Николай Гергиевич Авраамов. Родился 21 апреля 1960 г. В 1977 г. окончил Нахимовское ВМУ, в 1982 г. – ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1988 г. – 6-е ВСОК ВМФ.
Присвоение воинских званий (даты приказов): июнь 1982 г. – лейтенант; июнь 1984 г. – ст. лейтенант; июнь 1987 г. – капитан-лейтенант; июль 1990 г. – капитан 3 ранга; октябрь 1993 г.– капитан 2 ранга.
Прохождение службы: командир группы управления БЧ-3 СКР «Свирепый» пр.1135 БФ (07.1982–08.1984); командир БЧ-3 БПК «Славный» пр.61МП БФ (08.1984–05.1985); ст. помощник командира БПК «Образцовый» пр.61 БФ (05.1985–11.1986); ст. помощник командира СКР «Сильный» пр.1135 БФ (11.1986–08.1987); слушатель ВСОК (09.1987–06.1988); командир СКР «Свирепый» пр.1135 БФ (07.1988–23.02.1991); командир СКР «Неустрашимый» пр.11540 БФ (23.02.1991–13.05.1993); преподаватель кафедры «Тактика ВМФ» ВВМУ им. М.В.Фрунзе (13.05.1993–12.1998). Уволен в запас в 1998 г.
От командира группы до старшего помощника командира корабля
В 1977 г., окончив Нахимовское училище, я поступил на противолодочный факультет ВВМУ им. М.В.Фрунзе, по окончании которого в 1982 г. по распределению был направлен в Балтийск, в 128-ю бригаду противолодочных кораблей (ПЛК). Свою службу начал на СКР «Свирепый» пр.1135 в должности командира группы управления БЧ-3. Корабли пр.1135 строились достаточно многочисленной серией, долгое время их классифицировали как БПК 2-го ранга, а в конце 1970-х гг. отнесли к классу СКР.
В тот год на «Свирепый» пришли шестеро лейтенантов, окончивших разные училища и имевшие различные специальности. Прибыв в Балтийск, своего корабля я не обнаружил – он находился на БС в Северном море. На Фареро-Исландском противолодочном рубеже полным ходом шли учения ОВМС NATO, «Свирепый» вел слежение за иностранными кораблями, в том числе за американским авианосцем.
Через месяц «Свирепый» прибыл в базу, и я вступил в свою первую должность. Считаю, что нам, молодым лейтенантам, тогда повезло, так как буквально три месяца спустя мы ушли на БС в Средиземное море на 4,5 месяца. Это была очень хорошая школа, мы сдали все зачеты на допуск к самостоятельному управлению подразделениями, к несению вахты дежурным по кораблю, на практике изучили матчасть.
Считаю, что для того, чтобы у лейтенанта удачно началась служба, необходимо, чтобы выполнялись три условия. Во-первых, молодой офицер должен попасть на плавающий корабль. Во-вторых, у него должны быть хорошие, грамотные, строгие, требовательные, но справедливые учителя – непосредственные командиры и начальники. В-третьих, крепкий тыл (жена, дети, порядок в семье) или полное его отсутствие (лейтенанту лучше быть свободным от «бытовых мыслей»). Все это способствует становлению молодого офицера и раскрытию его профессиональных качеств. Во всяком случае, раньше так часто бывало, когда корабли плавали, выполняя БС в течение 4-х, 6-ти, 8-ми месяцев. Если же говорить о себе, то БС в Средиземном море позволила нам очень быстро влиться в экипаж. Офицерский коллектив на СКР был очень хорошим, со многими до сих пор поддерживаю контакт.
Моим первым корабельным командиром стал командир «Свирепого» капитан 3 ранга Валерий Руфьевич Головунин – очень грамотный, толковый командир, бесподобный человек, прекрасный воспитатель, психолог; офицер, к которому до сих пор, как и многие мои сослуживцы со «Свирепого», я отношусь с любовью и уважением. Впоследствии В.Р. Головунин стал НШ бригады ПЛК, комбригом, и свою службу закончил в штабе БФ.
В Средиземном море «Свирепый» временно был подчинен командованию 5-й ОПЭСК. Обстановка в регионе сложная, на Ближнем Востоке неспокойно – видимо, поэтому группировка наших кораблей собралась достаточно внушительная (с Балтики прибыл СКР «Дружный», были корабли с ЧФ и СФ). Мы очень гордились, что представляем в этом регионе свою страну, демонстрируя наш военно-морской флаг. Служба была интенсивной, каждую неделю мы осуществляли слежение на натовскими авианосцами и ПЛ (один раз преследовали американскую АПЛ, но были вынуждены прекратить слежение, так как она ушла в тунисские территориальные воды). Постоянно мы находились в контакте, как тогда говорили, с вероятным противником.
Корректно по отношению к нам себя вели и англичане, и американцы, и другие представили стран NATO, с которыми доводилось встречаться (слышал истории о том, что с некоторых авианосцев нашим показывали голые задницы – лично мне с этим сталкиваться не приходилось). Во время встреч с «иностранцами» они вели себя весьма корректно, даже когда мы пытались подойти на дистанцию «вытянутой руки» – например, к авианосцу при слежении. Никаких провокационных действий не предпринимали. Мне доводилось участвовать в слежении за CVN-68 «Chester W. Nimitz», CVN-69 «Dwight D.Eisenhower», CV-66 «America» (они меняли друг друга в Средиземном море). Мы постоянно держали с ними радиосвязь на 16-м канале.
Бывало, что самолеты совершали облеты со стороны солнца, имитируя нападение – заходили на корабль на предельно малой высоте, с грохотом проносясь над ним. Но чувства страха и даже негативной реакции это не вызывало. Более того, мы использовали это для практической отработки наших зенитных расчетов, своих операторов по реальным целям – совершенствовали свои навыки, сопровождая каждый пролет самолета NATO своими АУ и ЗРК. Для боевой подготовки это было даже полезно.
Во время БС мы совершили официальный визит в Тунис, стояли в Бизерте. Для меня это был первый заход в иностранный порт. Тогда довелось участвовать во многих официальных мероприятиях. Уже после БС, в 1984 г. «Свирепый» сделал еще один официальный визит – в Хельсинки, но вообще подобными мероприятиями нас тогда не баловали.
