«Охотник на волков» рассказывает…

Александр Сабуров
Журнал «Солдат удачи» №12, 2002

Об этой известной операции, по праву считающейся одной из наиболее результативных в период завершения второй чеченской кампании, мы уже рассказывали (см. подробно >>>). Речь идет о прорыве большой группы боевиков из Грозного в направлении Алхан-Калы в ночь на 2 февраля 2000-го года, когда бандиты неожиданно для себя нарвались на минные поля, попали под сильный минометный огонь и понесли огромные потери. В дальнейшем их разгром был завершен непосредственно в Алхан-Кале.

В материале «Охота на волков» наш автор Владислав Шурыгин рассказал об этом, основываясь на беседе с генералом Владимиром Васильевичем Булгаковым. Сегодня можно привести еще один взгляд на операцию – глазами сапера. Нам посчастливилось встретиться с командиром как раз одной из тех спецгрупп минирования, на чьих минах и рвалась орда боевиков, прорывавшаяся из Грозного. Конечно, мы не можем назвать его имени. Скажем только, что он подполковник инженерных войск. Очень опытный. В Чечне воевал в общей сложности (по совокупности командировок) несколько лет. «Зовите меня в материале Борисом Борисычем, – сказал он и, улыбнувшись, добавил: – Одноразовым сапером многоразового действия»…

Да, без юмора трудно. Особенно, если однажды пришлось постоять на двух замыкателях фугасов в один день… Это было там же, на том минном поле. Только уже при разминировании. Нашему герою со своей группой пришлось еще и обезвреживать от взрывоопасных предметов тот участок, где с таким грохотом «прокатилась» до этого тысячная, а может, больше орава боевиков. Впрочем, об этом еще будет сказано дальше. Теперь – об операции.

 

– С чего началась для вас «Охота на волков», Борис Борисович?

Про это наверняка много писали, у каждого свой взгляд, свое понимание. Я скажу о том, что было с моей группой, и выражу свою точку зрения. От Заводского района поступила информация, что там возможен прорыв большой группы боевиков. По приказу штаба группировки 28 января нас срочно кинули туда на вертолете. Прибыв на место, мы увидели еще три группы минирования от других частей. Вместе с ними нам и довелось работать, выполняя общую задачу. У каждой был свой участок минирования. В состав моей группы входили семь человек: офицеры и сержанты-срочники, но такие, которые могут все.

 

– Широко известны мнения заслуженных боевых генералов, разработчиков этой операции, о том, что боевиков целенаправленно заманили в эту минную и огневую ловушку. Но это, скажем так, стратегия операции. А какой виделась ситуация вам, армейскому саперу, на тактическом фоне?

Да, мне трудно судить о замысле операции, ведь мы выполняли локальную задачу. Тем не менее боевики, как потом оказалось, прорывались именно по нашему участку минирования, где работали упомянутые четыре группы, включая мою, и у меня есть свое мнение. Сказать о том, что там стопроцентно ждали боевиков, – это естественное преувеличение. Если бы мы знали, что там действительно пройдут боевики, какое бы количество ни было, то мы бы их уничтожили вдвое больше, а то и всех…

 

Была бы применена другая схема минирования?

Другая схема, другие средства. У нас есть такие возможности, что мы могли валить всех, как бы они ни растянулись. Но они все-таки прорвались. Оставили кучу трупов, но ушли в Алхан-Калу…

 

Расскажите, пожалуйста, подробнее о минировании участка.

Реально это было просто плановое прикрытие флангов. Вот, смотрите (рисует схему). Здесь расположились позиции одного из мотострелковых батальонов, который со стороны направления Грозного этот участок держал. Это была основная оборона, основные силы – минометы, артиллерия – были направлены сюда. Наезженная, хорошая дорога из Грозного по левому флангу обороны батальона была прикрыта надежно, как и центр. Вряд ли боевики сунулись бы здесь, по открытому и пристрелянному месту. Минные поля вдоль дороги были установлены управляемые, чтобы подорвать их только в случае прорыва боевиков. По правому флангу их обороны – железная дорога, дальше лесополоса, потом – берега реки Сунжи. И они (имеется в виду этот мотострелковый батальон) там, ближе к себе, установили управляемые минные поля. За железной дорогой поставили минные поля на растяжках. А вот этот участок, который за лесополосой, вдоль берега реки Сунжи, – он не был прикрыт. И вот наши четыре группы 29-30 января устанавливали там минные поля. Последовательно, каждая на своем участке, в глубину. Просто-напросто думали, что, возможно, боевики здесь пройдут. То есть прикрыли минами этот коридор вдоль берега и до лесополосы. От лесополосы и до железной дороги уже другие устанавливали – там нормальные минные поля стояли, на растяжках. Кстати, ни один боевик на них не подорвался. Все они подорвались здесь, на наших минах…

