестве директора оценивается неоднозначно. Но скажу: это был один из образованных и интеллигентных людей своего времени. Он всегда был корректен, вежлив, скромен. Одевался он неброско, не любил никакой помпезности. Однажды с ним произошел такой случай. Он пришел в один из цехов, ходил от станка к станку, наблюдал. Один рабочий проявил «бдительность»: – Эй, мужик, чего ты тут ходишь? Секреты выискиваешь? Китаеву бы сказать – мол, не знаешь, кто я; но он лишь улыбнулся и вышел…
* * *
Спор между конструкторами и технологами – спор старый. У нас на заводе тоже кипели страсти. Я, в частности, был против извечного тезиса: «Что конструктор нарисовал, то и делай». Мое глубокое убеждение, не раз проверенное практикой, в том, что настоящий конструктор должен быть в первую очередь технологом, и во вторую – технологом, и лишь в конце – конструктором. Многие конструкторские идеи были неприемлемы с точки зрения производства, технологии, или могли бы влететь заводу в копеечку.
Поэтому главной задачей на ЗЭМе в 1960-е годы было создание профессиональной службы подготовки к производству, службы, которая могла бы предлагать наиболее оптимальные варианты воплощения конструкторского решения. Технология – это закон, от которого на производстве отступать нельзя. Равно как нельзя допустить, чтобы технологическими вопросами занимались все подряд. Именно поэтому такое пристальное внимание и повышенные требования были к технологической службе.
* * *
ЗЭМ всегда был высокотехнологическим заводом. Действительно, набор технологий огромен – от механического, штамповочного, сборочного производства до гальванического и цветнолитейного, до производства микроэлектроники. Заводу есть чем гордиться. Тот же гальванический цех, к примеру, является одним из самых крупных в регионе.
Стоит учитывать, что ЗЭМу, как и многим другим заводам оборонной промышленности, «повезло» с министрами. В характерах Сергея Александровича Зверева и Павла Васильевича Финогенова меньше всего было партийно-номенклатурного. Они были настоящими «технарями», в лучшем смысле этого слова. Проблемы заводов знали не понаслышке. Именно они во многом обеспечили технологический прорыв в оборонных предприятиях.
* * *
В 1960-е годы в стране получил широкое распространение почин Л. Гагаевой – специалисты из передовых бригад уходили работать в бригады отстающие и поднимали их до должного уровня. Производство не бывает ровным. У разных цехов существуют свои проблемы, которые, накапливаясь, тянут цех вниз. «Гагановский метод» пришлось освоить и мне. Так, большие проблемы были в механосборочном цехе – 725-ом – крышки, валы, корпуса. За короткое время сменилось 11 начальников цехов, постоянно выходили из строя станки, цех безбожно отставал в соцсоревновании.
Тогда заместитель директора В. Портнов предложил мне возглавить цех. Я согласился, но с одним условием: не мешайте, не влезайте излишне в работу начальника цеха. «Ревизия» дел в цехе оказалась болезненной – пришлось уволить несколько человек; сразу же посыпались жалобы, говорили, что с новым начальником цеха невозможно работать. Но потом, день за днем, цех набирал обороты и в конце концов стал победителем заводского соревнования.
* * *
С 1976 года мне пришлось заниматься вопросами постановки на производство новых образцов электротехники. Нужно было не только разработать изделие и разработать технологический цикл, но и защитить все это в различных институтах министерства. В должности главного технолога я был 11 лет.
Это время можно назвать замечательным. Завод тогда стал бурно развиваться. Один за другим выходили постановления Правительства о расширении и модернизации ЗЭМа. Мы тогда, к примеру, из кустарного участка печатных плат сделали совершенно новый и передовой цех микроэлектроники. Под новые цеха отводились территории, активно велось строительство. Впрочем, чрезмерного расширения ЗЭМа не произошло – по причинам оборонного характера. В министерстве ходил такой аргумент: зачем противнику бомбить наши танковые заводы, когда достаточно «угадать» в ЗЭМ, и вся танковая промышленность встанет. Стали прорабатываться вопросы создания заводов-дублеров – в Брянской области, в Башкирии. В 1987 году я был назначен главным инженером и проработал в этой должности 4 года.
* * *
На ЗЭМе работало немало интересных людей. Как правило, они непохожи на других, и с ними всегда было сложно работать. Но если человек прекрасно знает свое дело, то многие сложности уже не имеют значения.