Не секрет, что в Средиземном море постоянно действовали наши лодки. Поскольку наших баз там практически не было, часто дизель-электрические ПЛ всплывали и швартовались к бортам наших кораблей, чтобы дать отдых экипажам (походить по широким палубам кораблей и просто нормально помыться). Зеленовато-фиолетового цвета в своем одноразовом обмундировании, подводники вылезали на палубу надстройки своей лодки, подставляли себя под лучи слепящего средиземноморского солнца, от которого мы, надводники, уже, честно говоря, дурели. Для них же это было настоящим блаженством. Мужество этих людей, постоянно находившихся в закрытом прочном корпусе, произвело на меня сильное впечатление.
Во время одной из стоянок в Мессинском проливе офицерам экипажа разрешили искупаться. Как выяснилось чуть позже, в этом районе было очень сильное течение – такое, что в лучшем случае, при энергичных телодвижениях, ты остаешься на месте. Мы об этом не знали, так как стали на якорь ночью, а утром, после физзарядки, пошли искупаться. За нырнули, и нас понесло в чужие территориальные воды. Хорошо, что у нас катер стоял на «товсь». а за кормой СКР на шкертах в воде – спасательные круги. Пришлось проводить небольшую спасательную операцию, чтобы выловить тех, кто был не в состоянии самостоятельно доплыть до корабля.
Запомнилась встреча с семьей после БС – ведь я впервые так долго находился далеко от родных. Кстати, пока я пребывал в Средиземке, у меня родился второй ребенок. Правда, сын родился 12 апреля, а телеграмму об этом я получил только 21-го.
По возвращению в базу выяснилось, что в Балтийск нас сразу не пустят. Стали на якорную стоянку, и к нам подошла баржа минно-торпедного управления флота. Одев химкомплекты и противогазы («вероятный противник применил ОВ»), начали грузить мины – командование решило проверить наши навыки в минной постановке. А в это время жены стояли на молу, видели корабль и, образно говоря, махали нам платочками. Так нам задержали радостную встречу практически на сутки – тогда так было принято.
В 1984 г. меня назначили командиром БЧ-3 БПК «Славный» пр.61МП. К моменту назначения корабль заканчивал средний ремонт в лиепайском СРЗ-29. В течение месяца мы его завершили, достаточно быстро провели ходовые испытания, сдали курсовые задачи и вошли в состав сил постоянной готовности. Дальних походов «Славный» в тот период не совершал – решали задачи БП, район плавании ограничивался Балтикой. Командовал «Славным» капитан 2 ранга Александр Николаевич Комаров (в 2000-м помощник командующего БФ) – весьма грамотный командир.
В 1985 г. я стал старшим помощником командира БПК «Образцовый» пр.61, которым командовал капитан 2 ранга Александр Аркадьевич Татаринов – личность, я бы сказал, легендарная (в 2000-м НШ ЧФ). Совместная служба для меня стала хорошей, но суровой школой. Я пришел к нему старшим лейтенантом, достаточно молодым, в чем-то даже «зеленым», а он уже был опытным командиром. Служба на «Образцовом», где все командиры БЧ имели звание капитанов 3 ранга, начиналась непросто.
Когда я зашел в каюту командира, чтобы доложить о том, что дела и обязанности старпома принял, обращаясь ко мне с кратким напутствием, Александр Аркадьевич сказал: «Старпом, корабль в твоих руках. Моя каюта на две палубы выше твоей, поэтому кроме утреннего и вечернего докладов ты ко мне не должен подниматься со своими проблемами. Проблема должна быть только одна: когда докладываешь, что обнаружены дымы на горизонте – видимо, противник». Но такое высказывание не означало, что командир бросил меня на произвол судьбы. В дальнейшем он очень многому меня научил, во многом помогал и подсказывал верные решения, хотя и шишек я по молодости тоже набил себе немало.
А.А.Татаринов – настоящий моряк, офицер с большими интеллектуальными способностями, начитанный человек. Его страсть к книгам, к знаниям вызывала у меня просто изумление – было непонятно, когда он успевал читать. Все время он проводил на корабле (может быть, поэтому он достаточно поздно женился). Но, тем не менее, его грамотность во всех отношениях, большая морская практика, профессиональные способности – и как командира корабля, и просто как человека – вызывали у меня восхищение.
Вышесказанное не означает, что отношения между командиром и старпомом складывались легко и безоблачно. Служить с А.А.Татариновым было непросто – знаю это и по опыту службы на «Образцовом», и на «Неустрашимом» (когда я уже стал командиром СКР, он был командиром бригады, в состав которой входил «Неустрашимый»). У него были очень высокие требования – может быть, не всегда понятные нам, исполнителям. Сейчас я анализирую все, что он делал, и прихожу к выводу, что иначе поступать было невозможно. Более того, на его месте я поступал бы так же.
Несколько слов о том, чем был вызван такой «рывок» в должности («старлей» стал старпомом). Дело в том, что на Балтике это не было особым случаем. Много было молодых командиров и до меня, и после. Многие из них достаточно известны на флоте. Валерий Анатольевич Корнюшко, впоследствии ставший вице-адмиралом (к сожалению, ныне покойный), стал командиром СКР «Неукротимый» в звании капитан-лейтенанта. Нынешний командир 143-й бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей А.В. Егоров (сын командующего флотом) тоже стал командиром корабля, будучи капитан-лейтенантом. Наши командиры не боялись выдвигать молодых офицеров – это отличительная черта командования нашей дивизии и 128-й бригады ПЛК.
Бригада противолодочных кораблей
Вся моя служба прошла в 128-й бригаде ПЛК БФ. Соединение нельзя назвать старейшим на Балтике, но, несомненно, это одна из наиболее славных бригад флота. Сформированная 12 апреля 1951 г., первоначально она именовалось бригадой ЭМ, а в середине 1960-х гг. стала бригадой ракетных кораблей. В первые годы существования соединения в его состав входили КРЛ «Октябрьская Революция» пр.68бис, БПК «Образцовый» и «Славный» пр.61, ЭМ «Неустрашимый» пр.41, ЭМ «Светлый» и «Спешный» пр.56, БРК «Зоркий» пр.57бис и «Неуловимый» пр.56М и др. С середины 1970-х гг. в бригаде появились СКР пр.1135 – «Свирепый», «Бдительный», «Бодрый», «Сторожевой», «Сильный» и другие.