 

Ненадолго прерву рассказ Бориса Борисовича. Есть смысл освежить в памяти те события. Для этого я обратился к подшивке газеты «Красная звезда», корреспонденты которой постоянно давали информацию с передовой. Приведу выдержку из материала, написанного по горячим следам, сразу после операции («КЗ», 12 февраля 2000 года):

«…Вечером (2 февраля, после прорыва, состоявшегося минувшей ночью. – Прим. ред.) суть происходящего наконец объясняет сам Шаманов. Прорыв боевиков из Грозного, по словам генерала, был частью хорошо продуманной операции. О всех ее деталях знали только трое: Казанцев, Булгаков и Шаманов. Помня о неудавшейся попытке боевиков расшатать ситуацию в зоне ответственности Западной группировки, предпринятой бандой Арби Бараева 3 января, Шаманов предположил, что бандиты рано или поздно попытаются снова выйти из Грозного тем же маршрутом. Только теперь на этом пути – вдоль железнодорожного полотна, соединяющего Грозный с Алхан-Калой, боевиков ждали мины. В первую ночь, по словам командующего, из Грозного вышли около 200 бандитов. Пропустили. И те поспешили сообщить остальным, что все хорошо. Целый день расползающихся по окрестным селам бандитов пришлось не трогать, чтобы только не спугнуть остальных. Чтобы еще поторопить уже давно созревших к побегу боевиков, по Грозному как раз нанесли сильнейший огневой удар. И в ожидании выходящих из города бандитов, говоря военным языком, «взвели» минное поле. Результат, по словам Шаманова, превзошел все ожидания. Боевики всем миром кинулись в расставленные капканы. На запад побежали даже их так называемые восточные эмиры Хункер Исрапилов, Асланбек Большой и Турпал паша Атгериев. Причем в первых рядах бегущих шли главари, в том числе и Басаев. Когда под ногами начали рваться мины, было уже не остановиться – сзади подпирала тысячная толпа. Пройдя по минному полю, боевики тут же попадают в окружение. В итоге – больше пятисот убитых только в самой Алхан-Кале и по пути к ней из Грозного…»

 

Продолжим наш разговор о минировании. Далеко не всем известно, по какой причине боевики подрывались, что называется, «пачками» и не могли найти для себя никакого выхода, кроме как по реке, по грудь в ледяной воде.

 

– Борис Борисович, вы уже упомянули о том, что установленные группами минные поля не были стандартными…

Да, это так. Глубина минирования была больше в четыре раза по сравнению со стандартной, применяемой обычно. Наши группы устанавливали минные поля шириной 100-150 метров и глубиной где-то до 500 метров. Наверняка боевики думали, что они пройдут живым щитом из 10-15 человек метров 80-100 – и проход для основной группы будет проделан. А оно, как оказалось, все дальше и дальше, и притом плотнее и плотнее… Плотность установки мин тоже была необычной, очень густо стояли. Они привыкли, что мины через несколько метров ставят… А тут получалось, что подрывались – и снова на мины падали, иногда на 2-3 одновременно… Тут же – минометы бьют… Заваруха такая. Руки, ноги, головы… Я потом при разминировании около 160 трупов вытащил… Минные поля были установлены из разных типов противопехотных мин. Но при установке определенной части мин использовались такие технические секреты, про которые я по понятным причинам не могу рассказать. После минирования нас сразу же забрали оттуда на вертолетах, чтобы выполнять другую задачу.

 

– В материале «Охота на волков», в частности, писалось, что передовому разведотряду боевиков намеренно дали возможность достаточно «легко» прорваться через стык в нашей обороне. Потом они дали радио главным силам, не подозревая, что для встречи основной их группы в этот момент уже проводится дистанционное минирование, разворачиваются батальоны…

Уже за день до своего отлета (7 февраля) мы еще дистанционно установили при помощи двадцати разовых кассет минное поле (именно на таком поле, по мнению одного специалиста, подорвался Шамиль Басаев). То есть все уже было установлено до 18.00 1-го февраля.

