Хотя вторая фаза чеченской войны, начавшаяся с вторжения террористов в Дагестан, серьезно отличается от первой, рассказы участников кампании 1994–1996 годов нельзя пока отнести только к мемуарному жанру. Это, прежде всего, драгоценный боевой опыт. Не выкристаллизовавшийся, правда, еще в виде боевого устава, наставлений и инструкций, но вследствие этого – еще более ценный.
САМАШКИ
В этой операции меня как офицера разведки направили на передовой пункт управления. Командование группировки тогда, в апреле 1995-го, находилось в Моздоке.
Большее внимание командование уделяло таким вопросам, как удержание Грозного, освобождение Гудермеса, Аргуна. Район Самашек считался достаточно спокойным, и никаких проблем на этом направлении не ожидалось.
Продвигаясь колонной к Грозному, мы должны были пройти через Самашки. В это время от разведчиков поступила информация: из Ачхой-Мартана, Бамута, Закан-Юрта к селу подошло достаточно крупное бандформирование, около 300 боевиков. По нашей информации, значительная часть населения Самашек принадлежала к тому же тейпу, что и Джохар Дудаев. Агентура представила список жителей этого села, получивших оружие от дудаевцев. Если верить списку, было роздано около двухсот семидесяти автоматов. Так что нам могло противостоять до 600 воооруженных боевиков.
Мы провели встречу с местным руководством, так называемыми старейшинами. Поставили перед ними требование: бойцы СОБРа и ОМОНа прочесывают село на предмет проверки паспортного режима и изъятия незаконно хранящегося оружия. После чего войска покинут Самашки, предварительно оставив на окраинах села блокпосты*.
* Честно говоря, эта тактика оправдала бы себя, если в каждом селении оставлялось подразделение для несения комендантской службы. Но этого не делалось, и тылы довольно часто оставались оголенными.
На первых переговорах старейшины пытались отговорить нас от «зачистки». Мотивировали это тем, что, мол, подобная процедура совершенно несовместима с менталитетом чеченцев, равно как и сдача оружия, и паспортный режим. Надо сказать, что с подобной «аргументацией» мы сталкивались буквально в каждом населенном пункте.
Переговоры зашли в тупик. Осознав всю бесполезность разговорного жанра, перешли к делу: довольно твердо потребовали обеспечить сдачу оружия, чтобы затем провести проверку паспортного режима.
– Вы должны сдать двести семьдесят автоматов.
В ответ – протест:
– Да у нас в селе столько оружия не наберется.
Сунули под нос старейшинам список:
– Где эти «ребятишки»?
Они в ответ запричитали: «Этот в Москву уехал, тот тоже в России». И так далее. По их словам получалось, что ни одного из тех, кто значился в списке, в селе нет. Поняв, что провести нас все-таки не удастся, старейшины начали тянуть время: попросили два часа на сбор оружия. Потом – еще два часа… Таким образом мы простояли под Самашками три дня!
От агентуры мы узнали, что боевики в селе провели собрание жителей: собрали всех в клубе и стали запугивать местных. Под их давлением было принято решение: «русских в село не пускать».
Посчитав, что местных жителей удалось «уговорить», боевики великодушно бросили клич: «Кто хочет, может уходить из села». Те не заставили себя ждать – хлынул поток беженцев.
Глядя на потоки людей, уходивших из села, поняли – нам решили дать бой.
Первым делом наблюдатели и разведчики выявили огневые точки противника, окопы на окраинах и в глубине села, минные поля вокруг Самашек. Село было весьма толково подготовлено к обороне.
Население уходило главным образом в направлении Серноводска. Мы свободно пропускали людей через свои боевые порядки. Разве что проверяли документы и осматривали транспорт – нет ли оружия. Когда поток беженцев иссяк, можно было с полной уверенностью сказать: все, кто хотел выйти из села, – вышли.
Боевики исполнили на центральной площади свой воинственный танец – зикр и разошлись по позициям.
«ЯЗЫК»
К селу просто так не подойдешь – управляемые фугасы и минные поля были установлены боевиками почти по всему периметру окраин Самашек. Утром под прикрытием тумана к селу попыталась пройти разведка софринцев. Однако вскоре их БТР подорвался на мине (взрывом оторвало переднее колесо).
При отходе софринцам удалось захватить «языка» – мужика, который трудился на огороде. В ходе допроса выяснилось: русский, чеченцы выкрали его из Курска. По его рассказу, «приставили нож к горлу и вывезли в Чечню». Жил в одной чеченской семье на положении раба – ходил за скотиной, убирался, выполнял все хозяйственные работы.