22 февраля 1968 г. Указом Президиума ВС СССР от 22 февраля 1968 г. «за большой вклад в дело укрепления оборонной мощи Советского Союза, за успехи в политической и боевой подготовке, освоение новой сложной боевой техники» бригада была награждена орденом Красной Звезды. Награда была дана не «за дела давно минувших дней», а действительно за освоение новой техники и за дальние походы в Атлантику, Средиземное море. Тогда отдельные наши корабли совершали в год по две БС, «наматывая на винт» по 30 тыс. миль (в 1967 г. КРЛ «Октябрьская революция» прошел 28482, ЭМ «Светлый» – 28279 миль, а БПК «Зоркий» и «Образцовый» – по 26600 миль).
Бригада стала кузницей кадров для всего флота. Многие командиры бригад НК служили в нашей бригаде, многие флагманские специалисты флота были выходцами из нашего соединения. В разные годы свою судьбу с бригадой связали Василий Никанорович Апанович (командир СКР «Сильный», позже – контр-адмирал), Геннадий Антонович Радзевский (командир СКР «Дружный», ставший вице-адмиралом, командир ОПЭСК), Алексей Михайлович Кулиш (командир СКР «Неукротимый», капитан 2 ранга, зам. комбрига), Алексей Владимирович Егоров (СКР «Бдительный», капитан 1 ранга, комбриг), Алексей Борисович Тузов (командир СКР «Бодрый», капитан 1 ранга, комбриг), Александр Константинович Тихонов (командир СКР «Неукротимый» пр.1135, позже – капитан 1 ранга, служил в штабе БФ и ГШ ВМФ). Список далеко не полный – для перечисления всех потребуется отдельная статья.
За период существования соединения им командовали 14 командиров. семеро из них дослужились до адмиральского звания. Это контр-адмиралы Дмитрий Севастьянов, Юрии Можаров, Юрий Кличугин, Олег Павлович Грумбков, вице-адмиралы Валерий Анатольевич Корнюшко, Александр Аркадьевич Татаринов. В течение семи лет командовал бригадой нынешний командующий БФ адмирал Владимир Григорьевич Егоров.
В бригаде не боялись двигать вперед молодых офицеров, не боятся этого и сейчас. Владимир Соколов, мой бывший командир ракетной батареи на БПК «Образцовый», ныне командует ЭМ «Беспокойный» пр.956. Мой старпом Сергей Белоногий уже закончил ВМА, сейчас – командир ЭМ «Настойчивый». В результате такого подхода в мое время штаб бригады был очень молодым, флагманскими специалистами служили старшие лейтенанты и капитан-лейтенанты.
Но не только этим известна наша бригада. Бригада ПЛК – самое плавающее, самое боевое соединение в составе БФ да, пожалуй, всего ВМФ России. Бригада до сих пор, даже при нынешнем состоянии флота, является наиболее боеготовым соединением. Практически все корабли – на ходу, экипажи подготовлены для решения поставленных задач. Так всегда было и так есть сейчас, даже при смене командования.
Путь на командирский мостик
К моменту моего назначения БПК «Образцовый» находился в строю. Район наших плаваний опять был ограничен Балтийским морем, но так было не всегда. Года за два до моего назначения «Образцовый» ушел в юго-восточную Атлантику, где занимался обеспечением охраны рыболовного промысла. Эта БС продолжалась 8 месяцев, иногда корабль базировался на порт Луанда (Ангола). Потом – возращение в Балтику, небольшая передышка (4 месяца) – и снова БС, в тот же район, снова на 8 месяцев.
В 1986 г., когда А.А.Татаринов поступил в ВМА, на должность командира назначили старпома капитана 3 ранга Олега Дмитриевича Демьянченко (впоследствии он стал командиром дивизии). С ним я прослужил недолго, так как в 1986 г. был назначен на СКР «Сильный», на должность старшего помощника командира. Это не было понижением, поскольку «Сильный», как и «Образцовый», относились к кораблям 2-го ранга. На «Сильном» были проблемы с дисциплиной и прочие недостатки, которые надо было исправлять – требовалось укрепить командование. Посчитали, что я смогу справиться. Командовал СКР капитан 3 ранга Сергей Родионов.
На «Сильном» совершили 2 дальних похода. Первый раз почти на 2 месяца сходили на Фареро-Исландский рубеж, вели слежение за ходом учений ВМС стран NATO. Ничего интересного не было, рутина. Спустя некоторое время – еще один дальний поход, практически такой же.
Служба на этом СКР продолжалась до 1987 г., когда я стал слушателем ВСОК. В том же году получил назначение на должность командира СКР «Свирепый». Круг замкнулся, и я снова вернулся на корабль, где начиналась моя служба. Здесь опять встретился с О.Д. Демьянченко. Когда «Образцовый» поставили в ремонт, Олег Дмитриевич стал командиром «Свирепого», он и передавал мне дела.
СКР «Свирепый»
Сбылась моя мечта – я стал командиром СКР пр.1135. Эти корабли – моя любовь. Считаю их очень удачными для своего времени, хорошо спроектированными и достаточно проработанным в деталях (особенно в вопросах живучести, а также размещении команды). Кроме того, я бы назвал СКР пр.1135 самым красивым в мире по архитектуре. Порой появляется крамольная мысль: а стоило ли «городить огород» с пр.11540? Может быть, можно было модернизировать базовый пр.1135. но не так, как это сделали с «Пылким», а более глубоко?
Конечно, были и проблемы. ПЛРК «Метель» стрелял гораздо дальше, чем мы могли своими средствами обеспечить целеуказание. Но поиск и преследование ПЛ в одиночку не ведется, а если рядом есть вертолет – все нормально, стреляй на предельную дальность. Поражение обеспечено – главное, чтобы ракета нормально долетела.
ЗРК «Оса-М» – весьма капризная «штучка». Комплекс требовал постоянного технического обслуживания, перед каждой стрельбой надо было проводить регламентные работы, чтобы быть уверенным в нормальном результате. Только при таком подходе стоило ожидать положительного результата, и тогда мы нормально «Осой» стреляли, сбивая мишени, в том числе и низколетящие.
За время командования «Свирепым» запомнились две нестандартные ситуации: инспекторская проверка МО СССР и инцидент со шведскими рыбаками.
