«Засада – способ действий войск (сил), при котором они, располагаясь скрытно, выжидают противника, а затем внезапно нападают на него в целях уничтожения (выведения из строя), захвата образцов вооружения, документов и пленных, а также внесения дезорганизации и паники на коммуникациях в его тылу».
Словарь военных терминов
Как-то в разговоре с офицерами спецназа ВВ МВД от одного из них я услышал примерно следующее: «Засада, она и в Африке засада, что там можно еще придумать нового?» Категорически не согласен. Тактика засад – дело в высшей степени творческое, и командир, начинающий повторяться, рискует, в лучшем случае не выполнить задачу, а в худшем ставит под удар жизнь свою и подчиненных.
За трофеями
Первые коррективы в классическую тактику проведения засад внес Афганистан. Основным критерием оценки боевой деятельности здесь служили трофеи. Лишь они считались неоспоримым доказательством успешных действий разведчиков. А поскольку моджахеды формировали довольно большие караваны и автоколонны, то силами группы захваченное оружие вытащить было невозможно и приходилось оставаться на месте до прибытия вертолетов или бронегруппы. Поэтому и родилась тактика засад, в которых боевой порядок состоял лишь из огневой подгруппы, иногда – подгрупп минирования и обеспечения. Подгруппу захвата заменила подгруппа досмотра каравана. Иной стала задача подгруппы обеспечения: она должна была прикрывать тыл огневой подгруппы, так как группа (в среднем 20–25 человек) занимала в засаде круговую оборону. Впрочем, по обычным «союзным» понятиям, это уже был скорее отряд или, минимум, усиленная группа. В ее состав входил расчет АГС-17, а с 1986 года и НСВ-12,7 «Утес».
Выполняя задачу, группа скрытно десантировалась, выходила в район засады, скрывалась в светлое время суток, а с появлением каравана наносила удар, вцепляясь в добычу мертвой хваткой. Зачастую разведчикам приходилось вести тяжелый бой в окружении значительно превосходящего по численности противника, отбивая многочисленные атаки (характерно для 1984-1985 гг.) и укрываясь от огня минометов, реактивных снарядов, безоткатных орудий и снайперов. Девиз, как на Волге в 1942-м: «Ни шагу назад». Впрочем, в такой ситуации частенько и шагать-то особо было некуда.
Двенадцать апостолов
В прошлом году я познакомился с одним из наиболее удачливых, думающих и поэтому результативных командиров – Дмитрием Л., служащим в 173-м отдельном отряде специального назначения, и поинтересовался тактикой засадных действий в Чечне. По его мнению, на порядок их организации и проведения со времени Второй Мировой войны и афганской кампании (они, видимо, одинаково далеки для него во времени) повлияло появление бесшумного оружия, приборов ночного видения и надежных средств связи. Поскольку в Чечне группы работали в УКВ-диапазоне, отпала надобность в радисте маломощной КВ-радиостанции. Иногда, как средство связи, использовался даже сотовый телефон, по которому, как Дмитрий говорил, находясь в засаде, он мог позвонить жене домой и наплести всякой ерунды про то, что нежится в ванне, попивая «колу».
|
Как формировалась рота Дмитрия Л.
«Обычно при комплектовании мы не брали людей с гражданки. Источниками пополнения для нас служили части, которые уже вели боевые действия. Это и небезызвестная 205-я бригада, и 166-я, и 245-й полк, и другие, по которым мы ездили и отбирали людей. Многие приходили сами. Так формировался костяк. Некоторые погибали, кто-то уходил, не выдержав наших условий, кого-то, кто не соответствовал требованиям, убирали из роты. Так или иначе, 20-30 надежных парней в ней имелось всегда. Половина из них прошли две-три войны. Был один уйгур. Он успел в Таджикистане повоевать и за духов, и за наших, съездил в Азербайджан, потом уехал в Россию, оттуда завербовался в армию, попал в 205-ю бригаду, а потом к нам. Снайпер – от Бога. Раз одиночного духа снял со второго выстрела на дальности примерно 800 метров. Погиб глупо. Спецназ ушел работать вперед, а на его место села пехота, которая перед собой выставила мины, о чем, как всегда, никого не предупредила. При возвращении парень подорвался. Примерно половина в роте – с высшим образованием. Бердск, Новосибирск, где заводы «оборонки» встали и мужики, имевшие хорошее образование, молодые, здоровые, искали, как прокормить семьи, оказавшиеся на грани полной нищеты. Более смелые и предрасположенные к воинской службе завербовались в контрактники. Отношение к ним в пехоте, например, в 205-й бригаде, многим пришлось не по душе: их обманывали, денег не платили. Поэтому они с радостью уходили к нам. К сожалению, после окончания войны люди эти в основной массе уволились. Они шли заработать, пусть и рискуя жизнью, шли повоевать. Их семьи в Сибири, а наша часть – в Ростовской области. Денег платят мало и нерегулярно, не то что в Чечне. Там контрактник получал 2300—2800 в зависимости от звания и должности. Если бы здесь зарплату сделали хотя бы 1200, люди бы не разбегались. Офицер, чтобы он чувствовал, что он офицер, должен получать тысячи три (разговор идет о второй половине 1990-х гг. – прим. «Отваги»). И, конечно, необходима регулярность выплат. Когда шла война, задержка выплат в неделю вызывала у командиров искреннее беспокойство, а здесь…» |
Объектами засад в Чечне, по словам Дмитрия, были в основном единичные легковые автомобили высокой проходимости с небольшим числом охраны. Я утверждаю, что это, последнее, и только оно повлияло на порядок действий групп спецназа, так как и в Афгане у нас имелись и ночные прицелы, и бесшумное оружие. Но они не «делали погоду» в борьбе с крупными силами моджахедов. Тактику диктует объект засады, то есть задача, которую предстоит решить разведчикам.
