В ночь на 29 октября 1955 г. в Севастопольской бухте взорвался и затонул линейный корабль «Новороссийск». Всего 2 часа 45 минут продолжалась агония, унесшая более 600 человеческих жизней. Это была крупнейшая катастрофа, произошедшая с боевым кораблем в XX в. На его борту находились 7 адмиралов, в том числе командующий Черноморским флотом, 28 старших и 40 младших офицеров. Как и полагалось в подобных случаях, создали правительственную комиссию для расследования причин гибели линкора, возглавил которую заместитель председателя Совета министров СССР генерал-полковник инженерно-технической службы В. А. Малышев.
Этот корабль, входивший в состав итальянского флота с 29 ноября 1913 г. и называвшийся «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»), в 1949 г. передали стране-победительнице – Советскому Союзу. В одном из документов записано:
«Итальянскому линейному кораблю «Джулио Чезаре», прибывшему на Черное море из Италии по репарации и вошедшему в состав кораблей эскадры Черноморского флота, приказом командующего Черноморским флотом за № 024 от 5 марта 1949 г. присвоено наименование «Новороссийск».
Командир линейного корабля «Новороссийск» капитан 1 ранга А. Кухта».
Не буду говорить о достоинствах корабля, его конструктивных особенностях и вооружении, о борьбе за живучесть, поскольку об этом хорошо рассказано в книгах Б. А. Каржавина «Тайна гибели линкора «Новороссийск»: Документальная историческая хроника» (1991 г.) и «Гибель линейного корабля «Новороссийск»: Документы и факты» (1992 г.), остановлюсь на главном – причине его гибели.
Ранее об этой катастрофе писать запрещалось. Только в конце 1980-х гг. на страницах газет появились первые публикации, затем стали выходить брошюры и книги. Авторы выдвигали самые разные версии гибели линкора. Со многими авторами мне приходилось встречаться и вести дискуссии.
Некоторые настаивали на причастности к этой трагедии британских либо американских спецслужб (С. Елагин. Суэц и Портсмут в судьбе «Новороссийска»//Независимое военное обозрение. 29 октября 1999 г.; О. Бар-Бирюков. Последний парад «Новороссийска»//Аргументы и факты. № 44. 2003). Бар-Бирюков, например, утверждает, что из 320-мм орудий главного калибра «Новороссийска» советское командование предполагало стрелять снарядами с ядерными боевыми частями. Поскольку, по его мнению, это могло угрожать безопасности Великобритании, ее спецслужбы провели «операцию» по уничтожению «ядерного монстра» советского Военно-Морского Флота. Эту версию не буду анализировать, поскольку ее несостоятельность очевидна: дальность стрельбы 320-мм орудий составляет около 30 км, а от акватории Черного моря до берегов Великобритании – «дистанция огромного размера».
Интересную версию высказал И. Л. Бунич в статье «Так кто же утопил «Новороссийск»?» (Аргументы и факты. № 3, 4.1993). Ссылаясь на рассказы «засекреченного подводника-диверсанта», автор утверждает, что подрыв линкора произвели по приказанию министра обороны Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, якобы задумавшего таким способом избавиться от неугодного главнокомандующего Военно-Морским Флотом Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова, пользовавшего большим уважением на флоте. Организаторы этой акции не ожидали таких последствий. При встречах с Буничем я не раз затрагивал тему, связанную с гибелью «Новороссийска», интересовался причинами, вызвавшими столь серьезные разрушения его корпуса. До середины 1980-х гг. Бунич придерживался версии, связанной с акцией возмездия итальянских подводных диверсантов. В начале 90-х гг. мнение Бунича изменилось. После выхода в свет его первого бестселлера «Золото партии» и многочисленных интервью на телевидении ему стали присылать сотни писем; один из адресатов сообщал, что точно знает причину гибели «Новороссийска» и готов поделиться информацией при встрече. Встреча произошла, а вскоре появилась и сенсационная публикация Бунича. Приведу некоторые фрагменты:
«В середине сентября 1955 г. в Севастополе состоялось расширенное совещание руководства Главкомата Военно-Морских Сил, комсостава Черноморского флота и представителей Министерства обороны СССР во главе с самим министром маршалом Георгием Жуковым. Присутствовал и Никита Сергеевич (Хрущев.– В.Д.). На совещание был также приглашен и главком Военно-Морских Сил страны, первый заместитель министра обороны адмирал Николай Кузнецов (Кузнецов имел воинское звание Адмирала Флота Советского Союза – В.Д.), пребывавший в Крыму на излечении после перенесенного весной того же года инфаркта.