Достаточно редко (иногда раз в 10 лет) на флоте проходила инспекторская проверка МО СССР, и тогда флот со всех сторон изучала высокая комиссия из Москвы. Для меня эта проверка вылилась в постоянное нахождение на корабле представителя МО (капитана 1 ранга с СФ). День и ночь он наблюдал за действиями экипажа, командира, фиксировал все действия, принимая участие во всех корабельных мероприятиях. Проверялось все – от строевой (кстати, мы – единственные среди балтийцев – получили на строевом смотре оценку «хорошо», что флотским меркам было очень высоким достижением) до боевой подготовки. Участвовали в ракетных стрельбах, весьма успешно сбили ракету-мишень на малой высоте. Решали задачу слежения за ПЛ с последующим ее «уничтожением» (стреляли торпедой). За торпедную стрельбу получили «неуд», так как база оружия зарядила в торпеду записывающую пленку в четыре раза короче, чем положено. Поэтому на начальном участке траектории наведение было зафиксировано, а дальше пленка кончилась, и все осталось «тайной, покрытой мраком». Общая оценка за инспекторскую проверку – «удовлетворительно».
Тот поиск лодки я запомнил на всю жизнь. «Свирепый» был достаточно старым кораблем, его корпус требовал докового ремонта, и за сутки до выхода на поиск у нас затопило отсек приборов ГАС «Титан-2». Происшествие произошло вечером, а утром надо было идти в полигон. За ночь осушили затопленные помещения, разобрали приборы, перетащили их в сауну, там просушили, вылили на них «бочку» спирта, затем все собрали и ввели ГАС в строй. А днем нормально обнаружили ПЛ «противника».
Инцидент со шведскими рыбаками случился в 1989 г. Тогда КПУГ из трех кораблей, в том числе и «Свирепый», работала с ПЛ. Решали задачи противолодочной подготовки, действия происходили в специальном полигоне. ПЛ находилась там, где решит ее командир, а мы ходили специально рассчитанными курсами, чтобы обнаружить лодку. Рядом с полигоном шведы вели лов рыбы. Очень много судов (до 40) с поставленными тралами – у кого за кормой, у кого с бортов, слева или справа. Все в огнях, как новогодние елки. Видимо, постепенно косяк рыбы переместился в полигон, и рыбаки оказались в полигоне прямо на нашем курсе. Мы идем с опущенными БГАС, поэтому резко изменить направление движения не можем. Предварительно и в процессе подхода к опасной точке начали стрелять сигнальными ракетами и в соответствии с МПСС-72 по радио давать предупреждения: «Идут учения, отработка совместных действий с ПЛ. Просим покинуть район».
В общем, курс мой корабль не изменил. Успешно отработали с ПЛ, на следующий день вернулись на якорную стоянку, а из штаба флота запрос: «Что у вас за инцидент со шведскими рыбаками?». От того, что наш корабль (корпусом или кабель-тросом БГАС) обрубил шведскому рыбаку сеть, мы даже не отнекивались. Выбор был небольшой: либо менять курс и терять буксируемое тело ГАС, либо врубаться в борт соседнему рыбаку, либо идти прямо. Выяснилось, что шведы очень оперативно через МИД подали протест по поводу того, что мы лишили их орудия лова и выставили нам счет чуть ли не на полмиллиона долларов.
Ситуация весьма спорная. Из Москвы приехал офицер международного отдела ГШ ВМФ, проверил наш вахтенный журнал, провел разбор инцидента с командирами кораблей. В наших действиях ошибок не обнаружил, позднее собрали старших помощников и командиров кораблей и объяснили еще раз, как надо действовать в подобных ситуациях.
Во время этих событий случилось землетрясение в Спитаке (Армения). Шведы оказались людьми порядочными и отложили вопрос с выплатой компенсации до устранения последствий землетрясения. А далее все плавно сошло «на нет» (спасибо дипломатам).
Противолодочной подготовке уделялось большое внимание. Мы постоянно, практически при любых переходах вели поиск ПЛ, обеспечивая поддержание оперативного режима. В качестве противника выступали шведские, датские и особенно часто немецкие ПЛ – дизельные, малошумные, с противогидролокационным покрытием корпуса. Непросто было обнаружить их в сложных гидрологических условиях Балтики.
Когда «Свирепым» командовал Демьянченко, был случай длительного преследования немецкой лодки пр.206. Корабль возвращался из лиепайского полигона, где работал с ПЛ. На переходе был получен нормальный контакт. Из Балтийска вызвали дежурную КПУГ (тогда в ее состав входили МПК пр.1331М немецкой постройки), корабли которой «вцепились» в немецкую ПЛ и гнали ее до территориальных вод ФРГ. Недалеко от кромки тервод слежение было прекращено, а лодка всплыла для зарядки АБ.
Нельзя сказать, что в мою бытность командиром «Свирепого» контакты с иностранными ПЛ были достаточно частыми. Не потому, что у нас техника плохая или мы были плохо подготовлены – просто специально поиском ПЛ корабль занимался только в тех случаях, когда находился в составе КПУГ. Здесь мы проводили контрольное изучение района или поиск ПЛ по вызову (когда лодку «внепланово» обнаруживал какой-либо корабль на переходе пли по данным нашей разведки). В составе таких КПУГ контактов хватало, и достаточно разных по продолжительности.
Вспоминая о преследовании иностранных ПЛ, нельзя еще раз добрым словом не вспомнить СКР пр.1135, его ГЭУ и ее возможности. Однажды мы стояли с выведенной из действия ГЭУ на одной из якорных стоянок. На корабле работал только дизель-генератор. Вахтенный по противодиверсионной обороне обнаружил перископ неизвестной ПЛ. Ровно через 12 минут корабль снялся с якоря и дал ход. Конечно, в определенной степени пришлось «изнасиловать» двигатель, потому что нормальный режим экстренного приготовления для данного проекта предусматривает минимум 15-20 мин. И пусть ПЛ успела погрузиться – мы уже взяли контакт и уверенно «держали» лодку.
Приятно вспомнить, что за три года моего командования корабль не раз становился лучшим в бригаде по ПВО, ПЛО и БЗЖ. Экипаж успешно выполнял все боевые упражнения, неоднократно мы участвовал в объединенных эскадрах Варшавского договора, совершали дальние походы, в 1989 г. сходили на БС в Северное море (слежение за иностранными кораблями). На корабле был прекрасный экипаж, очень хорошие подобрались офицеры. Все это позволяло кораблю, который был уже не молод (почти два десятка лет), оставаться в боеготовом состоянии, способным решать поставленные командованием задачи.
Видимо, такой настрой, такой подход «передался железу». На 18-м году службы корабль вывели из состава сил постоянной готовности, продали на слом, и во время перехода под буксиром в одну из европейских стран СКР затонул – к нескрываемому удовольствию членов экипажа («Врагу не сдается наш гордый «Свирепый»!). Офицеры экипажа считают, что наши корабли должны «умирать» на Родине, и мы по-своему гордимся тем, как окончил свой жизненный путь наш корабль.