Интересно объяснял Дмитрий предпочтительный численный состав своей группы: «Когда я выходил на засадные действия, брал с собой 12 человек. Во-первых, это не 13, во-вторых, у Христа 12 апостолов, ну и главное, это наиболее удобное для деления число. Делится на шесть пар, на четыре тройки, на три четверки и на две шестерки. То есть наиболее удобное для оперативного использования количество людей».
В ППД перед выходом он отрабатывал действия группы на марше в район проведения засады и особенно тщательно тренировал дозорных. «В головном и тыловом дозорах у меня ходили, как правило, по три человека – один впереди, двое сзади, либо наоборот. В головной дозор я назначал троих, потому что в случае ранения одного из дозорных второй сможет его вытащить под прикрытием третьего, но весьма спорно, что он сумеет это сделать, если прикрытия не будет».
Ударил – ушел
Особенности местности также сильно влияли на организацию засады. В Чечне действовать приходилось на равнине среди открытых полей, где единственным укрытием служили посадки вдоль дорог. Иногда местность вовсе не позволяла расположиться и ожидать объект в боевом порядке. Группа пряталась в укромном месте, по команде наблюдателя выскакивала и занимала заранее назначенные позиции.
При движении вдоль дороги по посадке в случае необходимости походный порядок легко превращался в боевой. Головной дозор трансформировался в наблюдателей, выполнявших также задачу подгруппы обеспечения, тыловой действовал аналогично, а в состав ядра группы из каждого дозора возвращалось по разведчику. Оставшиеся 8 человек делились так: огневая подгруппа – 3 человека, подгруппа захвата – 3 человека, командир и радист, прикрывающий тыл. В огневом налете участвовали практически все. Отходили в такой последовательности: подгруппа захвата, наблюдатели, затем огневая подгруппа, принимавшая на себя функции подгруппы обеспечения и прикрывавшая отход.
Все засады осуществлялись по принципу «ударил – ушел»: высокая плотность населения не позволяла ввязываться в длительное сражение. Как быстро собирались силы самообороны в случае опасности, демонстрирует следующий пример.
Засада под Грушевым
В ночь на 8 мая 1996 года в двух километрах южнее Грушевого частью сил РГСпН №322 173-го ООСпН была проведена операция, официальный отчет о которой, поданный командованием в штаб ОГВ, гласил: «РГСпН № 322 под командованием старшего лейтенанта С. организовала засаду в районе брода. В результате уничтожены автомобиль УАЗ и 5 боевиков. В автомобиле находились: РПО-А – 8 шт., мины ТМ-62 – 4 шт., гранаты Ф-1 – 1 ящик, гранаты РГД-5 – 1 ящик, автоматы АК – 20 шт. Один из убитых был в камуфлированной форме НАТО с погонами полковника МО РФ, в берете «Борз», при себе имел фотографии и отдельные записи… В ходе боя уничтожены Акаев Зайндым Магаметович, прописан в с. Алхазурово Урус-Мартанского района, и Чупалаев Саидамин Судаевич, прописан в с. Алхазурово Урус-Мартанского района. У остальных трех боевиков документов при себе не оказалось.
Во время изъятия оружия и документов на месте проведения засады из н.п. Грушевое в нашем направлении выдвинулось до 80 боевиков, БМП-2, 4 автомобиля УАЗ. По выдвигающимся боевикам группа навела огонь артиллерии, но вынуждена была отойти в базовый район. Автомобиль с вооружением и боеприпасами уничтожен. Изъято стрелковое оружие в кол-ве 5 единиц. В ходе боя ранен командир отделения В. – огнестрельное сквозное ранение правой половины грудной клетки. К 5.00 08.05.96 г. группа прибыла в базовый район разведотряда, где была организована эвакуация раненого, образцов вооружения и захваченных документов».
А вот что рассказал прапорщик В., командовавший засадой.