На совещании в Севастополе маршал Жуков вновь воспользовался возможностью, для того чтобы в очередной раз обрушиться с нападками на своего первого заместителя, снова и снова в крайне резких выражениях обвиняя его в развале вверенного ему Главкомата и неспособности навести на флоте порядок и дисциплину. Жуков проделывал это не в первый раз. На протяжении вот уже нескольких месяцев он использовал буквально любую возможность, чтобы лишний раз выразить свое мнение о несоответствии личности нынешнего главкома важности занимаемого им поста.
Жуков перечислял просчеты и упущения, допущенные, как ему представлялось, Кузнецовым и его подчиненными. Хрущев молчал, глядя в сторону. Молчал и адмирал Сергей Горшков, еще в начале года назначенный первым заместителем главкома и исполняющий ныне его служебные обязанности в связи с нездоровьем Кузнецова. Кузнецов чувствовал, что его пригласили как раз для того, чтобы играть роль мальчика для битья, но считал унизительным публично оправдываться в несуществующих грехах. Никакой вины за собой адмирал не видел.
Вскоре после севастопольского совещания Жуков, Хрущев и Кузнецов встретились в Ялте, на сей раз без свидетелей. На встрече речь вновь зашла о состоянии дел на флоте. Маршал Жуков, по званию равный адмиралу Кузнецову, орал на него, как на провинившегося денщика: «На флоте бардак! Я не потерплю!», – кричал Жуков, стуча кулаком по столу. Кузнецов старался сдерживать эмоции. Он, будучи весьма сдержанным в проявлении чувств по природе, зачастую просто терялся в обществе увешанных наградами маршалов. Они брали Берлин, он же не мог похвастаться никакими военными победами, разве что тем, что обладал способностью вытаскивать своих подчиненных из-под расстрела, когда это было уже практически нереально. Но кого этим сейчас удивишь? Ведь у нас больше никого просто так не сажают.
«Товарищ маршал! Скажите, пожалуйста, в чем вы меня конкретно обвиняете? – спросил он Жукова, когда тот, наконец, выдохся. – Ведь ни в Главкомате, ни на флоте нет ни одного сколько-нибудь заметного ЧП». «Нет, говорите? – зловеще переспросил Жуков. – Нет, так будет!». – И маршал вышел, хлопнув дверью.
В помещении повисла гнетущая тишина. Хрущев молчал, как сфинкс.
27 октября Кузнецов выехал в Москву. Ехал поездом. На вокзале в Симферополе его провожали не потерявшие уважения к главкому сослуживцы. На душе у адмирала было тревожно. Он, прекрасно изучивший особенности характера министра обороны за годы их совместной деятельности во время войны, чувствовал: реплика Жукова, брошенная им во время их последней встречи, была не случайна. В запале маршал проговорился. А Жуков был не из тех, кто позволял себе бросать слова на ветер.
На одной из промежуточных остановок на пути к Москве главкома вызвали из вагона к телефону. Адмирал взял трубку. Звонили из Севастополя: «Этой ночью на линкоре «Новороссийск» произошел взрыв. Причины неизвестны. Вероятно, мина. Сотни погибших, еще больше пропавших без вести. Корабль опрокинулся и затонул. Начато расследование».