В разные годы балтийские корабли приходили в Ленинград на парад. Мне довелось участвовать в военно-морских парадах четыре раза, и все – на СКР «Свирепый». Дважды в город на Неве я приходил еще командиром группы БЧ-3, дважды – командиром корабля (в 1990 г., на День ВМФ и 7 ноября).
Для установления нормальных рабочих контактов, отработки совместных действий ежегодно проводились учения флотов стран Варшавского договора. Учения эти сокращенно назвали ОБЭСК. В них принимали участие боевые корабли и вспомогательные суда флотов СССР, ГДР и Польши. В должности командира «Свирепого» я принимал участие в одном из учений ОБЭСК. Советский Союз тогда представлял СКР «Свирепый» пр.1135. Польшу – БПК «Warszawa» пр.61MП (бывший БПК «Смелый»), Восточную Германию – СКР «Berlin» и «Rostok» пр.1159. В ходе учения мы заходили с деловым визитом в Варнемюнде. По результатам учения наш корабль был признан лучшим кораблем ОБЭСК (среди трех флотов), второе место занял СКР «Berlin».
ОБЭСК еще были интересными тем, что позволяли познакомиться с моряками других стран, получить непосредственное представление о подготовке моряков тех или иных флотов. Сразу хочу сказать, что на Балтике среди военных моряков дилетантов не было. Все более-менее хорошо подготовлены, имели хорошие профессиональные навыки. Но у каждых ВМС были свои особенности, по разному строились и отношения между флотами. Например, восточные немцы очень не любили западных. Мне рассказывали, что бывали случаи, что когда их корабли встречались в море, вместо приспускания флага одна из сторон поднимала на рее веревочную петлю. Такие случаи бывали, о них я слышал не раз и по собственному опыту склонен в это верить. Иногда проскальзывала нотка напряженности при общении восточных немцев с поляками. Видимо, это сложилось исторически, но ведь у русских тоже не было особых причин любить Германию. Наверное, русский народ более отходчив, поэтому отношения и с немецкими, и с польскими моряками были у нас достаточно теплыми.
Немецкие моряки – очень дисциплинированные, они четко отрабатывали сигналы маневрирования, педантично действовали в вопросах связи, очень ответственно подходили к отработке экипажей по вводным. У нас командир дивизии (временно исполнял обязанности командира ОБЭСК) любил «резвиться» в этом смысле, неожиданно давая вводные. Например, когда корабль находился в дозоре по ПВО, следовала вводная: «Низколетящая цель, пеленг …» Требовалось перевести комплексы в боевой режим, произвести наведение АУ или ЗРК по указанному пеленгу. Немцы, как правило, в этих ситуациях оказывались первыми.
В Польше бросалось в глаза отношение к военным морякам. Чувствовалось, что люди этой профессии весьма уважаемы. Приходилось общаться с командиром БПК «Warszawa», который на командирском мостике провел около 15 лет, до этого командовал старым ЭМ «Warszawa». Опытный моряк, уважаемый офицер, друг президента Польши Л.Валенсы и достаточно состоятельный по тем временам в Польше человек. Про него рассказывали историю, что когда польский БПК пришел с визитом в Англию, при швартовке был поврежден причал. Признали вину польских моряков, и всю неустойку польский командир выплатил из своего кармана. Думаю, что это не сделало его менее состоятельным, но лично мне показало отношение и уважением в Польше к командирам кораблей.
СКР «Неустрашимый»
В 1991 г. я получил предложение стать командиром совершенно нового СКР «Неустрашимый» пр.11540. «Свирепый» я передал капитану 3 ранга Юрию Александровичу Цветкову.
СКР пр.11540, как известно, проектировался Зеленодольским ПКБ и строился на Прибалтийском ССЗ «Янтарь», причем по сравнению с другими проектами этого класса, строился достаточно долго. В первую очередь это было следствием того времени, когда велось строительство корабля: Союз еще не рухнул, но дело шло к этому – экономические связи нарушились, решение многих вопросов, связанных со строительством и испытаниям корабля, затянулось. В результате мы испытывали «Неустрашимый» почти два года, если считать с момента выхода приказа директора завода о начале испытаний до подписания приемного акта.
Нетрадиционным, скажем так, был проектант корабля. Как известно, проектирование СКР 2-го ранга у нас – «вотчина» Северного ПКБ. Проект 11540 разработан Зеленодольским ПКБ. Объяснялось это тем, что при создании нового корабля были выдвинуты очень жесткие ограничения водоизмещения – оно не должно было превышать 2800 тонн. При заданных системах вооружения СПКБ посчитало невозможным спроектировать корабль, определив «нижнюю планку» примерно в 6000 т. В итоге к работе над проектом приступило Зеленодольское ПКБ, в результате чего и появился «Неустрашимый»…
За свою службу мне довелось командовать СКР двух проектов. Поэтому вольно или невольно я буду сравнивать пр.1135 и пр.11540. Ведь несмотря на то, что эти корабли созданы в различные годы, СКР обоих проектов до сих нор в строю и будут оставаться в составе нашего ВМФ еще как минимум лет десять.
С 1991 года, то есть с момента вступления «Неустрашимого» в строй, в составе нашего ВМФ находится корабль, вполне соответствующий достижениям мирового кораблестроения. Первое, что «бросается в глаза» при знакомстве с кораблем, это высокая насыщенность современным вооружением. Думаю, по этому показателю на тонну водоизмещения он превосходит все имеющиеся аналоги, в том числе и пр.1135, который в свое время тоже считался мощным. Корабль способен успешно решать задачи ПЛО. ПВО и ПКО. В нашем флоте «Неустрашимый» классифицируют как СКР, хотя исходя из перечня решаемых задач его смело можно называть многоцелевым кораблем.
Для поиска ПЛ на «Неустрашимом» установлен ГАК «Звезда-M1», о котором я отзовусь очень положительно: хороший комплекс, возложенные на него задачи решает успешно. Более того, считаю его даже слишком мощным для Балтики, так как использование «Звезды» здесь – в принципе, расточительство. Такой комплекс должен использоваться на океанских просторах или, во всяком случае, в зоне Северного, Норвежского или Баренцева морей, в Атлантике или на Тихом океане. Именно в этих районах он может раскрыть все свои способности и контролировать значительную акваторию.