Был у нас отличный главный механик, начальник ремонтно-механического цеха, участник войны Борис Федорович Иванов. Прекрасно знал оборудование и мог организовать любую сложную работу. Его цех был одним из самых слаженных. Сам же Борис Федорович – человек немногословный, часто насупленный. Всегда недоумевал – зачем же так кричать на оперативках друг на друга; лучше бы о чем-нибудь приятном подумали.
Держал в руках свой участок в тяжелом 725 цехе и мастер Макаров. Очень одаренный человек, сам мог встать за любой станок, все настроить. На заводе было специальное подразделение – отдел механизации, который проектировал и разрабатывал специальные станки, оборудование. Его поднимал талантливый инженер-конструктор Иван Александрович Ротермель. Складывалось ощущение, что он своими руками может сделать все, что угодно. И сегодня на ЗЭМе работает множество станков, «родителем» которых был Ротермель.
Я всегда ценил людей технического склада. Сам «технарь» до мозга костей. Многие из них были людьми тяжелыми, но без них на заводе все бы стояло. Такими были Анатолий Петрович Юцик, Виктор Кириллович Косарев, работавший энергетиком, электриком; Борис Григорьевич Косарев, возглавивший корпус 4А. Заводской легендой был Юрий Владимирович Чимирис – один из лучших наших электронщиков. Многие начальники говорили в сердцах, что не могут с ним работать, что он называет их «хулиганами», стоит лишь им по старой русской традиции «ввернуть что-нибудь громкое». – Вот вы заходите в трамвай, – объяснял он, – а там хулиган кричит. Что, вы не станете возмущаться? А почему мастеру можно?..
* * *
Мое назначение директором было сложным. Люди на заводе разные, и противоречия между ними, совершенно разные понятия и представления естественны. Проблемы начались уже с должности главного инженера. Мне пришлось несколько раз приезжать в Москву, в кабинет к начальнику Главка М.А. Захарову, курировавшему наш завод.
Я по национальности – немец, а тут оборонное, закрытое предприятие. К тому же мой отец в свое время был репрессирован и 10 лет провел в Сибири. Когда меня утверждали, П.В. Финогенов в шутку спросил: – Что же ты немцем уродился? Но затем сразу же узнал у Захарова, согласована ли моя кандидатура с ЦК, и получил утвердительный ответ.
В январе 1991 года состоялся еще один разговор с Захаровым. – Ты и так ведешь все основные дела на заводе, участвуешь во всех коллегиях. Пора становиться директором… Время выпало сложное, и сейчас говорить об этом нет особого желания.
Сразу же, как только я вступил в должность, в стране все пошло кувырков: инфляция, ошибки в приватизации, непродуманная конверсия, утрата хозяйственных связей, полная неразбериха, падение уровня жизни рабочих. Нужно же понимать, что если на предприятии взяли верх негативные тенденции – а от общероссийской экономики и правительственного кризиса никуда не денешься – то виноват в этом прежде всего директор. У него должность, по сути, расстрельная… С завода я ушел в 1995 году…
* * *
Заводская жизнь не ограничивается цехами. У нас было много интересных событий. Так, еще при Л.А. Китаеве на озере Сунукуль мы начали строить домики отдыха – у каждого цеха свой. Там и собирались.
Я убежден, что неформальное общение руководителей со своим коллективом необходимо: нужно выбрать лишь время и место. Леонид Алексеевич начальников цехов собирал часто. Эта традиция во многом сохранилась и позднее. На заводе организовывались праздничные вечера – была традиция цеховых вечеров. Под Новый год был настоящий ажиотаж – цеха задолго занимали очередь в столовой треста № 42.
В отделе главного конструктора жизнь также кипела. Особенно замечательными оказались «колхозные будни». За каждым цехом и отделом ЗЭМа закреплялись те или иные отделения совхозов. Мы часто просились в колхоз с ночевкой. Мы не сидели дома. Сформировали свою группу, уезжали в выходные на электричке в горы, на Таганай. Это очень сближает людей, помогает в общении.
Сближали даже мелочи. К примеру, в старом сборочном цехе полы были залиты какой-то мастикой, которая со временем трескалась и крошилась. Решили всем цехом заменить пол. Вообще, благоустройством занимались много. Я помню, что в начале 1960-х годов, когда я только пришел на завод, пройти по территории можно было лишь в резиновых сапогах. Так долго длиться не могло. Вместе с благоустройством заводской территории пришла и культура труда.