Кузнецов сел там, где стоял. В глазах у него потемнело. «На флоте ни одного ЧП». «Нет, так будет!». Второго инфаркта, однако, не случилось.
Уже в Москве Кузнецова накрыл, словно прямым попаданием главного калибра, телефонный звонок Жукова. На сей раз маршал ни в выражениях, ни в эпитетах не стеснялся. Осыпав адмирала отборной матерной бранью, он проорал напоследок: «Вы отстранены!» – и бросил трубку, не слушая собеседника.
Кузнецов не понимал, что же все-таки произошло там, в Севастополе. Отчего произошел взрыв? Боезапас ли сдетонировал, самовозгорание ли случилось? Мина? Но какая? Донная, уцелевшая при тралении? Или, быть может, магнитная? Но ведь тогда это диверсия. <...>
Ему сказали, что мина – учебная. У него не было оснований не верить в эти слова. Задача была проще некуда: скрытно подойти к «Новороссийску» и установить ее в носовой части днища линкора. Цель – проверить реакцию флотской контрразведки. «Чтоб эти гаврики даром кашу не ели», – криво ухмыльнувшись, сказал ему человек, осуществлявший непосредственное руководство акцией. И бросил: «Не впервой!».
Старший лейтенант спецназа и два мичмана – группа обеспечения – надели акваланги и…
… Когда и разведка, и контрразведка, и диверсионные подразделения находятся в одних руках, изначально существующее между ними соперничество, основанное на взаимной неприязни, уступает место плохо скрываемой ненависти и неимоверному стремлению устроить коллегам большую гадость, нежели это смогут сделать они.
В 1955 г. войскам специального назначения исполнилось 15 лет. Впервые созданные незадолго до начала войны части специального назначения со временем меняли свою структуру и численность, но цели и методы их работы всегда оставались неизменными. Важнейшие же из них – диверсии и террор. Разумеется, в военное время. Естественно, в тылу врага. Но когда войны нет, а противник формально носит наименование «условного»… надо же на ком-то тренироваться? Небольшие диверсионные группы морских аквалангистов, находившиеся в ведении полковника Епифанова, отрабатывали свои навыки на всех флотах. В том числе и на Черноморском.
… Когда раздался взрыв и на рейде тревожно замигали семафоры, «диверсанты» бросились к своему начальству, что же это такое происходит?! Начальство, и глазом не моргнув, тут же заявило, что, дескать, им по ошибке выдали не ту мину – боевую вместо учебной… Однако по тону, каким это было им сообщено, ни у кого из них не возникло желания продолжать задавать вопросы.
Сразу же после взрыва старшего лейтенанта перевели на новое место службы – на Тихий океан. Там его вскоре арестовали и, сфабриковав на скорую руку уголовное дело, посадили. Поводом послужил какой-то его служебный проступок, не слишком серьезный для такого наказания. Естественно, разжаловали. Разумеется, порекомендовали: ни о чем нигде в зоне не болтать. Он и не болтал. Отсидел, вышел. Вернулся в Крым. Верится в это, правда, с трудом, но факт – есть факт, диверсант выжил.
Человек этот, между прочим, жив и сейчас. Живет он по-прежнему там же, в Крыму, но не в Севастополе, а в другом городе. В каком именно, сказать не могу, равно как и назвать имя этого человека. Во-первых, больше тридцати лет прошло, а во-вторых, сам он был всего лишь рядовым исполнителем, не ведавшим, что творит. Он выполнял приказ, это надо понимать».
Приведу выдержки из официального доклада Правительственной комиссии от 17 ноября 1955 г.:
«На основании опроса офицеров, старшин и матросов, находившихся во время взрыва на линкоре «Новороссийск» либо наблюдавших картину взрыва с других кораблей и береговых постов, установлены следующие обстоятельства, сопровождавшие взрыв.