Не выдержав, задаю вопрос:
– Ну а если бы ты отказался выполнять работу?
«Язык», не задумываясь:
– Тогда бы били, могли бы и убить.
– А бежать не пробовал?
– Да бежал тут один – чеченцы его поймали, голову отрезали и ходили, нам показывали…
По словам невольника, таких, как он, только в близлежащих домах было пятнадцать человек.
ГОТОВИМСЯ К БОЮ
Изначально штурм села не планировался. Однако, убедившись, что чеченцы настроены воинственно, мы провели определенную подготовку – разместили вокруг села БМПэшки, провели аэрофотосъемку. Четко обозначили секторы для штурмовых групп. Командиры групп тщательно изучили свои участки.
Попытались проделать проход в минном поле, но безуспешно: много мин-«ловушек», поставленных на неизвлекаемость. Пришлось применить УР «Дракон». Начиненный пластитом «Дракон» ухнул над полем – мины сдетонировали, в образовавшийся проход двинулась бронетехника.
ШТУРМ САМАШЕК
Первоначально операцию хотели начать утром, но потом передумали. Видимо, посчитали, что боевики будут также ожидать штурм в утренние часы.
Операция началась в 16 часов. Штурмовые группы броском достигли околицы. Напротив каждой из улиц группы разворачивались в боевой порядок и только после этого начинали движение в глубь села.
Первоначально сопротивление было не слишком сильным, нас обстреляли лишь в двух или в трех местах. Кстати, мы заранее предупредили старейшин, что, если по нам откроют огонь, войска отойдут на исходные, а обнаруженные огневые точки будут уничтожаться огнем танка, прямой наводкой.
В начале завязавшегося боя так и получалось. Но чуть позже, особенно с наступлением сумерек, ситуация изменилась. Началась неразбериха. Одна из причин – в наших планах не был учтен овраг, который пролегал посреди Самашек. Дойдя до него, техника встала. Пришлось действовать в пешем порядке.
В центре села столкнулись с грамотно организованной обороной противника: во дворах и палисадниках были оборудованы огневые точки. К тому же боевики значительно лучше нас ориентировались в селе.
Это свое преимущество боевики стремились использовать максимально, в частности постоянно пытаясь заставить нас вести огонь друг по другу. Для этого они вклинивались в боевой порядок наступающих групп. Постреляют в обе стороны и быстро уходят. В результате штурмовые группы какое-то время ведут перестрелку друг с другом. Правда, все недоразумения удавалось быстро решить. Спасало наличие хорошей связи: у командира каждой группы была «моторола».
В ходе боя был убит один из командиров – старший лейтенант Максин. Радиостанция убитого попала к противнику, благодаря чему боевики, вклиниваясь в наши переговоры, попытались «корректировать» наш огонь. Попытки оказались безуспешными, так как у боевиков, видимо, не оказалось никого, кто бы говорил без акцента.
Было место и забавным эпизодам. Перед одним из бойцов кто-то выпрыгнул из-за забора. Тот ему: «Стоять! Кто такой?!» В ответ: «Эй, я – ОМОН, слюшай!»
«СПАСАЙТЕ РАНЕНЫХ!»
Сгущаются сумерки. Авиация над местом боя подвешивает гирлянды САБ*.
С одной стороны, это, конечно, позволяло нам хоть как-то ориентироваться. С другой – высвечивало нас противнику.
* САБ – тип авиабомбы, применяется для подсветки местности
Первых пленных мы взяли около десяти часов вечера – семерых боевиков. Вывели их из села на поле, где расположилась застава, устроили там что-то вроде фильтра.
Большая проблема – обеспечить эвакуацию раненых. Ночь. Местность гористая. Вертолет так и не смог сесть, хотя мы обозначили площадку, мешал и огонь неприятеля. В результате несколько человек без квалифицированной медицинской помощи, которую можно обеспечить лишь в условиях госпиталя, умерли.
«ТОГДА СЧИТАТЬ МЫ СТАЛИ РАНЫ…»
К четырем часам утра прошли все село. С наступлением рассвета развернулись и прочесали его в обратном порядке. Оставшиеся в селе боевики попытались было прорваться к лесу, но напоролись на собственное минное поле. Огнем из стрелкового вооружения и пулеметов БТРов отсекли их от леса, оставшихся в живых боевиков накрыла наша минометная батарея.