На ЗЭМе всегда большим уважением пользовался спорт. Я в свое время занимался лыжным спортом и участвовал в соревнованиях за заводскую команду. Кроме того, были соревнования и между цехами, эстафета между руководителями цехов. Здесь я обычно бежал первым – создавал наибольший отрыв от соперников…
* * *
21 ноября 1991 года по решению конференции трудового коллектива Председатель СТК М.Б. Асиновский подписал контракт с Генеральным директором Бруно Альбертовичем Штребелем.
СПРАВКА. Б.А. Штребель родился в семье педагогов 13 сентября 1938 года в Харьковской области. Отец был репрессирован в 1938 году и вернулся только через 10 лет. В 1941 году маленький Бруно вместе со старшей сестрой и матерью был эвакуирован в Кустанайскую область. После окончания сельской смилетки он учился в средней школе в райцентре, живя отдельно от семьи. Окончив 10 классов в 1956 году, уехал в Челябинск и поступил на ЧТЗ шлифовщиком. После армии учился в ЧПИ и работал в кабельной сети электромонтером. В 1966 году получил диплом инженера-электромеханика. На заводе электромашин работает с 1 марта 1963 года в ОГК до 1969 года. Сначала инженером-исследователем, затем на других должностях. С 1969 года работает в механосборочном цехе сначала заместителем, а затем и начальником цеха. С 1972 года – начальник механического цеха № 2. С 1973 года – начальник сборочного цеха. С 1976 года – заместитель главного инженера – главный технолог. В 1978 году – главный инженер завода. С 1991 года – Генеральный директор. Женат. Имеет двух сыновей.
Из воспоминаний Юдина Сергея Филимоновича
В 1931 году я поступил работать в отдел автотракторного оборудования (АТЭ), расположенный в Москве по Электрозаводской улице около Введенской площади (ныне площадь Журавлева). Отдел располагался в здании Московского электрозавода, которое до революции 1917 года было построено для резиновой фабрики, но не успели оснастить ее оборудованием.
В этом 4-этажном здании, подобном замку, в то время размещались: электроламповый, трансформаторный, прожекторный заводы, заводы радиомашин, электропечей, твердых сплавов и электроизоляционных материалов. Все эти заводы составляли Электрокомбинат.
В одном из производственных корпусов на 3-м этаже было отгорожено стеклянной перегородкой помещение размером, примерно, 12х18 м, где помещался отдел АТЭ. Отдел АТЭ состоял из 2-х подотделов: технического (конструкторского) и отдела подготовки производства (технологического). Оба подразделения находились в общем зале.
Начальником технического отдела был инженер Кантор, а подготовки производства – инженер Заблудовский. Начальником отдела АТЭ был инженер Динер. Главным конструктором технического подотдела был Петр Александрович Сергеев, а руководителем объединенного технологического и конструкторского бюро инженер Сергеев Владимир Георгиевич, в распоряжение которого я был направлен в качестве конструктора по технологической оснастке. В распоряжении П.А. Сергеева было 3-4 конструктора, а у В.Т. Сергеева два: Заварцев Саша и я.
Отдел АТЭ был организован в 1929-30 годах с целью организации завода автотракторного электрооборудования, в основном, для обеспечения строящегося под руководством Форда Горьковского автозавода и московского автозавода АМО, ныне имени Лихачева. Ведущие инженеры отдела АТЭ были посланы в США для изучения и приемки техдокументации на заводы фирмы Автолайт, которая обеспечивала заводы Форда электрооборудованием.
Чертежи электрооборудования, технология и чертежи оснастки начали поступать, но на английском языке, в дюймовых мерах и американских проекциях. Их надо было переработать в европейскую систему и метрические меры, чтобы можно было пустить в производство. Параллельно часть более сложной оснастки была заказана по чертежам фирмы «Автолайт» в Германии. Нам пришлось срочно изучать техническую терминологию английского языка для перевода на русский язык.
Переработать такую массу чертежей мы были не в состоянии, поэтому были привлечены для работы практиканты электротехнического техникума имени Красина, созданы 2 группы примерно по 10 человек, работу пришлось разбить на две смены. Одной группой руководил я, а второй – инженер Заварцев. Через некоторое время к нам была направлена группа техников, окончивших электротехнический техникум, в числе которых был Георгий Александрович Санин.