При взрыве, который произошел в 1 час 31 минуту 29 октября 1955 г., был слышен раскатистый грохот низкого тона. На линкоре ощущалось сильное сотрясение, в результате которого на корабле погас свет и многие старшины и матросы, спавшие в носовых кубриках, попадали с коек. Из людей (вахта), находившихся на верхней палубе, почти никто не мог удержаться на ногах. Матрос, стоявший на полубаке, был выброшен за борт.
Ряд очевидцев показал, что они отчетливо ощутили два толчка с очень коротким интервалом времени друг от друга. Отмечены были якобы клубы черного дыма в районе 1-й орудийной башни, поднявшиеся до сигнального мостика. Многие из очевидцев утверждали, что сразу же после взрыва ощущался характерный запах продуктов взрыва. Взрывом через образовавшуюся пробоину внесено во внутренние помещения носовой части корабля значительное количество ила, который покрыл также толстым слоем (до 30 мм) и часть палубы полубака, по-видимому через разрыв настила этой палубы.
Матросы, выходившие на палубу из помещений в районе взрыва, были с ног до головы покрыты илом.
В результате взрыва на дне бухты образовалась воронка, которая, по данным водолазного обследования, имела в диаметре около 12–14 метров и глубину порядка 1,5 метра.
Взрыва артиллерийского и минного боезапаса не было, что подтверждается не только многочисленными свидетельскими показаниями, но также объемом и характером разрушения корабля.
Радиоактивного заражения акватории в районе взрыва не обнаружено, что следует из анализа проб грунта и воды.
Анализ всех обстоятельств аварии приводит к заключению, что взрыв не мог произойти внутри корпуса корабля, так как при внутреннем взрыве более значительно разрушаются конструкции, расположенные в надводной части корабля, в то время как в данном случае разрушены в основном конструкции подводной части корпуса. Все отмеченные повреждения могли иметь место лишь при взрыве вне корпуса корабля.
На основании данных многочисленных опытов по изучению подводного взрыва, проведенных в течение последних лет нашими научно-исследовательскими учреждениями, а также результатов специально проведенного экспертной комиссией близ Севастополя подрыва двух мин AMД-1000 можно заключить, что только взрыв заряда, расположенного на дне водоема, может повлечь за собой выброс значительного количества ила.
Таким образом, взрыв 29 октября 1955 г. не является взрывом внутри корабля.
Не является взрыв и контактным непосредственно у борта корабля, так как ширина корабля в месте наибольшего разрушения равна примерно 10 метрам, в то время как контактный взрыв торпеды у незащищенного корабля такой ширины привел бы к сквозному его пробитию, ибо линия действия газов была преимущественно горизонтальной. В данном же случае на левом борту имеются только вмятины внутрь корабля, а линия действия газов ориентирована почти по вертикали.
Характер повреждений и деформаций наружной обшивки линкора, килевой балки, палуб и платформ, а также значительное количество выброшенного ила позволяют утверждать, что причиной аварии явился взрыв заряда, расположенного на дне водоема. Об этом свидетельствует также относительно большой размер воронки, что, как показали опыты, проведенные экспертной комиссией в Севастополе, характерно именно для взрыва заряда, расположенного на дне.
Таким образом, можно утверждать, что взрыв 29 октября 1955 г. является взрывом заряда, расположенного на дне Севастопольской бухты, в месте якорной стоянки линкора.
В целом из сопоставления записей геофизических станций можно сделать вывод, что заряд при взрыве был во всяком случае не меньше заряда отечественной мины АМД-1000 (1000 кг тротила).
Размеры воронки при опыте практически совпали с размерами воронки в месте стоянки линкора «Новороссийск», что свидетельствует о близости величины зарядов при этих взрывах.
Исходя из произведенных экспертной комиссией расчетов и указанных выше данных, можно с достаточной точностью считать, что заряд, взорвавшийся под линкором 29 октября 1955 г., имел вес около 1000–1100 кг в тротиле.