На исходный рубеж перед селом штурмовые группы вернулись к двенадцати часам дня. В плен было взято около ста двадцати дудаевцев. Надо подчеркнуть, что факт участия задержанных в боевых действиях доказан: наличие оружия, документов, подтверждающих их принадлежность к НВФ. Около сотни боевиков погибли в ходе боя. Пленных отправили вертолетами в Моздок.
Мы потеряли убитыми двадцать шесть человек, около девяноста бойцов получили ранения. При штурме Самашек было подбито два наших танка и три бронетранспортера. Масштабы наших потерь явно опровергали тезисы дудаевской пропаганды о мирности села.
Я отделался контузией. В одном из дворов был колодец – асбестобетонное кольцо, к которому приделано длинное деревянное корыто – овечек поить. А за корытом – канава, что-то вроде арыка. На этом корыте я и присел перезарядить магазины.
Вдруг будто что-то толкнуло: поднимаю глаза – метрах в двадцати стоит боевик и целится в меня из гранатомета. Сгребаю в охапку автомат и пистолет и… через спину кувыркаюсь в канаву.
Следом за мной полетела граната. Ударившись о колодец, разорвалась. По мне сыпанули комья земли и камни. Спасло то, что взрыв произошел на открытом месте. А гранатометчика этого впоследствии наши ребята пристрелили.
БА-А-ЛЬШИЕ РАЗБОРКИ
Через неделю после штурма мне довелось сопровождать в Самашки комиссию С. Говорухина. К тому времени правозащитник С. Ковалев и один из его помощников А. Шабад подняли шумиху вокруг этого села, сравнивая его с Хатынью и Сонгми. Именно для расследования обстоятельств происшедшего и прибыл С. Говорухин – руководитель парламентской комиссии.
Мы обеспечивали охрану как его самого, так и сопровождавшей съемочной группы «Вестей». Прибывшие на место могли убедиться, что особых разрушений в селе не было. Да и откуда им было взяться: бомбово-штурмовых ударов не наносилось, самым большим калибром применяемого вооружения был гранатомет и РПО «Шмель».
Говорухин общался с жителями села. Порой при этом он удалялся от нас настолько далеко, что заставлял беспокоиться о его безопасности. Возможно, он делал это преднамеренно, полагая, что чеченцы вдали от нас будут откровеннее. Излишняя предосторожность – наше присутствие их не слишком смущало. Несмотря ни на что, Говорухин показался мне человеком довольно отважным.
После беседы с чеченцами наша группа двинулась по селу и была обстреляна. Заняли оборону, под прикрытием БТРа стали выводить из села Говорухина и телевизионщиков.
Во время обстрела я спрыгнул в канаву, под мостик. Под деревянными сваями – свисает провод, как от полевого телефона. Мина! А над головой, по мостику, как раз сейчас должен пройти БТР.
Не задумываясь, рубанул по проводу ножом «ОЦ» и лишь потом испугался – мину или фугас могли поставить на размыкание.
Пошли по проводу, который привел нас в землянку. Посредине – телефонный армейский коммутатор: ручку накручиваешь, два штекера вставляешь, и фугас срабатывает. Лежат около сотни мин: ТМ-72, МОН, заряды аммонала, детонирующий шнур с взрывателями… Все это мы извлекали перед камерой телевизионщиков и в присутствии Говорухина.
Гораздо позже узнал из газет обо всех «зверствах», якобы сотворенных нами в селе Самашки. Могу со всей ответственностью сказать: все это ложь чистейшей воды. Это, кстати, подтверждено и заключением комиссии Государственной Думы.
ПРОГУЛКА НА БЕЛОМ КАБРИОЛЕТЕ
Учтя опыт Самашек, в дальнейшем мы продвигались, используя все меры предосторожности, с тщательной разведкой местности. Уже взяли Ачхой, подходили к Бамуту. Получили приказ произвести разведку окрестности села.
Выдвинулись на двух БТРах. На одном – разведчики, на другом – спецназовцы. Первыми идут разведчики, спецназовцы их прикрывают.
Впереди – ферма. За строением – пролесок, вплотную прилегающий к подножию Бамутских гор. Оставив технику в лесочке и перейдя ручей, вплотную подошли к ферме. Внутри – пусто, если не считать двух тощих овец. Через некоторое время нашелся и «пастух», во всяком случае, он так представился. В его хибаре обнаружили цинки из-под патронов, пустые пулеметные ленты. Сам этот «скотник» – русский, лет тридцати, довольно спортивного вида – при себе документов не имел.