К тому времени техотдел по спецзаданию начал проектирование и изготовление опытных образцов электрооборудования для танкеток и танков. Потребовалось составление технологических процессов и проектирование оснастки. Конструкторское бюро отдела подготовки производства было разбито на три группы: группу приспособлений, штампов, режущего и мерительного инструмента. Группу приспособлений возглавил Женя Никитин, группу штампов – я, группу режущего и мерительного инструмента – Г.А. Санин.
Чертежи оснастки были разработаны американскими конструкторами подробно, за исключением того, что все посадки обозначались письменно: скользящая, плотная, тугая, прессовая и т.д. Технология же была сброшюрована на все изделия в довольно толстый альбом с перечнем всех основных операций с указанием оборудования и основной оснастки. Переводом на русский язык занимались технологи.
Параллельно с отделом АТЭ в соседнем производственном корпусе размещался с такими же задачами отдел по организации производства авиационного электрооборудования под названием швейцарской фирмы, обеспечивающей СССР технической документацией изделий, технологией и чертежами оснастки для авиации – «Сцинтилла». Руководил отделом «Сцинтилла» инженер Грибеневич.
В дальнейшем оба отдела были соединены и стал организовываться единый завод под названием АТЭ. Они переехали в наше помещение и начали работать под нашим руководством. Принцип технической документации у фирмы «Сцинтилла» отличался от фирмы «Автолайт», но в дальнейшем была принята единая система. Технологический процесс у «Сцинтиллы» был разработан подробнее, на картах на каждую операцию, с эскизным изображением изделия после данной операции. Этот принцип был принят за основу составления технологического процесса.
В части разработки оснастки принцип «Автолайта» оказался более совершенным, поэтому его приняли за основу. Все штампы фирмы «Сцинтилла» по блокам круглой формы на колоннах без направляющих втулок с направляющими отверстиями в верхних блоках. Направление полосы или ленты при вырубке производилось по направляющим колоннам. Крепление верхней части штампов производилось при помощи муфты-хвостовика, закрепленного в ползуне пресса, без жесткого крепления верхней плиты штампов к хвостовику. Но зато были разработаны нормали – пакеты для вырубки различных по величине деталей. Все лучшее нами было перенято.
Кроме чертежей фирмы «Автолайт», мы получили чертежи оснастки фирмы «Форд». Чертежи штампов Форда отличались устройством автоматических подач для основных массовых деталей: железо якоря, пластины коллектора и других. Часть чертежей поступило в виде синек (бумажные кальки). В 1932 году вернулись из США инженеры, практиковавшие у фирмы «Автолайт»: Абаза Сергей Александрович, Айзенштадт, Хватков. Из Америки и Германии стало поступать оборудование для завода.
Вначале был организован экспериментальный и инструментальных цеха в корпусе завода радиомашин, который выехал из территории Электрокомбината в специально построенный завод. Своих квалифицированных рабочих не хватало, их вербовали в Германии и США и платили им валютой. Для них был создан магазин Торгсин, который торговал за валюту. В инструментальный цех прибыло несколько немецких слесарей по изготовлению штампов. Из США к нам в отдел приехал мистер Гауф, инженер-конструктор, венгр, проживающий в Америке.
Многих иностранных специалистов привлекал размах индустриализации в нашей стране. По истечении срока контракта, они все вернулись на родину. Для консультации и наблюдением за ходом организации завода прибыл главный инженер фирмы «Автолайт». В 1932 году образовался завод АТЭ. Директором был назначен Рябов, главным инженером – Айзенштадт, его заместителем по спецпроизводству – инженер Кац, а начальником отдела подготовки производства – Абаза С.А. С.А. Абаза был опытный и талантливый организатор производства. Под его руководством и содействии заместителя главного инженера Каца дела в нашем отделе оживились, и этого требовало главное управление среднего машиностроения. Международная обстановка требовала срочного налаживания спецэлектрооборудования для оснащения танков и авиации.
После проектирования, изготовления опытных образцов и испытания их вся тяжесть работы перешла на отдел подготовки производства (технологический отдел). Если технологическое бюро во главе с талантливым инженером Сутыриным, будущим директором Уфимского и Кировского агрегатных авиационных заводов, справлялись с составлением технологического процесса в рабочее время, то конструкторское бюро во главе с тоже опытным инженером Сергеевым В.Г. не в состоянии было в сжатые сроки выполнить проектирование оснастки, и нас перевели на аккордную работу, установив сжатые сроки, и сняли табеля. Работали по 16-18 часов в сутки без выходных дней, чтобы уложиться в срок, указанный в трудовом соглашении. В конце концов, отдел был переведен на сдельную работу.