На основании произведенных расчетов и соответствующих испытаний экспертной комиссией признается возможным нахождение под линкором донной мины, сохранившей потенциальную боеспособность и не вытраленной при неконтактном тралении вследствие того, что часовой механизм прибора срочности не отработал установленного на нем срока (часы стояли).
Такая мина под влиянием внешнего механического воздействий (толчка) может перейти в опасное состояние и взорваться после доработки часов. Механическим воздействием на механизм мины могло быть следующее.
При постановке линкора на бочки в 18 часов 28 октября 1955 г. в процессе буксировки корабля и подтягивания его к бочкам якорь-цепь, протаскиваясь по грунту, могла задеть за лежащую на грунте мину. В результате поворачивания или толчка мины мог произойти запуск ранее остановившегося часового механизма взрывателя.
Возможность протраливания якорь-цепью дна бухты в районе нахождения мины, следовательно, механического воздействия цепи на мину считается установленной.
В результате подробного рассмотрения всех обстоятельств и последствий взрыва установлено следующее:
- «повреждение линкора «Новороссийск» было вызвано взрывом заряда, находившегося на грунте под носовой частью корабля;
- вес заряда в тротиловом эквиваленте определяется величиной 1000– 1100 кг;
- наиболее вероятно, что 29 октября 1955 г. под кораблем имел место взрыв немецкой мины типа RMN или LMB с взрывателем М-1, поставленной в период Великой Отечественной войны».
В этом докладе также отмечалось, что «нельзя полностью исключить, что причиной подрыва линкора является диверсия». Правда, в докладе, направленном министру обороны СССР начальником Главного штаба Военно-Морского Флота адмиралом В. А. Фокиным, однозначно утверждалось, что линкор подорвался на мине. Адмирал исключал возможность проникновения в Севастопольскую бухту подводных диверсантов.
Мне кажется, что эти выводы комиссия сформулировала заранее, поскольку они устраивали всех, в том числе и виновников гибели корабля с частью экипажа. Под выводы «подогнали» и текст официального доклада. Так, на месте взрыва водолазы обнаружили не одну воронку, а две. Почему же никто не обратил внимания на то, что взрыва было два и произошли они с минимальным по времени интервалом? В документе много говорилось о выбросе большого количества ила, который, по мнению составителей отчета, мог появиться только при подрыве заиленной мины. С таким выводом нельзя согласиться. Скорее всего значительное количество ила появилось в результате так называемого эжекторного эффекта. Когда в образовавшиеся пробоины под напором хлынула вода, она-то и вовлекла за собой мощные потоки ила. Относительно образовавшейся воронки существует такой документ – докладная записка старшины 1 статьи Яковлева, производившего водолазное обследование грунта в районе подрыва линкора: «Полагаю, что характер воронки указывает, что взрыв произошел где-то выше и воронка образовалась от давления столба воды. В воронке твердого рваного грунта нет».
Немаловажен еще один факт. Специалисты Центральной сейсмической станции «Симферополь» в своем заключении отметили, что взрыв, произошедший под линкором 29 октября, и два экспериментальных взрыва, произведенных 1 ноября, по своей мощи не сопоставимы. Первый взрыв был намного сильнее двух последних (в Центральном военно-морском архиве сохранились сейсмограммы этих взрывов).
Вопрос о гибели «Новороссийска» обсуждался Президиумом ЦК КПСС 16 ноября 1955 г., а 8 декабря постановлением Совета министров СССР главнокомандующий Военно-Морским Флотом Н. Г. Кузнецов был понижен в воинском звании до вице-адмирала и без объяснения причин уволен в отставку. В 1988 г. (через 33 года) в газете «Красная Звезда» появилась его статья: «До сих пор для меня остается загадкой, как могла остаться и отработать старая немецкая мина, взорваться обязательно ночью и взорваться в таком самом уязвимом месте для корабля. Уж слишком все это невероятно».