Задержав его до выяснения личности, двинулись обратно. Территория вокруг занята противником, мешкать некогда. Чтобы «скотник» в пути пошевеливался и нас не тормозил, пришлось применить маленькую военную хитрость.
Связав ему руки сзади, вложил в руки электропатрон: «Смотри, мужик, это граната, усики чеки которой разжаты. Один конец проволоки к кольцу привязан, другой у меня в руке. Дернешься – тебе конец». Поняв, что от него требуется, задержанный вприпрыжку бросился вперед, порой даже обгонял меня.
Пересекли огромное поле, через которое проходил сухой, местами поросший камышом арык: глубиной – метра три, а шириной – до пяти. По нему к ферме вышли, по нему и отходили.
Уже прошли километра полтора, когда увидели, что с горы спускается всадник, явно спешит к ферме. Взяв под локти, приподняли «скотника» над краем арыка: «Посмотри, кто это?»
– А-а, это наш местный лесник. Лесник – это находка. Даже если он с боевиками не связан, в любом случае все их расклады знает: что и где в горах творится. Решили и его прихватить.
Но лесник-то по полю открыто едет, а мы пешком по арыку, да еще согнувшись. Скинули бронежилеты, чтобы легче было бежать. Побежали втроем: командир разведроты, один прапорщик и я.
Перехватить лесника удалось в тот момент, когда он пересекал арык возле фермы. Я встал с одной стороны за заборчиком, а ребята – с другой в кустах притаились. Прыгнул на него сзади, ребята под уздцы лошадь схватили. Когда мы с лесником падали, я его случайно локтем под ухо двинул. Выпав из седла, всадник хлопнулся о землю и застыл.
«Кажется, все – помер». От этой мысли такая досада взяла! Получается, мы полтора километра неслись, обгоняя лошадь, чтобы ценного «языка» убить. И перед ребятами неудобно. В сердцах пнул чеченца под ребра: «Ах ты, скотина!» Тот застонал. «Ой, да ты живой!» Схватив за плечи, растрясли его. Открыв глаза, лесник посмотрел на нас:
– Вы кто?
– Свои.
– Э-э, если вас так мало, то мне за вас так скучно!
– А чего это тебе за нас «скучно»?
– Да к ферме сейчас пятнадцать человек с «красавчиками»* подходят.
* «Красавчиками» чеченцы прозвали пулемет ПК
Действительно – скучно. Мы лесника и лошадь в охапку – и бегом по арыку.
Когда до своих оставалось метров триста, с фермы по нам открыли огонь. Слава Богу, боевики не догадались стрелять вдоль арыка. Иначе нам бы конец был – арык-то прямой.
Наш отход прикрыли с позиций. Вскоре и БТРы выскочили. Мы лесника со «скотником» внутрь «брони» забросили – и ходу.
Когда выходили в разведку, наш путь пролегал через расположение батальона. Пока мы у фермы были, боевики, подъехав на белом джипе, этот батальон обстреляли. Но об этом нам стало известно позже. А пока едем по полю на двух БТРах, ведем кобылу на поводу. Заметили, что вдоль леса петляет белая машина без верха, ветровое стекло опущено на капот. В бинокль разглядели – пятеро бородатых мужиков с оружием. По всей видимости, они нас пока не заметили. Один БТР пошел за белым автомобилем, а другой – наперерез.
Наше появление на этой территории оказалось для противника полной неожиданностью – они со спокойной душой возвращались домой, обстреляв батальон. Когда БТРы на них выскочили, они ситуацию оценили быстро: начали оружие и прочий «компромат» из машины выбрасывать. Однако мы все это собрали, их с машины сняли, связали и в БТР запихнули.
Белый «кабриолет» оказался «ГАЗ-69». При советской власти на нем, видимо, ездил председатель колхоза или какой-то другой уважаемый человек. Я сел в машину: не бросать же такую роскошь.
Когда мы к ферме выходили, то реку переезжали вброд. БТРу там по колесо, а на «козле» – утонешь. Думаю, перейдем реку по мостику прямо напротив расположения батальона, заодно и расстояние сократим. А БТРы потом подтянутся.
На этом драндулете и выскочили на пригорочек, как раз перед батальоном. А по нам – шквал огня! Потом ребята из батальона рассказали, что просто обалдели от наглости «духов»: только что обстреляли позиции, а через полчаса вновь появились, да еще на открытом месте.
Со мной в машине было еще трое разведчиков. Мы ракеты пускаем: «Не стреляйте! Свои!» Стрельба не сразу, но прекратилась.