В дальнейшем составлялись комплексные бригады в составе конструкторов и инструментальщиков, и с ними заводом заключалось трудовое соглашение на проектирование и изготовление штампов в сжатые сроки. Представителем конструкторской группы был я, а от инструментальщиков – мастер Шумов. Таким методом сокращался срок изготовления оснастки. Такие методы применялись в то время в Москве на многих предприятиях.
Конструкторы часто заключали трудовые соглашения с другими предприятиями Москвы и даже со Сталинградским заводом Красный Октябрь. Завод АТЭ в то время кроме своих конструкторов по оснастке привлекал организацию «Оргаметалл» для проектирования оснастки спецпроизводства. Один из конструкторов «Оргаметалла» по проектированию штампов приезжал в 1955 году на ЗЭМ в Челябинск в качестве руководителя бригады для проектирования штампов от проектного института Гипровато. Если технологическое бюро механического, автоматного и сборочного производства строго регламентировало свои функции с конструкторами по оснастке, то сколько мы не пытались предварительно составлять технологию на штамповочные детали, у нас всегда были расхождения технологов с конструкторами из-за недостаточно квалифицированных технологов и очень талантливых и изобретательных конструкторов, таких, как Николаев Н.В., Бибер Г.М., Котеров К.
Часто конструктора совмещали две намеченные технологом операции или изменяли их последовательность. Чтобы изжить несогласованность действий технологов и конструкторов, было решено создать совместную штамповочную группу, которую возглавил я. В 1932-33 годах был организован цех спецмашин, выделившийся в 1934 году в самостоятельный завод под названием завод электрических машин (ЗЭМ). В дальнейшем из завода АТЭ выделился в самостоятельный завод авиационных свечей, а в 1941 завод АТЭ был эвакуирован в Куйбышев (Самару) и стал называться КАТЭК.
Часть работников АТЭ была переброшена в Саратов на авиационный агрегатный завод, куда попал инженер Сутырин и руководитель штамповочного бюро инженер Николаев К.В., сменивший меня после моего перехода на ЗЭМ. В 1932 году завод АТЭ стал выпускать продукцию и снабжать автомобильные, авиационные, танковые и тракторные заводы электрооборудованием. В 1934 году производство спецтехники расширилось до того, что потребовалась организация специального завода ЗЭМ. Для этого была выделена часть территории АТЭ и электролампового завода. Началась дележка кадров технического отдела и отдела подготовки производства. Меня оставили на заводе АТЭ, а Санин Г.А. был переведен в ЗЭМ. Руководителем штамповочной группы ЗЭМ был назначен один из конструкторов нашей группы Г.М. Бибер. Начальник ОПП завода АТЭ С.А. Абаза уволился. На его место был назначен бывший заместитель начальника ОПП А.Н. Дьячков, старый инженер-конструктор, но очень нерешительный человек.
Начальником ОПП на заводе ЗЭМ был назначен инженер Пастухов, а его заместителем – Кузьмин. Пастухов работал раньше на заводе АТЭ у нас в отделе в качестве конструктора по проектированию спецстанков. Начальником техотдела ЗЭМ был назначен инженер Акимов, а Сергеев П.А. – ведущим конструктором техотдела. Акимов вел всю расчетную часть электромашин, а конструкторскую – Сергеев.
ЗЭМ расположился рядом с заводом АТЭ на третьем и четвертом этажах, занимая часть лампового завода. Проход на него с АТЭ был свободным, поэтому мы систематически с ними общались. Завод АТЭ полностью организовался, и стабилизировалась выпускаемая заводом продукция, спешка закончилась, и мы вне рабочего времени выполняли по трудовому соглашению с ЗЭМ работу по проектированию оснастки для новых изделий, поэтому часто посещали ЗЭМ. Завод АТЭ выделил для ЗЭМ из своих цехов часть оборудования в небольшом количестве, поэтому все цеха ЗЭМа уместились в одном корпусе 4 этажа Электрокомбината. Управление помещалось на третьем этаже. В дальнейшем для штамповочного цеха было выделено помещение на первом этаже.
Все принципы проектирования изделий, технологии и технологической оснастки на ЗЭМ были сохранены у завода АТЭ. В 1937 году я перешел на работу в ЗЭМ в качестве руководителя технологической группы штамповочного бюро. Руководил штамповочным бюро бывший наш конструктор Григорий Моисеевич Бибер. Получив большой опыт, перерабатывая чертежи оснастки, полученные из Америки, уже я стал устанавливать принципы технологического процесса, а следовательно и конструкции штампов.