«7 мая мы в составе отряда выдвинулись по хребту из района Бамута. Обошли населенный пункт и встали на «лысине», напротив Грушевого. Как стемнело, заняли круговую оборону, начали окапываться, хотя это громко сказано. Самый глубокий из всех окопов – у нас с браткой. С наступлением темноты активизировалось движение духов под нашей сопкой. Ходят с фонарями метрах в 150, но мы лежим, себя не раскрываем. К этому времени Гойское еще не взяли, и духи оттуда вывозили пленных в сторону Урус-Мартана, а из Грушевого стали гнать колонны с техникой. С нами был артнаводчик. Попросили мы артиллеристов эти колонны накрыть, а заодно и духов прямо под нами, на что получили добро. Минометчики накрыли духов хорошо. Те стали метаться, стоны послышались. Мы лежим, поправки вводим. Минометчики работают дальше…
Поутру возник у нас боевой зуд. Подбили мы командира, мол, сходим на досмотр инженерных сооружений. Пойдем впятером, одни «контрабасы», срочников не возьмем. Прикинули по карте, что засаду недурно было бы организовать в районе брода, ну и с рассветом выдвинулись. Спуск к реке был очень крутой, но мы все же по козьим тропам вышли. По дороге наметили пути отхода – основной и запасной. Возле брода нашли самую наезженную дорогу, рассредоточились и сели в засаду.
Братка мой – в тылу, в обеспечении, а мы определились по задачам, кто что делает: кто фланги прикрывает, кто на досмотр идет. Исходя из того, что силы наши малы, решили, что, если духов много будет, мы их пропустим, ну а если добыча по зубам – валим всех.
Сидеть решили час. До его окончания оставалось 7 минут. И тут ползет к нам Борис с правого фланга. Только он дополз – идет УАЗ, возвращаться уже поздно. Начали мы работать. Братка БЗшками сразу засадил в движок. Движок заклинило, машина мертвяком встала, не доехав до меня. По моим расчетам, она должна была прокатиться по инерции, но расчеты не оправдались. Ребята в УАЗе, молодцы, сразу по нам через окна стали долбить. Расстреляли мы по магазину, духи по-прежнему отстреливаются, и как раз из задней части машины, то есть из Бориного сектора. Заменил я магазин, ору: «Группа, к досмотру!» – и начинаю к машине двигаться. А дух продолжает стрелять. Присмотрелся я – еще один огонь ведет. Я огонь корректирую и потихоньку двигаюсь ближе к УАЗу. Из-за его кормы огонь прекратился. Я подумал, что дух с обрыва спрыгнул и ушел. До машины метров 15, и тут вижу: тот, который за кормой, стоит, а рядом еще один сидит, но по глазам видно, что уже отходит в мир иной. Не ожидал я такого расклада. Тут-то дух меня и опередил выстрелом, попав в грудь. Я упал, вскочил… Опять стреляем: я – в него, он – в меня. Мажем оба. Наконец я одной очередью и этого завалил, и сидячего добил. Ору опять: «Группа, к досмотру!» Стали досматривать. Парни холеные, красивые, все в «борзовских» беретах, хорошо одеты. В машине куча оружия. А у меня кровь уже из носа и из горла вовсю пошла, но помалкиваю, думаю: «Если пацанам скажу, они за меня испугаются, ничего толком не досмотрят». Пособирал я документы, парни – оружие. Чувствую – все, уже и говорить толком не могу. Успел только сказать: «Меня зацепило». И тут духи идут. БМПшка ревет. Схватили мы все, что смогли. Я братану: «Махмуд, поджигай!» Из пробитого бака бензин тек. Пыхнуло нормально. Отошли мы по заранее выбранным путям, и когда духи к машине подъехали, в ней уже боеприпасы рваться начали. Душки нам на хвост сели. Пока парни меня несли, я уже и сознание потерял. Думали, не дотащат, но ничего, живой…»
Минная война
Быстротечность засады ставила под угрозу жизни бойцов, которым приходилось выдвигаться к объекту для захвата образцов вооружения и документов еще до того, как сопротивление охраны будет полностью подавлено. Дмитрий Л. так комментировал это обстоятельство: «Когда критерии оценки результативности наших действий изменились и от нас перестали требовать захваченные стволы в доказательство, но стали больше ругать за потери, мы перешли к активному применению мин в засаде. Основное огневое поражение духам наносилось теперь именно ими. Бойцы в огневой подгруппе были нужны лишь для подстраховки. Особенно активно мы использовали радиолинии ПД-430 и поступившие позже на вооружение более современные варианты. Мины МОН-50 применялись в основном по транспорту, ОЗМ-72 – для поражения живой силы противника. В ходу были и мины со звуковым датчиком, которые начинали срабатывать от подрыва первой мины – радиоуправляемой. Если все проходило успешно, то мы только докладывали о том, что там-то в результате подрыва уничтожено столько-то боевиков, а агентура уже проверяла информацию и сообщала, кто уничтожен».