Огромным «плюсом» для корабля я считаю постоянное размещение вертолета. Противолодочный корабль без базирующегося на борту вертолета – «полкорабля». Вертолет, используемый в поисковом или ударном варианте, расширяет возможности корабля. Для базирования вертолета имеется ангар, предусмотрен погреб для хранения авиационного боезапаса, для вертолетчиков оборудована специальная каюта, где они в течение долгого времени могут находиться в своих комбинезонах, что позволяет в случае необходимости практически немедленно подмять вертолет в воздух.
Для уничтожения ПЛ предназначен ракето-торпедный комплекс «Водопад-НК». Запуск ракето-торпед или торпед осуществляется из универсальных ракето-торпедных пусковых установок, которых на корабле имеется 6 штук. «Водопад-НК» – современный противолодочный комплекс и серьезный аргумент в споре с подводным противником.
СКР имеет БИУС «Трон-Дипломант», обладающую серьезными боевыми возможностями. Система автоматизирует решение многих боевых задач – порой даже излишне (вероятно, при ее создании не учли некоторых тонкостей построения боевого управления).
Значительно повысил возможности борьбы с воздушным противником ЗРК «Кинжал». Комплекс намного превосходит ЗРК «Оса-М», с которой мне доводилось сталкиваться ранее. «Кинжал» – комплекс многоканальный, не требует специальных работ по подготовке к стрельбе и практически сразу после перехода в боевой режим готов уничтожить воздушного противника.
Проектом на «Неустрашимый» предусмотрен ПКРК «Уран», однако к моменту вступления корабля в строй комплекс еще не был доведен, поэтому СКР лишен противокорабельных ракет и до их появления будет бессилен противопоставить что-то серьезное надводному противнику. Так что «живьем» комплекс я на корабле не видел, только изучал в теории. Для ПУ на.верхней палубе были выварены специальные ложементы, а для соответствующей аппаратуры зарезервированы места. «Уран» часто называют российским «Гарпуном», но это не совсем верно, так как по своим ТТХ он превосходит американскую ПКР «Harpoon» (например, по мощности БЧ).
СКР пр.11540 обладает очень хорошей ГТУ 3-го поколения, где в качестве маршевых применены ГТД М70, а в качестве форсажных – М90. Насколько мне известно, М90 хоть и был новым по тем временам двигателем, но, тем не менее, оказался удачным, небольшим по габаритам и простым в эксплуатации.
Два пера руля намного уменьшали диаметр циркуляции, что очень важно для противолодочного корабля. СКР прост в управлении, четко слушается руля, что особенно важно в экстремальных ситуациях (швартовка – подход и отход от стенки, проход узкости).
На корабле отсутствует основной машинный телеграф. Управление осуществляется от кнопочного КПУ на ходовом мостике (с возможностью перевода этого управления в ПЭЖ) при проходах узкости, подходе и отходе, швартовке танкеров. По-своему это непривычно – обычно подобное применяется на катерах, а на корабле такого водоизмещения реализовано впервые. Да, это был первый опыт такого построения управлением ЭУ корабля, но он себя оправдал. Нам пришлось немного помучиться, привыкая к такой системе, но когда освоили, стали работать без замечаний.*
* – Во флотской газете «Страж Балтики» даже была заметка о повреждении кормовой части во время маневрирования «Неустрашимого» в акватории порта Балтийск. «История» напрямую связана с системой управления.
В тот выход командир БЧ-5 находился в отпуске. Другие специалисты, подготовленные для работы на КПУ, на борту отсутствовали. Поэтому за КПУ поставили представителя промышленности, контрагента, который осуществлял отладку системы. Он хорошо знал устройство КПУ, но опыта мореплавателя, офицера, у него, конечно, не было.
Ситуация была сложная: сильный ветер, рядом стоял килектор, который нам мешал. Я знал возможности своего корабля, приходилось по несколько раз повторять свои команды на КПУ, но представитель промышленности действовал исключительно в рамках инструкций использования средств движения: последовательно переключался со «среднего вперед» на «средний», «малый», «самый малый вперед», «стоп», «самый малый назад». Может быть, флотский офицер немножко «напряг» бы ГЭУ, и нам удалось избежать столкновения. А так произошел навал… Нам потом пришлось поменять крышку кормового ПОУ буксируемой антенны ГАК.
На ходовом мостике корабля имеется КПУ ГЭУ. По корабельному расписанию на нем должен находиться мичман БЧ-5, но у меня всегда стоял командир БЧ-5. Почему? Потому что только офицер (причем опытный) электромеханической БЧ взаимодействует с командиром при швартовках, проходах узкостей и т.п. Когда он стоит за КПУ на ходовом мостике, то сам оценивает ситуацию, видя, какие ориентиры проходят, где корабль, а где стенка, буй и т.п. Чтобы совершить переход с «полного переднего» на «малый задний», надо соблюсти определенную последовательность действий. Сначала двигатели останавливаются, затем начинают давать обороты заднего хода. Все это требует времени. Подготовленный офицер заранее предвидит подобный переход и выполняет маневр без резких переходов. Это бережет машину, так как в таких режимах обычно происходит активный износ двигателей, валолиний. То есть он предусматривал маневр и не то чтобы опережал мои команды – просто всегда был готов к их выполнению, держа ГЭУ в готовности. Мало того, я знал: если я где-то что-то не учту, он меня поправит.
«Неустрашимый» имеет необычный для отечественного корабля внешний вид. Он архитектурно ближе к западным кораблям. Такой «экстерьер» – дань технологии «Stealth». Насколько необходимо было ее внедрять и в каком объеме – мне оценить трудно. А вот такая «прозападная» архитектура корабля стала поводом нескольких курьезных случаев.
Нас часто, пока еще не привыкли, запрашивали с поста СНиС Балтийска, что за корабль идет. Ошибались не раз и пограничники, интересуясь, что корабль непонятного силуэта делает в советских территориальных водах. «Усугублял» ситуацию наш бортовой номер. Когда «Неустрашимый» вышел с завода, его бортовой номер, нанесенный белой краской, имел «тень» черного цвета, как что было принято в некоторых иностранных флотах. Такой вариант начертания был предусмотрен технической документацией, да и действующие документы ВМФ этого не запрещали. Тем не менее, у меня несколько раз требовали привести бортовой номер к традиционному виду, по этому поводу даже произошел небольшой скандал с командиром бригады А.А. Татариновым. Я долго сопротивлялся, но. в конце концов, вынужден был закрасить черную тень. Но с тенью или без тени, бортовой номер у корабля был и остается постоянный – 712.