В это время на заводе было организовано бюро нормализации и стандартизации. Мы разработали нормали и пакеты штампов для вырубки, вытяжки и формовки различных деталей под шифром НШ-100. Нормали на вырубку деталей были тут же внедрены в производство инструментальным цехом и дали значительную экономию времени изготовления штампов и сократилось в несколько раз время на проектирование. Аккордная и сдельная система оплаты труда за проектирование штампов стимулировала сокращение времени на проектирование: проектирование на бумажной кальке для возможности копирования аналогичных конструкций, использование в синьках аналогичных штампов (перемарка чертежей) и т.д. Применяя такие методы проектирования, мы с минимальным количеством конструкторов справлялись при пуске в производство новых изделий. Нормали ЗЭМ и завода АТЭ были использованы комитетом стандартизации при составлении общесоюзных стандартов на штампы.
В настоящее время технологический отдел прекратил использование нормалей на штампы НШ-100, хотя до сих пор они сохранились в архиве завода. Кроме основной работы по составлению технологического процесса и проектированию штампов, мы производили опытные работы, такие как: возможность просечки отверстий пуансонами диаметром меньше толщины детали, перетяжка деталей глубокой вытяжки «чулком», то есть в обратном направлении, вырубка деталей резиновой матрицей, выдавка деталей под большим давлением в холодном состоянии, внедрение автоматического упора при вырубке массовых деталей и т.п.
Очень интересной и трудной для нас работой оказался корпус пускового ускорителя немецкой фирмы «Бош», выполненный немцами методом вытяжки. Это небольшой круглый корпус диаметром 100 мм и высотой 50 мм с внутренней горловиной 40 мм и высотой 40 мм толщиной 3 мм. Вся сложность заключалась в том, что не допускалось утоньшение стенки горловины. Пришлось проводить несколько экспериментов рабочих частей штампов, прежде чем мы добились требуемых формы и размеров детали. Все опытные работы нам очень пригодились, особенно во время войны. К 1937 году ЗЭМ оформился в небольшой, но самостоятельный завод. Кооперация с заводом АТЭ стала минимальной.
В 1939 году началось присоединение прибалтийских стран, западной Белоруссии и Финаская кампания. Шла подготовка к войне, требовалось расширение ЗЭМ. На завод приехала бригада проектного института Гипромат, в котором я работал в 1930 году, для составления проекта реконструкции ЗЭМ на увеличенную значительно программу. Все технологи завода были привлечены к этой работе. Я занимался определением необходимого оборудования штамповочного цеха. Цех должен был вырасти, примерно, в два раза. Руководил этой бригадой инженер Дунаев, впоследствии приехавший в Челябинск вместе с заводом. Группа конструкторов, в том числе и я, помимо основной работы взялись по трудовому соглашению проектировать оснастки для самолета «Дуглас» на Кунцевском авиационном заводе.
В это время на заводе появился бывший начальник ОПП завода АТЭ С.А. Абаза и предложил нам произвести расчет потребного количества оборудования и спроектировать оснастку для мотоцикла БМВ, который предполагалось выпускать в Ижевске. Он работал в проектном институте. Эту работу мы успешно выполнили в нерабочее время. От всех заводов, связанных с военным ведомством, требовалось увеличение продукции.
Началась война с Германией неожиданно. Нам об этом объявил по радио В.М. Молотов в воскресенье в 3 часа дня. На следующий день в понедельник весь завод поставили на казарменное положение, чтобы не растерять кадры, так как нам уже пришли повестки явиться в военкомат. Это длилось до тех пор, пока не была оформлена бронь на основных работников завода. Днем мы нормально работали, а по ночам дежурили на крыше завода для тушения зажигательных бомб, сброшенных немцами с самолетов. Изредка навещали семью.
В октябре месяце, когда немецкая армия вплотную подошла к Москве, было решено эвакуировать ЗЭМ в Челябинск. Начался демонтаж и погрузка оборудования в железнодорожные вагоны. ИТР и основные рабочие помогали такелажникам в погрузке. Первая партия оборудования или, как тогда называли, первый эшелон, состоял из 3-х вагонов с оборудованием и одним вагоном с людьми. Меня назначили начальником эшелона, и 20 октября с территории завода мы отправились в путь. Нас прицепили к эшелону № 37 танкового завода, и этим мы пользовались при проталкивании эшелона по железной дороге.