Подъехали ближе:
– Чего по своим палите?
– «Свои» все дома сидят. А с этой машины нас полчаса назад обстреляли.
Через некоторое время подошли БТРы. Из их бронированного чрева вытащили «чехов»:
– Вот кто по вам стрелял!
Как оказалось, все задержанные: и «лесник», и «скотник», и экипаж «кабриолета» – прекрасно знали друг друга, так как состояли в одной банде.
СМЕРТЬ РАЗВЕДЧИКА
19 мая 1995 года два БТРа разведчиков попали в засаду у Бачи-Юрта. К этому моменту части ОДОНа стали стягивать со всей Чечни в район Хасавюрта, в поле Гамиях – для дальнейших действий в Но-жай-Юртовском районе. Это была так называемая тактическая группа «Восток». Первый полк ОДОНа находился в Гудермесе, и ему была поставлена задача выйти на Ичхой-Юрт.
Разведчики пошли на изучение маршрута. Трасса Гудермес – Хасавюрт занята боевиками, пришлось искать обходные пути. Через Белоречье, с южной стороны Гудермесского хребта, группы разведчиков дошли до Бачи-Юрта. В нескольких километрах от этого населенного пункта их обстреляли со склона горы боевики, выскочившие на трех мотоциклах с колясками. Ответным огнем два мотоцикла были уничтожены, а один стал уходить к Бачи-Юрту. Наши рванули за ним в надежде получить ценного «языка».
По дороге к селу располагался ряд ферм. Поравнявшись с ними, мотоциклист что-то прокричал и въехал в село. Разведчики не стали входить в Бачи-Юрт: слишком уж далеко оторвались от своих, да и связи с базой не было, через горный хребет радиостанция «не пробивала».
Командир группы разведчиков майор Дмитрий Чуханов принял решение возвращаться. Когда их БТРы поравнялись с фермами, по ним ударили почти в упор, с двадцати метров. Спешились и, прыгнув в канаву, открыли ответный огонь.
Одной из первых пуль был смертельно ранен в голову Чуханов. Упав с БТРа, уже фактически мертвый, на рефлексах, поднялся, медленно пошел рядом с БТРа-ми. Сел в канаву вместе с бойцами, положил на землю винтовку, схватился за голову и упал на бок. Его бойцы потом признались, что подобное зрелище не для слабонервных – их мертвый командир продолжал еще какое-то время воевать.
В том бою почти сразу погибло еще шесть человек, трое были тяжело ранены. В живых остались только стрелки и водители бронетранспортеров.
Старший лейтенант Васюченков, тоже раненый, распорядился загрузить тех, кто не мог двигаться, в БТР (тела убитых собрать не было возможности) и отходить. Сам остался прикрывать.
Скрываясь за высокой травой, он вышел к постройкам рядом с фермами и открыл огонь по неприятелю с фланга. Вел бой, пока не расстрелял весь БК.
Когда оставшиеся в живых бойцы сумели добраться до своих, по тревоге был поднят «Витязь».
Прибыв на место трагедии, бойцы «Витязя» увидели, что трупов уже не было – только лужи крови и характерные следы боя. По офицерскому жетону удалось обнаружить разве что место гибели Саши Васюченкова. Перед смертью Саша сорвал его с себя и отшвырнул в сторону, – мы его нашли. И, видимо, в последние мгновения жизни написал своей кровью на стене сарая краткое: «ОДОН».
ЗЛОСТЬ И БОЛЬ
Мы взяли местных авторитетов и провели с ними работу. Мне выпала роль «злого следователя». Хватал их за грудки, тряс, орал: «По телевизору Самашки видел? Сейчас вам устроим!» (Редкий случай, когда антироссийская пропаганда работала на нас.) «Вах! Видэл Самашки! Вах, нэ надо Самашки! Зачем Самашки!» И они бросались ко второму, «доброму» офицеру: мол, трупы отдадим, все сделаем, только успокой этого бешеного.
Трупы отдали все, кроме Сани Васюченкова. А тут на меня вышел начальник разведки 76-й, Псковской, ВДД. Он сообщил, что чеченцы из Новогрозненского привезли к ним тело бойца, судя по обмундированию, разведчика. В этом районе действовали только десантура и мы. У них все были целы, так что это – наш.
