…ЭТА НЕСКОНЧАЕМАЯ ИГРА В «КОШКИ-МЫШКИ»
Как уже упоминалось, на момент нашего марша с боями к Выборгу дело шло к концу войны. Финские войска были изрядно истрепаны и «прорежены». У них стало не хватать людей, оружия, мин и т.д. А ведь засада против наступающей бронеколонны – это дело серьезное. Как правило, засаду осуществляла финская рота, а это (с учетом уже понесенных потерь) человек 70–90. Из них после боя с нашей бронеколонной оставалось в живых не больше половины. Со временем способность противника организовывать большие засады терялась, силы таяли.
И вот для того, чтобы хоть немного задержать нас на пути к Выборгу, с учетом нехватки людей финны все чаще стали ставить небольшие «минно-снайперские» ловушки. Как правило, они представляли собой заминированный участок дороги (три-четыре мины), прикрытый замаскировавшимися неподалеку снайперами. Мины противник старался ставить, как мы говорили, «под левую гусеницу», по центру дороги, с таким расчетом, чтобы после подрыва танк развернуло и он преградил путь колонне, задержал на некоторое время наше продвижение. А потом начинали работать снайперы.
Ближе к Выборгу дорога все чаще петляла среди низких и крутых холмов и скал, видимость была предельно ограниченной, и расстояние между ГПЗ и основной колонной было сокращено, чтобы всегда иметь возможность быстро поддержать заставу огнем. Поэтому часто мы становились свидетелями таких подрывов. Хорошо помнится, как это происходило. Из-под левой гусеницы головного танка вдруг бьет яркая вспышка огня с белым дымом, машину закручивает на месте, она влетает в снежный вал на обочине и становится поперек дороги. Оседает туча снежной пыли. Выбитые танковые катки, расстеленная на снегу гусеница, воронка от мины. Приехали…
Сначала, естественно, спрыгиваем с брони по-боевому из-за опасения, что это незамеченная нами засада «лахтарей». Отлежавшись некоторое время и осмотревшись, понимаем, что это очередная «минно-снайперская пакость». Наша задача – подползти к подорванному танку, проверить и разминировать дорогу от оставшихся мин, накинуть буксировочный трос на крюки поврежденной машины. Затем стоящий сзади танк должен отбуксировать ее назад и развернуть вдоль дороги, чтобы освободить проход для бронеколонны. Само собой разумеется, все это время засевшие в стороне финские снайперы будут пытаться нас убить…
Вот ползем на помощь танкистам. Трое нас, осназовцев, и один танкист в помощь. Еще три человека чуть поодаль осуществляют огневое прикрытие. Все в колонне во все глаза смотрят на снег, скалы и лес: не блеснет ли где стекло оптического прицела, не сверкнет ли огонек выстрела.
Надо сказать, в таких засадах финские снайперы рыли снежный окоп, покрывали его лапником, засыпали снегом и поливали сверху водой. Получался своеобразный ледяной дот, который мог защитить финна от пуль и осколков. Выглядел он как маленький холмик и был совершенно незаметен среди снега и валунов карельской тайги. Бил финн из глубины дота, не высовывая ствол винтовки наружу, поэтому и пламя, и звук выстрела зачастую были незаметны и трудноуловимы.
…Ползком двое с миноискателями обшаривают дорогу, а танкист и третий в группе волокут за собой стальной буксировочный трос. Он тяжелый, дорога обледенелая, ноги проскальзывают. Наконец, добрались до подорванного танка. Двое ищут мины, а танкист с помощником ползут под машину. В днище есть десантный люк, они начинают стучать в броню, вызывая экипаж. Дело в том, что подрыв заставал машину с включенной передней скоростью, и если в таком положении пытаться тащить танк назад, то неизбежна поломка трансмиссии, и потребуется большое дополнительное тяговое усилие. Трос может не выдержать и порваться. Поэтому перед началом буксировки требовалось переключить скорость в нейтральное положение.
Если танк подрывался на одиночной противотанковой мине, все было еще более-менее нормально, самое главное, экипаж оставался жив. Опытный механик-водитель сам переключал скорость в нейтраль. Гораздо хуже, если танк налетал на фугас (это противотанковая мина с мощным взрывным усилением). Тогда ребята в машине гибли от взрывной контузии. С виду они были целыми, только… неживыми.
Скорость переключали уже мы сами.