С нами ехали главный диспетчер завода Орехов Г.А., заместитель начальника ОТК завода Кнапский, расточник Юзеф Будицкий, слесари по штампам Осташкин, Махов и другие с семьями. Прямой путь через Куйбышев простреливался немцами, поэтому нас направили по северной железной дороге через Ярославль, Киров, Пермь, Свердловск. При комплектовании состава на станции Лосиноостровская, мы подверглись налету немецкой авиации. Наш эшелон не пострадал, но соседняя железнодорожная будка была разрушена. После этого нас моментально вывезли из Московской зоны.
За Ярославлем около станции Буй мы видели следы разбитых немецкой авиацией железнодорожных вагонов. После этого мы ехали спокойно. Нам навстречу все время попадались воинские эшелоны, идущие из Сибири в Москву, поэтому нас все время задерживали, пропуская их в первую очередь. Около Кирова на железнодорожной станции я совершенно случайно встретился со старым знакомым со станции Жуковска, где я жил в детстве. Они, машинисты железной дороги, перегоняли локомотивы со станции Брянск в Новосибирск и возвращались обратно. По прибытии на станцию Челябинск мы с Ореховым отправились в город, нашли эвакуированный главк наркомата среднего машиностроения и доложили о прибытии. Главк направил наш эшелон на 8 км копейской ветки, и нас привезли к бывшему гаражу Семьстроя. Устроились мы с семьями на нарах в бытовках гаража на первом этаже. При содействии главка, мы связались с тракторным заводом, называемым в то время Кировским заводом, получили трактор и стали разгружать и перевозить оборудование в гараж. Нужно было весь завод разместить в этом гараже. Сейчас в этом здании размещается автоматный цех.
Когда весь состав завода прибыл в Челябинск, оказалось, что не все руководящие работники покинули Москву. Не приехал главный инженер завода Тимофеев, начальник ОПП Пастухов, его заместитель Кузьмин, зато приехали бывший главный инженер Калужского электротехнического завода Яковенко и руководитель бригады проектного института Дунаев. Яковенко был назначен главным инженером завода, Санин Г.А. – начальником ОППЮ а Дунаев – заместителем начальника ОПП. Под руководством Дунаева были спланированные основные цеха, а вспомогательным не хватило места. Срочно был построен деревянный корпус, где разместились инструментальный и ремонтно-механический цеха во главе с главным механиком Абакумовым. Многие начальники цехов тоже остались в Москве, и их места были заполнены инженерами из технического отдела и отдела подготовки производства: Сагалов, Маркович, Куликов и др. Технического руководителя штамповочного цеха, немца по национальности, еще из Москвы выслали в Казахстан и на его место был назначен я.
Завод начал выпускать продукцию в декабре месяце за счет незавершенного производства и деталей, привезенных из Москвы. Завод стал именоваться не Московским, а Челябинским заводом электромашин. Нам сменили трудовые книжки. Нужно было срочно организовать производство деталей и сборку электромашин и аппаратуры для танков. Работали по 12 часов в две смены. Многие мастера и наладчики остались в Москве, и не все шло гладко. Приходилось задерживаться в цехе до тех пор, пока не наладится работа второй смены. На заводе не оказалось шестигранка для изготовления гаек в автоматном цехе. Пришлось перевести их на штамповку. Вот тогда и пригодились опыты, производимые нами, по возможности штамповки отверстий пуансонами диаметром меньше толщины материала для штамповки высоких гаек.
Большие неприятности вызывала вырубка железа якоря стартера СТ-16 и СТ-700 из-за частых засечек пуансонами матрицы. Это происходило из-за вибрации пуансонов. Пришлось срочно изменить конструкцию штампов. Когда производство в штамповочном цехе наладилось, я снова перешел в отдел подготовки производства, переименованного в отдел главного технолога. Главным технологом был назначен Г.А. Санин, а его заместителем Дунаев. Через некоторое время по решению обкома партии Дунаева перевели на строительство Челябинского металлургического завода, а на его место был назначен Агрест, а я – начальником конструкторского бюро ОГТ. Я с большим рвением занялся рационализацией производства ОГТ, штамповочного и даже обмоточного и автоматного цехов. В это время мы изменили форму технологических картЮ увеличив место эскиза детали и добавив режим работы и расчет технически обоснованных норм выработки. В технологических картах стали рассчитывать нормы выработки.