Мореходность «Неустрашимого» соизмерима с мореходностью СКР пр.1135, и можно сказать, что она хорошая. Для умерення бортовой качки установлены скуловые кили и предусмотрены выдвижные бортовые рули. Балтика специфический морской театр – море мелководное, своеобразная волна. Использование успокоителей качки при шторме 4-5 баллов позволяло нормально эксплуатировать технику и оружие, экипажу – выполнять служебные обязанности, нормально обедать. Единственное, что здесь можно отметить, так это то что. в отличие от корабля пр.1135, который своими скулами разбивает волну в стороны, скулы «Неустрашимого» имеют такую форму, что даже при небольшом волнении очень сильно заливается носовая часть.
Но как у всякой медали есть две стороны, так и СКР пр.11540 имеются недостатки. Первый и. наверное, главный – отсутствие ПКРК «Уран», о котором я уже говорил (но здесь виноваты разработчики этой системы, которая опоздала по срокам).
Во-вторых, как мне кажется, несколько упрощенно проектанты подошли к решению вопросов живучести. Конечно, живучесть корабля обеспечена и соответствует требованиям ВМФ. Но по своему уровню в этом аспекте «Неустрашимый» во многом соответствует кораблю пр.1135. хотя, как я считаю, более современный корабль должен обладать и более высокой живучестью (это показывает и опыт американского флота, где живучести придают все большее значение и работы по ее повышению ведутся постоянно). В системах пожаротушения по-прежнему используется фреон, как будто наука совершенно не двигается в этом направлении. При применении фреона необходимо выводить экипаж из отсека, и, соответственно, обслуживание механизмов прекращается. В бою это – непозволительная роскошь.
В третьих, упрощенно решены вопросы размещения личного состава, обеспечения его жизнедеятельности. Личный состав размещен компактно, по сути, на весь экипаж – одно «бытовое устройство». В центральной части корабля имеется общий блок, а вентиляция плохая, специфический запах распространяется и стоит в этом месте долго.
Первоначально на корабле не была предусмотрена флагманская каюта, а это означает, что присутствие на корабле командира дивизии или бригады уже порождает вопросы – где размещать? Мне потом пришлось оборудовать флагманскую каюту из двух кают, которые были предназначены якобы для флагманских специалистов. Простые каюты объединили в некий салон. Командир корабля и флагман – так получилось – имеют один гальюн на двоих. Вход с двух сторон, причем унитаз расположен у изголовья койки в спальне (за переборкой) командира корабля (унитаз с совершенно «дикой» системой спуска воды – все время стучат клапаны и т.д.). Видимо, это привычные российские детали, от которых нам так просто не уйти.
Автономность корабля – 30 суток, помещений для размещения припасов достаточно, но они совершенно неприспособленны для этого. На камбузе и столовой нет ничего нового – та же бачковая система, как 20 и 30 лет назад. Складывается впечатление, что о питании личного состава у нас особо не задумываются. В свою бытность командиром я пытался систему питания изменить, отработать схему, принятую на Западе, простите, в исправительных учреждениях. Матрос получает пластмассовый поднос, где имеются места для 1-го и 2-го блюда, отверстие для стаканчика с компотом, место для ложечки и вилочки. С таким подносом матрос проходит мимо окошечка раздачи, где двое раздающих туда накладывают 1-е и 2-е, закуску, ставят стакан компота и выдают столовые приборы. И он ест с этого подноса. Никаких тарелок. Это удобно для матроса – ничего не расплескивается и не бьется. Удобно и для командиров и воспитателей, поскольку по своему искореняет годковщину (раздающий не видит, кому кладет кусок мяса – молодому матросу или старослужащему); удобно наряду по камбузу, так как ничего не бьется, все легко моется, и подносы практически не воруют. В итоге систему питания с подносами мы на корабле внедрили, для этого специально заказали на заводе подносы, и все у нас нормально функционировало. Как обстоит с этим дело теперь, я не знаю.
Подводя своеобразный итог, я бы назвал проект корабля удачным. Вызывает сожаление лишь уникальность нашего «Неустрашимого» – второй и третий корпуса так и не достроили. Если бы на Балтике имелось хотя бы два корабля пр.11540, мы бы практически имели КПУГ. которая могла бы решать задачу перекрытия всех опасных направлений, которые там существуют – прежде всего, зоны Балтийских проливов, немецкие порты и др. Тогда эти вопросы можно было бы решить достаточно эффективно.
Экипаж
Формирование экипажа велось на базе нашей бригады ПЛК в Балтийске и закончилось к 1988 г. Изначально корабль предназначался для СФ. Служившие на флоте знают, что такое отдать матроса на другой флот. Естественно, все командиры кораблей отдавали, мягко говоря, не лучших людей. Поэтому экипаж первоначально был сформирован так, что, как потом рассказывали, по ночам на корабле было жутко.
Первым командиром «Неустрашимого» был капитан 3 ранга Игорь Аркадьевич Кольяков, назначенный на эту должность 29 июня 1990 г. Под его командованием корабль совершил первые выходы в море, однако по ряду причин он оставил свой пост, и 23 февраля 1991 г. на должность командира назначили меня. Спустя некоторое время выяснилось, что на Север корабль не пойдет, а останется на Балтике. Была издана соответствующая директива, что позволило комплектовать экипаж, скажем так, не худшими матросами. Мне разрешили проводить даже некоторый отбор.
Такое решение командованию далось непросто. Мне пришлось многих убеждать, в том числе командование бригады, что решение комплектовать корабль, который имеет новейшую технику, только что пришедшими на флот молодыми моряками, а также матросами, имеющими серьезные проступки, ошибочно. Так можно загубить не только технику, но и корабль. В конце концов, с таким подходом согласились, и вскоре в экипаже появилось немало толковых ребят. Постепенно из них стали выходить отличные специалисты, знатоки своего дела. Этому способствовало наличие на корабле представителей промышленности, сдаточной команды. Непосредственное общение, изучение техники прямо на месте, под контролем специалистов БПК, позволило хорошо подготовить экипаж.
Корабль был насыщен современной техникой, и для ее управления требовались в первую очередь профессионалы. Поэтому в дальнейшем как командир я старался комплектовать экипаж «контрактниками». В основном, это были матросы, которые уже выслужили свои сроки службы и стали специалистами в своем деле. Предпочтение отдавалась ракетчикам, торпедистам, минерам, штурманским электрикам, специалистам БЧ-7 и др. В результате, когда я уходил с корабля, примерно 40% матросов и старшин служили по контракту.