Причем чеченцы тело обмыли, привезли на хлебовозке. Они рассказали, что тело к их селению подбросили бачи-юртовские, видимо, для того, чтобы спровоцировать против них репрессии: «Мы нормальные люди, нам эта война не нужна, и бойца вашего убитого нам крайне жаль». Мы взглянули на труп. Точно – Саня.
Чуть позже захватили нескольких его убийц. Допросив их, сумели представить себе последние минуты его жизни.
Своим огнем Саня сумел здорово прижать противника, благодаря чему БТРы ушли практически беспрепятственно. Боевики спохватились и начали охватывать его позицию с флангов. Раненный в живот, с перебитыми ногами, разведчик продолжал вести бой. Лишь после того, как у него закончились боеприпасы, чеченцы сумели подойти к нему.
Саня, видимо, уже умирал от потери крови. В одной руке держал автомат, в другой – пистолет, которые он продолжал направлять на подошедших чеченцев, впустую нажимая на спусковые крючки. Подойдя, боевики вырвали оружие у истекающего кровью офицера и завели свою обычную в таких случаях песню: «Что, отвоевался, да, отвоевался!» Васюченков откинулся назад к стене сарая. Он смотрел как бы сквозь них и улыбался, словно его взгляду открылось что-то радостное. Как признался допрошенный нами боевик, последними словами офицера были: «А у меня ребенок родился». Кто-то из чеченцев дважды выстрелил ему в голову из пистолета.
Когда Васюченков уезжал в Чечню, его жена была беременна. Родилась девочка, ее назвали Сашкой, в честь отца.
По моему глубокому убеждению, он достоин звания Героя России. Попав в критическую ситуацию, он позаботился обо всех и обо всем. Кроме себя.
Один из бойцов-контрактников был ранен в обе ноги. Одну ногу ампутировали, вторую с большим трудом «собрали». Пролежал он в госпитале полтора года. Там познакомился с медсестрой, они поженились, сейчас ребенок растет. Инвалиды на гражданке не нужны. Мы сумели добиться, чтобы его оставили у нас. Сейчас он служит техником разведроты. Скажу без преувеличения – специалист экстра-класса.
«ЭДЕЛЬВЕЙС»
Одна из особенностей этой странной войны, которая доводила нас буквально до бешенства, – это то, что одни и те же села мы проходили и зачищали по нескольку раз. В конце концов я настолько изучил местность, что мог воевать там с завязанными глазами.
Довелось мне побывать начальником разведки группы «Эдельвейс», которую возглавлял генерал В. Шаманов. Думаю, что действия этой группировки были примером высокоэффективной и слаженной работы подразделений и частей различной ведомственной подчиненности: МО, Внутренних войск, милиции.
В состав группы входили две мотострелковые бригады, отряд спецназа и полк Внутренних войск, а также приданные силы – СОБР и ОМОН. С ней я прошел по второму, а кое-где даже и по третьему кругу через Гудермесский хребет, через все эти аулы – Алерой, Центорой, Бачи-Юрт, Шали.
Тактика борьбы с боевиками была детально отработана. Действовали так: бригады обходят село, выставляют на господствующих высотах танки и пушки, наводят прямой наводкой на село. Делалось это демонстративно, так, чтобы противник мог лицезреть стволы внушительных калибров. Как правило, этот аргумент был весьма убедительным.
Первыми в селение входили Внутренние войска. Вторым эшелоном шла милиция, которая занималась проверкой паспортного режима, поиском оружия. Если же завязывался бой, то ВВ осуществляли непосредственно силовую акцию, действовали, как таран, а омоновцы и собровцы проводили зачистку от боевиков. Все это было организовано настолько грамотно, что никаких проблем не возникало. Не было и никаких межведомственных разногласий.
Как правило, мы располагали исчерпывающей информацией о количестве оружия в селении, о наличии боевиков. Вплоть до того, что могли сообщить командирам штурмовых групп, на какие из домов следует обратить особое внимание.
Добиться от чеченцев сотрудничества бывало не слишком сложно. В том же Бачи-Юрте я знал, в каком доме какой боевик живет. Там был ценный информатор, который пошел на контакт по причине властолюбия: «Только, командир, когда уезжать будете, скажи, что я буду здесь начальником». Он представил мне подробнейшие списки. Включил туда, правда, и всех своих личных врагов. Но каким бы я был разведчиком, если бы использовал только один источник информации…
Войска еще приступают к одной деревне, а мы уже работаем в следующей. Всегда старались создать себе солидный задел, чтобы командующий имел информацию для принятия решений. И выходило у нас неплохо.
Публикацию подготовил Борис Джерелиевский