Окончилась война с Германией, и постепенно основные работники завода стали под разными предлогами увольняться с завода и возвращаться в Москву, несмотря на строгий запрет не распускать кадры. Первым пример показал директор завода Мороз. Уехав в Москву в командировку, он сказался больным, лег в легочный диспансер и добился у министра перевода в министерство. Затем последовал его примеру главный инженер завода Яковенко. Их примеру последовали начальник производственного отдела Лейзерин и почти все начальники цехов. Была попытка остаться в Москве во время командировки главного технолога Санина Г.А., но его не отпустило министерство.
Завод был обезглавлен, потом появились новые руководители. Директором завода был назначен начальник инструментального отдела Миасского автомобильного завода Бакулов Н.А., главным инженером – с тракторного завода Л.А. Михайлов, начальником производственного отдела – Г.А. Орехов. По болезни (язва желудка) был отпущен начальник конструкторского отдела Акимов. Начальник штамповочного бюро Т.М. Бибер после некоторой проволочки также был отправлен в Москву. На его место был назначен я. Весь основной состав во главе с заместителем директора, был отпущен в Москву. Еще во время войны в Москве стали организовываться заводы АТЭ-1 и ЗЭМ на старой территории, и завод АТЭ-2 в районе немецкого рынка. Акимов устроился начальником конструкторского отдела ЗЭМ, остальные работники – в основном, на заводе АТЭ-2.
В 1947 году по решению министерства Московский завод ЗЭМ был ликвидирован и часть изделий была передана Московскому тормозному заводу, а часть – Челябинскому заводу ЗЭМ. На Московский ЗЭМ из Челябинска была послана бригада во главе с заместителем главного технолога Агрест, в которую попал и я, для приемки оснастки передаваемых нам изделий. Мы проработали в Москве несколько месяцев. На Московском ЗЭМе мы встретились с Акимовым и давнишним моим начальником Сергеевым В.Г. В НИИ «Автоприбор» главным инженером работал Кузьмин и директором Хватков, бывший начальник производственного отдела завода АТЭ. На заводе АТЭ-2 работали и бывшие конструктора нашего отдела: Бибер, Корнеев, Розенфельд. Во время командировки при содействии Акимова Агрест был переведен в Москву.
На нашем заводе хорошо было поставлено холодно-штамповочное производство, по сравнению с другими заводами нашего главного управления, поэтому меня посылали на Свердловский турбинный завод, Горьковский завод электрооборудования и Московский тормозной завод для оказания им помощи. На Московский тормозной завод в 1953 году была послана бригада слесарей во главе со мной для оказания практической помощи по проектированию и изготовлению штампов. Там мы встретили бывшего начальника инструментального цеха Челябинского ЗЭМ Богорац. Наша работа в Москве совпала со смертью И.В. Сталина и мы участвовали в его похоронах. В 1954 году к нам была прислана бригада проектантов из института Гипровато для составления технологического процесса и проектирования оснастки на новые изделия. Руководил бригадой один из конструкторов бригады «Оргаметалла», помогавшей в проектировании оснастки на новые изделия на заводе АТЭ в 1935 году. И мне снова пришлось принимать у него работу.
В 1955 году я был переведен начальником БИХ завода, но работу по рационализации производства я не бросал. Будучи в Москве в командировке, я посетил завод АТЭ-1 и встретил там бывшего начальника ОТК завода АТЭ Гросеблят. Я был крайне удивлен его появлением. Он получил образование перед революцией по специальности инженер-путеец. В 1937 году он попал под подозрение во вредительство, был арестован работниками НКВД и исчез бесследно. Я поинтересовался, где он странствовал, и он мне поведал следующее. В 1937 году к нему на квартиру ночью явились работники НКВД, произвели обыск, арестовали и увезли на Лубянку, где поместили в камеру предварительного заключения. Все имевшиеся у не золотые вещи изъяли. Следователю, который руководил операцией, очень понравилась его квартира, и этого он не скрывал при обыске. Через некоторое время была арестована и сослана без права переписки его жена, а дочь переселили в коммунальную комнату. Следователь несколько раз вызывал его на допрос и склонял к признанию, что он проводил вредительскую работу, но он это категорически отрицал. Последний раз следователь пообещал его пристрелить, даже вытащил пистолет. Несмотря на неподписанные протоколы, тройка признала его виновным и выслала на дальний север, на Печору…
Все инженеры, побывавшие в Америке, тогда были арестованы, в том числе директор завода АТЭ Рябов, главный инженер Айзенштадт, начальник производственного отдела Хватков и другие…