Хороший подобрался офицерский коллектив. Трое офицеров – Игорь Бухалин (командир БЧ-1), Михаил Головачев (командир БЧ-5) и Павел Престенский (командир БЧ-7) – признавались лучшими специалистами ВМФ по своей специальности. Соответственно, они могли качественно обучать подчиненных, что, в конечном итоге, позволяло иметь боеготовый экипаж.
Служба
Начиная рассказ о службе корабля, надо обязательно отметить, что начало моего командования СКР «Неустрашимый» пришлось на заводские и государственные испытания корабля. Это значит, что экипажу пришлось проводить множество испытаний, участвовать в различных стрельбах. Стреляли мы очень интенсивно, разными комплексами по несколько раз (а иногда – и десятки раз). Впоследствии, когда корабль перешел в состав сил постоянной готовности, он не выполнял на практике столько боевых задач, сколько довелось выполнить нам за период приема его от промышленности.
Был период, когда мы практически еженедельно стреляли зенитными ракетами, ежемесячно – ПЛУР «Водопад-НК». Каждую неделю выходили в море на 3-4 дня, активно провели мореходные испытания. Такая нагрузка положительно сказалась на экипаже – он сплотился, в нем появилось много высококлассных специалистов. Поэтому, думаю, многие остались на корабле, чтобы не терять полученные навыки и не получать новую специальность.
Испытывалось все оружие. АУ АК-100, РБУ «Запад», ЗРК «Кинжал», ПЛРК «Водопад», ЗРАК «Кортик» – все было опробовано в действии и отлично себя проявило. Не удалось нам сразу овладеть «Кортиком» – первые пуски ЗУР оказались неудачными. «Промышленность» косилась на экипаж, экипаж – на «промышленность», а в результате выяснилось, что причиной неудачи было разгильдяйство базы оружия флота, готовившей для нас ЗУР. В итоге все было сделано как надо, и спустя некоторое время «Кортик» уничтожал все цели, которые «посягали» на наш корабль.
Такой подход, видимо, связан с нашим российским менталитетом. С одной стороны – мощное современное оружие для качественного решения любых боевых задач, с другой – досадные промахи и недоработки, в первую очередь, по чьему-то недосмотру. Например, на одном из испытания ПЛРК «Водопад-НК» потребовалась мишень. Ее сварили из четырех пустых бочек прямо на борту, скрепили каким-то ржавым уголком, сверху приварили трубу, на нее сделали своеобразное перекрестье из уголков, чтобы увеличить отражающую поверхность. Потом эта «бандура» весом около 600 кг была вручную матросами на концах опущена за борт. Что-то не рассчитали, и мишень три раза теряла остойчивость и переворачивалась. Нам приходилось опять подходить к ней, чтобы возвратить в рабочее положение. Мы ее все же поставили и по ней стреляли. Спрашивается: что, не было возможности выделить какой-нибудь щит или специальную мишень, чтобы провести испытания? Вспоминать об этом смешно, но это – «норма» нашего ВМФ.
Если говорить об интересе к «Неустрашимому» со стороны «иностранцев», то надо заметить, что любой выход корабля в море обязательно сопровождался кораблем NATO (обычно немецким или шведским). Один раз дело дошло до морского хулиганства. При испытании универсальной ракето-торпедной пусковой установки (УРТПУ) ПЛРК «Водопад-НК» мы стреляли старой парогазовой торпедой, которые к тому времени уже были сняты с вооружения. Нам поставили задачу проверить работу УРТПУ (образно говоря, как работает ее «труба», как «выплевывает» изделие). Торпеду «выплюнули» нормально, она пошла. Спустя некоторое время к ней подскочил «Main» (есть у немцев такой разведывательный корабль). Немцы вытащили торпеду из воды, погрузили ее на палубу и быстро потащили ее к себе, взяв курс в сторону Германии. Но далеко уйти им не удалось – разведчик был настигнут нашими славными кораблями 128-й противолодочной бригады, и после коротких переговоров на 16-м канале радиостанции «Рейд» торпеда была возвращена (видимо, они успели убедиться, что это обычная торпеда). Наверно, думали, что из УРТПУ выстрелили что-то суперсовременное, а получили торпеду образца 1953 года. Так что немцы готовы были идти почти до пиратства, чтобы заполучить наши «секреты».
Мы отработали задачи №1, 2 и 3. Подняли 24 января 1993 г. Андреевский военно-морской флаг, вошли в состав противолодочной бригады БФ. А 13 мая 1993 г. я, получив новое назначение, был вынужден уйти с корабля.
Честно говоря, всю жизнь я мечтал быть командиром корабля, и если бы была такая возможность, то командовал бы до сих пор. Мне эта должность очень нравилась, я получал от нее удовольствие, даже при всех трудностях в Вооруженных силах страны и на флоте в частности. Несколько раз мне предлагали идти учиться в ВМА с перспективой дальнейшего повышения, но я отказывался, потому что мне нравилось командовать кораблем – именно здесь было мое призвание.
Корабль – это своеобразный организм, государство в государстве. Чувствуешь себя не то чтобы царем, но в определенной степени хозяином, главой одной большой семьи, которая называется экипажем. Очень многое сосредоточено в твоих руках, очень много от тебя зависит. Любой человек, начиная с матроса первогодка и заканчивая старшим помощником – все это люди, которые преданы не только Родине, но и мне лично. Ведь Родина поставила меня командиром. Мы настолько друг друга понимали, что они знали: любая моя команда – не самодурство, и воспринимали это совершенно нормально. Функционировал наш экипаж как единый организм. Это самое главное.
Так распорядилась «судьба», что за испытания и прием в состав ВМФ головного СКР пр.11540 никто не был награжден: ни проектанты, ни председатель Государственной комиссии военной приемки, ни один член экипажа. Видимо, сдача корабля пришлась на тот период в истории нашей страны, когда России было не до флота. Если же говорить о себе, то самая большая награда и самая большая гордость для моряка-надводника – иметь на груди значок командира корабля. Этим значком я горжусь больше, чем некоторые – орденами и медалями. Еще я горжусь теплыми и добрыми письмами матерей матросов, которые мне писали после возвращения сыновей домой или во время службы их на корабле.
См. также об истории создания сторожевых кораблей проекта 11540 >>>