Капитан 1 ранга Н. А. Черкашин, ранее придерживавшийся версии подрыва линкора на «связке немецких донных мин», в том же году писал: «Линкор могли заминировать… Вот и ходил «Новороссийск» с «пулей под сердцем» все шесть лет, пока в Ливорно не построили диверсионную подводную лодку SX-506. Наверное, слишком велик был соблазн привести в действие уже заложенную в недра корабля мощную мину. Путь для этого был один – инициирующий взрыв у борта, точнее, у 42-го шпангоута… Двойной взрыв – добавленного и заложенного, сотряс корпус линкора глухой ночью, когда SX-506, приняв на борт подводных диверсантов, держала курс к Босфору».
17 октября 1945 г. на донной магнитной мине (тротиловый эквивалент 1300 кг) подорвался крейсер «Киров». Глубина места в районе подрыва была всего 21 метр. Хотя крейсер и получил серьезные повреждения, он остался на плаву; его отбуксировали в Кронштадт и поставили в док на ремонт. При этом по сравнению с «Новороссийском» характер повреждений был совершенно другим, хотя глубина – примерно такая же (17 метров). В результате взрыва донной мины корпус крейсера «Киров» не получил рваной пробоины, а лопнул: разошлись два листа днищевой обшивки в районе 94-го шпангоута, в корпусе появилась щель. Однако никто на корабле запаха взрывчатого вещества не почувствовал. При подрыве «Новороссийска» несколько правее диаметральной плоскости в днище образовалась огромная пробоина – 150–175 квадратных метров (длина ее 21,6, а ширина 5,5 м), оказались пробитыми все платформы и палубы, разорвана палуба полубака у 31–37-го шпангоутов. На корабле ощущался запах взрывчатки.
О характере повреждений кораблей от подрыва на контактных и неконтактных минах можно судить на основе книг К. П. Пузыревского «Повреждения кораблей от подводных взрывов и борьба за живучесть» (1938 г.) и И. М. Короткина «Боевые повреждения надводных кораблей» (1960 г.). Рассмотренные этими авторами случаи подрыва кораблей на минах во время Первой и Второй мировых войн ничего общего не имеют с подрывом линкора «Новороссийск».
О том, что в Севастопольской бухте побывали итальянские подводные диверсанты, свидетельствует таинственное исчезновение 2 катеров, стоявших под выстрелом линкора по правому борту.
Проводилось тщательное водолазное обследование места взрыва линкора, но ни одного осколка от корпуса немецкой мины обнаружить не удалось.
Находившийся уже в отставке П. В. Селиверстов писал Б. А. Каржавину: «Это было в Алжире в конце 1964 г. Мы исполняли свой долг по обучению на торпедных катерах 183-го проекта офицеров и мичманов алжирского Военно-морского флота. При разговоре с алжирским офицером, не помню его фамилии, он сказал, что в Алжире несколько человек из Италии обучают алжирцев, подводников-диверсантов, и один из них участвовал в подрыве линкора «Новороссийск». Имеются также сведения о том, что после гибели советского линкора группа офицеров итальянского флота была награждена орденами, а среди награжденных оказался и командир флотилии подводных диверсантов князь В. Боргезе. Последний получил богатый опыт во время Второй мировой войны и мог возглавить операцию по подрыву «Новороссийска».
Вы заметили, что при обосновании своих версий авторы ссылаются на показания чуть ли не непосредственных участников события? Ясно одно: линкор погиб не от подрыва на магнитной мине, а от подрыва мощного кумулятивного боеприпаса, прикрепленного к корпусу корабля. Возможно также, что, перед тем как передать корабль Советскому Союзу, итальянцы в междудонное пространство заложили взрывчатое вещество. Характер пробоины, анализ сейсмограмм, образовавшиеся на дне две воронки, запах взрывчатки именно об этом и свидетельствуют.
Однако истинную причину трагедии, разыгравшейся в ночь на 29 октября 1955 г., мы, возможно, никогда и не узнаем…