 

И реально получилось…

Реально получилось, повторю, что мы просто-напросто надежно прикрыли минированием наиболее опасные участки. И боевики нарвались. Если бы точно знали, что именно здесь будет прорыв, мы могли бы еще и дальше минные поля установить. Понимаешь? Закрыть все минами кругом. А если они прорвались по реке… Ну что там, река. Если ожидали, сам подумай. Вот она, Сунжа. Можно было бы вдоль берегов посадить роту-батальон и всех стрелять, кто по воде идет. Считаю, что это чисто случайный нарыв на минное поле. И обстрел минного поля. Могу сказать, что, скорее всего, поле было неграмотно пристреляно. То есть неправильно построена система огня.

 

– Почему?

Потому что все минные поля – они увязываются с системой огня, с местностью. Понимаешь, если бы пехота ждала именно здесь, где они прошли, то сразу начала бы работать. Если бы ждала, реально ждала, никто не должен был уйти. И когда первая мина сработала, отсюда (с правого фланга батальона) началось… ну, автоматная стрельба, понимаешь? Просто-напросто можно сказать, что сперва стреляло отделение. Причем через лесополосу, не видя целей. Это потом уже начали бить минометы, и пошла заваруха. Огневой мешок. А ведь можно было дополнительно сколько-то сил на железную дорогу посадить. Оттуда поле просматривалось, хоть и ночь была, но на снежном поле силуэты бы видели… Если бы точно знали, что боевики именно здесь пройдут, им вообще хана была бы. Никто бы не прошел. А когда боевики начали подрываться, то к берегу кинулись. Они не знали, что берег тоже заминирован. Тоже нашими людьми были установлены дистанционные минные поля. Оставалось только в воду. Про остальное я уже говорил.

 

– Борис Борисович, расскажите немного о разминировании, про это вообще, по-моему, нигде не упоминалось…

Меня вызвали обратно после операции. Нужно было снимать мины тем, кто ставил, ведь мы знали обстановку. Тем более что очень опытные профессионалы для разминирования нужны. Ведь еще и боеприпасов, брошенных боевиками, было море. До этого уже успели подорваться восемь военнослужащих – из саперов и просто любопытных, кто за трофеями пытался лазить… Нужно было обезопасить местность. Кроме того, пошла оттепель, трупы могли начать разлагаться… Но вызвали только мою группу, мы ближе всех были. Нам и пришлось все разминировать. Картина на поле была ужасная. Оторванные части тела… У тех боевиков, которые первыми подрывались, в карманах много наркоты было… Так называемые «шахиды», смертники. «Саперами» их называют… Еще боевики в качестве живого щита наших пленных используют и тех, кто лояльность к федералам показал. Но там было не разобрать, кто шахид, а кто пленный. Все в куче. Документов никаких…

Боеприпасов, брошенных боевиками, каких только не было. Как на санках их везли, так и бросали. Снаряды, стрелковые боеприпасы, самодельные пусковые установки… Все это, как и оставшиеся мины, нужно было обезвредить и уничтожить. Из них очень много опасных, другие уже не в счет… Шесть дней мы там работали… Чуть не подорвались с капитаном. Разминировали то место, где другая группа мины ставила, малознакомое. Тут мне мой сержант говорит: «Провод, товарищ подполковник!» Поднимаю, а он прерывается …подо мной. Я стою на замыкателе фугаса. Честно говоря, чуть не обоср@лся… Говорю капитану, он сзади: «Отходи». Он отходит. Разминирую фугас. Затем, по следам капитана, назад. Опять провод! Поднимаю и вижу, что я снова стою на замыкателе фугаса! Капитан на нем же до этого стоял… Снова те же ощущения… Разминировал.

Почему не сработали? Хочется верить, что чудо, но это в нашем деле не совсем то… Думаю, из-за оттепели что-то между контактами попало или сила тока в батарейках недостаточной была. Словом, пронесло. Это случилось уже в крайний день разминирования.

 

– Борис Борисович, а почему вас не наградили? Такая банда была подорвана, потом разминирование…

Вопрос не ко мне… Капитана, который со мной и минировал, и разминировал, я к награде представил вполне заслуженно. Он орден Мужества получил.

 

– А вас, выходит, такая награда все обходит стороной…

Вот так… Сам же себя не могу представить. Или просить.

 

К завершающей фразе интервью можно добавить лишь то, что Борис Борисович, помимо медалей, имеет награду от ФСБ. И на момент публикации этого интервью находился в Чечне, в своей, похоже, бесконечной с небольшими перерывами командировке…

 

 

 

Вступайте в нашу группу
«Отвага 2004»

 

 

 

 



Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru