Шел январь… Аргунское ущелье стонало от снарядных разрывов и автоматных очередей. В результате проведенной операции по блокированию горной дороги Итум-Кале – Шатили боевики лишились основного маршрута доставки боеприпасов из Грузии. Около 2000 бандитов, зажатых в тисках окружения, метались по горам, обезумев от безысходности.
Данные радиоперехвата:
«Таж»– «Мансуру»:
– У меня более сотни убитых и два КамАЗа раненых. Кто-то засек мою центральную базу!
«Мансур» – «Тажу»:
– Есть у Шаманова два брата: в эфире ловят за секунды. Вот и поймали твоих… Пусть не светятся в переговорах.
Диалог этот можно считать обычным. Десятки таких разговоров расходятся радиоволнами по Чечне только за одни сутки. Если бы не одно «но»: «Таж» – позывной Хаттаба. «Мансур» – Басаева… И тот, и другой считали этих братьев своими личными врагами, записав на каждого из них по полторы тысячи уничтоженных боевиков. Зная об этом, назову их условно Сергей и Игорь.
Старший брат
Еще не вздыбленные перестройкой восьмидесятые были для грозненских пацанов самым счастливым пятном в жизни. У Сергея и Игоря – как у остальных. Обычная школа, квартира в многоэтажке… Летом – пионерский лагерь и своя изюминка: прогулки на электровозе. Отец, Анатолий Александрович, с удовольствием брал сыновей в кабину локомотива прокатиться по «железке».
По одному плечу – до Моздока. По другому – до Минвод. «Для потомственных железнодорожников дело пользительное, – говорил он жене Галине Ивановне. – Глядишь, пополнят нашу династию».
В то время никто еще не отделял своих от чужих. В доме делились друг с другом семейными радостями и бедами семьи десяти национальностей. В школе (и это почти на каждой линейке подчеркивала директриса) в мире и согласии обучались дети 38 народностей. Интернационал да и только. И язык общения не всегда русский. Чеченский, армянский, дагестанский, грузинский – каждый в тогдашних школьных классах был полиглотом.
Тогда, в 1991-м, Серега уходил в армию с желанием, правда, с едва обозначенным предчувствием грядущим большой беды: в аккурат перед получением повестки из военкомата жестоко избили младшего, Игоря.
Можно было списать это на обычные уличные разборки. Если бы юнцы-чеченцы не встретили отца у ворот депо:
– Мы твоих сыновей на ножах поднимем, – пообещали они. – И это только начало. Скоро всех будем резать – и русских, и армян, и грузин… Уезжайте, это наша земля.
Анатолий Александрович поведал об этом случае семье без трагедии в голосе: подонков везде хватает.
Но Сергей лучше знал своих сверстников.
Давно уже уличные группировки разбились по национальному принципу. И не вчера одноклассники-чеченцы твердили те же самые фразы своим одногодкам, ставшим вдруг для них чужими. Пожелания «хорошей жизни» взрослым – это уже было что-то новенькое.
Впрочем, армейские заботы потушили тлеющие угли сомнений. На острове Русском, в элитном подразделении морской пехоты, было не до философских раздумий. Там падали от усталости и голода.
– Помню, «Комсомолка» тогда писала об одном матросе, погибшем от голода, – вспоминает Сергей. – А я точно знаю о множестве умерших от истощения.
Непреходящий голодный бунт в желудке «котики» заглушали интенсивными занятиями по боевой подготовке: по нескольку суток пропадали в катакомбах, растворялись в уссурийской тайге, учились выживать на море.
Домой Серега вернулся настоящим тертым спецназовцем. И ждали его на родной чеченской суше не только родители и брат.
Буквально на следующий день после того, как был распакован дембельский чемодан, в квартиру постучались. Два обходительных мужчины, представившись сотрудниками департамента государственной безопасности (ДГБ) Дудаева, осведомились, вернулся ли с Дальнего Востока старший сын.
Галина Ивановна по-кавказски приветила гостей – щедро накрыла на стол. Ответила: «Да, Сергей вернулся, но отправился на заработки – в Грозном ведь работу не сыскать».
В том далеком 1993-м сомнений относительно политики Дудаева не было. И тот факт, что рабочие из депо возвращались по домам только группами, говорил не о пролетарской солидарности. Просто нечеченцев, расхаживавших в одиночку по городу, избивали до полусмерти. А то и вовсе похищали без всяких надежд на возвращение. Всем грозненцам было известно, что ДГБ играл далеко не последнюю роль в нагнетании психоза в чеченской столице.
Узнав о посетителях, отец решил без проволочек: старшему надо скрыться. Вечером Анатолий Александрович вел состав до Моздока. По детской еще привычке скоро в кабину машиниста влез и Сергей.
На душе скребли кошки. «В бега», от семьи, из родного дома, не попрощавшись с Леной, которая ждала его два долгих армейских года, – было за что проклинать свою судьбу.
К счастью, разлука продолжалась недолго. Когда сотрудникам ДГБ стало явно не до него, Сергей появился на родной улице Ленина.
Сыграли скромную свадьбу. Сергей устроился в депо (сбылась-таки мечта отца). Другими словами, жить было хоть и трудно, но еще можно.
Война, именуемая позже военной операцией по восстановлению конституционного порядка, началась для семьи не с телевизионных экранов. Она была за стенкой – только выйди во двор.
Под грохот артиллерийской канонады братья оборудовали подвал дома под бомбоубежище. Старались для всех жителей дома: перетаскивали кровати, укрепляли стены и двери.
Успели: только старики и женщины разместились у «буржуйки», совсем рядом стали разрываться мины.
Отсиживаться в подвале Сергей не стал. Пошел искать своих. И нашел.
Морские пехотинцы ТОФа, упорно продвигающиеся к президентскому дворцу, приняли его за чеченского разведчика. С простой для того времени логикой: не белокурый, значит, боевик.
Его отвели к стене общежития и разведвзвод передернул затворные рамы автоматов.
Команду «Огонь!» Сергей встретил, стоя лицом к «зондеркоманде».
Очереди прошли чуть выше головы.
Потом вот так парня «расстреливали» восемь раз. Четыре – боевики. Четыре – федералы. Вот уж воистину: нелегко быть добровольцем-разведчиком.
Сергей был очень нужен морпехам. Ведь у них карты 1956 года выпуска, на которых не то что высотных зданий, целых кварталов в то время не существовало.
С проводником было проще. Он выводил разведгруппы на задания по таким закоулкам, о которых знал только сам. Постепенно рушилась стена недоверия федералов: Сергею вручили автомат с подствольником.
О смерти отца старший сын узнал не сразу: трое суток был на задании. Про последние минуты жизни Анатолия Александровича рассказала соседка, видевшая происходящее своими глазами.
После очередного артобстрела глава семейства пошел проверить квартиру: не залетели ли в пустые глазницы окон снаряд или мина. Дело это для мирных граждан обычное: надо все же размяться после недельных «кукований» в подвалах.
На одном из этажей дорогу ему преградили бандиты. Соседка уверяет – афганские моджахеды.
Отец разговаривал с ними резко.
Его пытали. Плоскогубцами плющили пальцы, протыкали тело ножами.
Сначала неглубоко. Потом – насмерть.
Похоронили батю без сыновей. Во дворе дома № 128 по улице Ленина. В братской могиле с убиенными российскими солдатами и такими же грозненцами, каким был Анатолий Александрович.
Боевые задачи Сергей стал выполнять зло и как-то безбашенно. Даже морпеховские разведчики поговаривали между собой: «Не иначе парень смерти ищет».
Смерти он не искал: ведь в грозненских руинах жили родные ему люди. По возможности навешал мать и жену: приносил тушенку, таскал воду.
И убеждал их уехать из города: есть надежные люди в Бамуте, обещали приютить.
Мать наотрез отказалась – не хотела уезжать от могилы отца. А Лена после долгих раздумий согласилась: до родов оставались считанные недели.
Когда из Бамута пришла ее первая весточка, Сергей вздохнул спокойно.
Еще через неделю Лена погибла. Пошла за водой и задела леску растяжки. Леска выдернула чеку противотанковой мины…
Слез у него уже не было. Пришло только горькое осознание того, что его, Серегина, судьба кольцом замкнулась на войне.
…Известие о контртеррористичсской операции застало его в Кабардино-Балкарии. Воевать или нет, сомнений не было: только воевать.
Приказано остаться в спецназе
Младшие дети – всегда самые любимые. Немудрено, что ни отец, ни мать не хотели отпускать от себя Игорька. И хотя ядовитое облако национализма и сепаратизма все больше поражало умы чеченцев, все же юноша учился в ПТУ №5. Училище было явно не из лучших: не первый год лидировало в Грозном по «уголовке». Однако там хоть как-то, но учили.
Тогда, в 1993-м, семейный почтовый ящик ежедневно вбирал в себя конверты и записки, где неизвестные «доброжелатели» извещали: «Не уедете из Грозного добровольно – заставим».
Игоря до поры не трогали: русская группировка в ПТУ была тогда сильной. Но она таяла на глазах: славяне спешно покидали чеченскую столицу.
Однажды его встретили. Сломанные ребра, внутреннее кровоизлияние, гематома головы – видавшие виды врачи «скорой» при встрече с матерью только печально опускали глаза: по всем законам анатомии паренек не должен подняться.
Он поднялся. И сам пришел к старейшинам района. Показал письма с угрозами, заключение врачей. И только спросил: «Зачем?»
Аксакалы рассудили мудро: надо прекращать беспредел. Но кто послушается стариков, если так сладко осязаема вседозволенность без границ?!
Буквально через день до смерти забили лучшего друга Игоря. А ему дали неделю срока. «Иначе вырежем всю семью», – пообещали подонки.
Электровоз помчал младшего сына к Минеральным Водам. Там Игорь получил диплом и специальность.
Вернулся в Грозный – и не узнал родной дом. Квартиры больше не галдели разноязычным многоголосьем. Богатые чеченские семьи за бесценок выкупали целые этажи.
В 1995-м – спецпризывом в армию. Точнее, в часть Внутренних войск. Там бойкого паренька приметили: определили в группу спецназа.
О смерти отца узнал из письма Сергея. А еще братан писал, что мать не может носить воду: снайпер прострелил ей руку. Хотя скорее всего целился в сердце.
Служить в тихом Новочеркасске, когда там, в Грозном, погибает семья, – разве это под силу сыновнему сердцу?
Игорь завалил командование рапортами, которые всегда начинались одинаково: «Прошу направить меня в зону ведения боевых действий…»
«Чего рвешься?» – спрашивали одни. «Успеешь, навоюешься», – успокаивали другие.
Игорь сам пришел в кабинет командира дивизии:
– Товарищ полковник, не отпустите воевать в Чечню – уеду сам, – ультимативно отрапортовал он.
Комдив пошел на компромисс: предоставил 12 суток отпуска. И совсем по-отечески добавил:
– Постарайся вернуться.
Буйствовал зеленью июнь 1995-го. До Хасавюртовских соглашений оставалось совсем немного…
В Алпатово его встретили брат и мама.
– Твоего отпуска хватит, чтобы переехать из Грозного, – Сергей был по-спартански краток.
Уже в Грозном сторговались с водителем КамАЗа. За половину от вырученных за квартиру денег он согласился поехать в Минводы.
В воинскую часть Игорь вернулся вовремя. Уходившие на дембель минводовцы пообещали присмотреть за матушкой. И слово сдержали: приходили к ней еженедельно.
Увидев спецназовца, комдив искренне удивился: честно говоря, выписав солдату отпускной в Грозный, он мысленно вычеркнул его из списков части: таких примеров у него были десятки.
Без проволочек полковник дал согласие на перевод Игоря в пятигорскую воинскую часть. Правда, с условием: Игорь, один из лучших спецназовцев в дивизии, подписывает контракт и остается во Внутренних войсках. Там же, в спецназе.
Снова вместе
15 декабря 1999 года, когда Чечня полыхала в огне боев, братья вместе пришли в мотострелковую дивизию.
– Спецназовцы? Знаете чеченский? В разведку, – быстро определились в кадрах.
16 декабря они уже были в Чечне. Урус-Мартан, Гехи, Дуба-Юрт, Чишки – по-киношному быстро возникали и стирались в памяти в суете армейских будней названия населенных пунктов.
Братьев определили на станцию радиоперехвата. Работа несложная, но требующая сноровки.
Сканер фиксирует переговоры. На карту накладывается так называемый «крест» и вычисляется точка передачи. Данные передаются артиллеристам, снаряды «Градов» стирают все живое с лица земли в указанном квадрате.
Буквально через неделю после начала работы братья знали позывные всех главарей боевиков, маршруты их передвижений в районе ответственности, до деталей изучили тактику боевиков.
Доклады разведчиков по результатам наведенных братьями артналетов шли по нарастающей: четыре убитых боевика. Восемь. Двенадцать. Агентура извещала: боевики боятся выходить в эфир, предпочитают посыльных. В условиях современного быстротекущего боя это явное поражение.
Но однажды сорвался Сергей:
– Не могу. Пацаны в горах гибнут, а я тут сижу, в теплом кунге…
Если Сергей что-то решил – своего добьется. Командира батальона «уболтал» быстро: с условием прибывать на станцию радиоперехвата по первому требованию.
В разведроте Сергею выдали снайперскую винтовку, он приспособил к ней собственноручно изготовленный магазин на 12 патронов – и вперед, в горы.
Сергей отстреливал по ущелью банду арабского наемника «Шарифа», а Игорь вычислял «духовские» колонны. Старший кланялся пулям на высоте 970 у «Волчьих ворот», а младший оперативно докладывал о подслушанных тактических задумках «той стороны». Полевой разведчик сутками неподвижно торчал в засадах, а разведчик эфира «отловил» центральную базу Хаттаба…
– Этим братьям – по ордену Мужества, – приказал кадровикам руководивший операцией по уничтожению боевиков у входа в Аргунское ущелье генерал Шаманов. – Каждый из них стоит батальона.
Потом были бои под Комсомольским, где Игорь определил маршрут выдвижения четырех тысяч боевиков, спешащих на помощь Гелаеву, а Сергей «зачищал» в селе разрушенные дома…
Игорь рвался в разведгруппу брата: как и старшему, ему хотелось «живой» боевой работы. Но комбат был неумолим: «А кто же будет слушать эфир?»
Младший все же исполнил свою мечту. При обстоятельствах, которых лучше бы не было.
На Лысой горе у «Волчьих ворот» ожидался прорыв крупной банды. Зажатые в тиски окружения, боевики шли напролом. Накачанных наркотиками до отказа, их валила только длинная автоматная очередь.
…Под моросящим октябрьским дождем дремала, укрывшись трофейной полиэтиленовой пленкой, пехота. Разведчиков они встретили радостно. Ведь это не просто усиление – с разведкой шанс выжить возрастает многократно.
Позиции для своих бойцов Сергей определил быстро. Сам решил вместе с пулеметчиком закрыть вход на высоту по ложбине: место для атаки окопов мотострелков просто идеальное.
«Духи» пошли ранним утром. Под плотным плащом горного тумана они подошли к позициям на Лысой совсем близко.
Сергей засек их первым. Толкнул ногой спавшего пулеметчика:
– Филипп, на нас прут, – сказал он тихо.
Подпустили маячившие силуэты ближе. Из своей снайперки Сергей за секунды уложил троих бандитов. Потрошил длинными очередями пулеметные ленты Филиппов… Сбросив оцепенение сна и ставший ненужным полиэтилен, ожили пунктирами выстрелов окопы пехоты…
Сколько длился бой – 5 минут или час – уже не вспомнить. Наступавшим был только один выход на высоту – через трупы снайпера и пулеметчика. Филиппов уже дважды менял стволы своего ПК. У Сергея на исходе был внушительный боекомплект, когда силы атакующих начали ослабевать.
…Как известно, самое плохое случается на последних часах, минутах и даже секундах.
Шальная пуля ворвалась в их тесный окопчик. Филиппов повалился на бок.
– Ты как? – Сергей уже расстегивал бушлат товарища, чтобы определить тяжесть ранения.
– Пока живой… Серега, смотри, чтобы не поперли…
Какая-то неведомая сила заставила снайпера взять горячий пулемет и пойти на боевиков в полный рост.
– Шакалы беременные, выходите, – он стоял на трупах бандитов и орал в туман.
Последнее, что он видел, – вспышка гранатометного выстрела с «той стороны»…
Игоря известил о трагедии комбат:
– Твоего брата ранили в горах. Сейчас на Лысую уходит группа. Собирайся.
Сергея спускали с гор шесть часов. Несли на руках – туда не могла пробраться техника.
Куча осколков в животе, оторванная разрывом ступня…
Сергей слышал умоляющий голос Игоря: «Братан, только живи». И его крик на все горы: «Суки, я вас всех достану!»
Но ответом была тишина…
Когда старшего брата отвезли в госпиталь, Игорь занял его место в разведгруппе. Так же, как и Сергей, лазил по горам и вступал в дуэли с вражескими снайперами, так же сидел в засадах, промокал в горных речках.
Боевая летопись Сергея и Игоря на этом не окончилась. Они по-прежнему воевали в горах в Чечне. По-прежнему на переднем крае. Разведчики от Бога и судьбы.
Спасибо волшебникам Военно-медицинской академии. Хирург полковник медицинской службы Сергей Ивануса сделал почти невозможное: Сергей ходит своими ногами.
Правда, старший брат стал фатально верить в цифры. Да и как не поверить, если его ранило день в день в пятилетие гибели отца. Это во-первых.
А во-вторых, провалялся на госпитальной койке 72 дня. И на тот свет отправил 72 боевика только из своей снайперской винтовки. Не захочешь, а поверишь в черные числа.
Женился только Игорь. Жена говорит ребенку, что папа в командировке на каких-то заводах. И убеждает мужа бросить разведку.
После долгих мытарств обрела свой угол в средней полосе России и Галина Ивановна. Переехать на Северный Кавказ, к сыновьям, она отказалась. Сказала – хватит горя.
Никаких наград ни Игорь, ни Сергей не имеют: ратный труд братьев остался незамеченным военными начальниками.
– Да ну их, эти железки, – улыбнулся старший. И потом серьезно добавил: – Может это покажется высокопарным, но мы не за награды воюем – за Россию.