…Наши товарищи обнаружили мины, которые теперь нужно обезвредить. Необходимо также накинуть буксировочный трос на танковые крюки. Сказать легко. Сделать же это, оставшись живыми, неимоверно тяжело. Именно в тот момент, когда мы отползали от защитного для нас снежного вала на обочине для снятия мин и поднимались у кормы машины для наброски троса, ибо лежа его не накинешь, снайперы и открывали по нам прицельный огонь. Положат нас – и еще несколько часов выиграют, а то и до утра колонну у этого препятствия задержат. Поэтому в этот момент нас прикрывали огнем всей колонны. Мы стреляли в воздух, давая сигнал на открытие общего огня на прикрытие. А затем все в темпе. Как только прогремели первые выстрелы, все вчетвером резко встаем, хватаемся за трос и одним общим рывком накидываем его на крюки. Есть! Зацепили. Затем двое ползут к минам, а двое показывают из-за снежного вала финнам свои шапки для приманки-отвлечения. В общем, снова «кошки-мышкд» со смертью…
ЗАВАЛ – ВЕРНАЯ ПРИМЕТА ТЯЖЕЛОГО БОЯ
Пожалуй, самыми тяжелыми для нас на пути к Выборгу стали промежуточные заградительные позиции финнов. Их приходилось брать штурмом. В качестве основного препятствия на таких позициях использовались мощные завалы-засеки из бревен.
Возводили такую засеку финны хитро. Они не срубали ели и сосны, а скручивали их хомутом из стальной проволоки у основания, подпиливали ствол и ломали дерево. Оставался пенек высотой 30-40 сантиметров, связанный крепким хлыстом древесины с поваленным стволом, и все это дополнительно укреплялось скруткой из проволоки. Пенек играл роль низкой противотанковой надолбы, мешая движению танков, а сдернуть буксиром на тросе срубленное таким образом дерево практически нереально. Кроме того, с нашей стороны финны дополнительно подрубали крупные ветки так, чтобы получились острые колья, которые могли пронзить бойца, если он падал на них. Мелкие ветки они частично оставляли, чтобы те закрывали колья.
Срубленные таким образом деревья валили друг на друга так, чтобы они перевились друг с другом, а затем на них для усиления наваливали бревна. В готовом виде засека имела форму пирамиды до трех метров высотой и до пяти в ширину. За ней на высотках оборудовались дзоты и окопы. Места, где завал перегораживал дорогу, обязательно контролировались противотанковыми шведскими пушками «Бофорс» калибра 37 мм. Иногда такой рубеж усиливался противотанковым и противопехотным минным полем и полосой колючей проволоки. Всегда, даже когда не было «колючки», перед завалом наваливали ряд ветвей, срубленных с деревьев: политые водой, они мешали продвижению не хуже колючей проволоки, играя роль малозаметного в снегу препятствия. На гладкой «финской», обратной стороне завала не за что было ухватиться при спуске; и если ты все же под огнем сумел влезть наверх засеки, то летел оттуда прямо в переплетение бревен, ломая себе все что можно.
Поэтому когда с головных машин мы видели в лесу просвет, а в нем верхушку такого завала, то сразу знали – впереди тяжелый бой.
Сил у наших передовых частей для штурма такой позиции было недостаточно, и мы ждали подхода пехоты. Колонна вставала на дороге, не доходя до опушки леса. Танковые командиры связывались с командованием и просили поддержки. Мы проверяли на наличие противотанковых и противопехотных мин край леса напротив завала, после чего танки рассредоточивались по опушке в 15-20 метрах от ее края. Начинали копать по краю леса снежные траншеи для себя и для прибывающей пехоты. Финны в это время не открывали огня, чтобы не обнаружить своих позиций раньше времени. Танкисты и наши командиры в орудийную оптику пытались обнаружить их дзоты и противотанковые пушки.
Так в молчаливом противостоянии проходило время до подхода нашей пехоты. Обычно она нагоняла нас поздно вечером на грузовиках. С ней подходила и полковая артиллерия калибра 76 мм. Крупнокалиберные орудия, которые буксировались тракторами, к сожалению, редко поспевали к боям за такие промежуточные рубежи.
АТАКА НАЧИНАЛАСЬ В ТИШИНЕ
За ночь командиры «утрясали» взаимодействие, части немного отдыхали, и на рассвете мы находились на позициях, изготовившись к бою. У нас было маловато артиллерийских боеприпасов для длительной артподготовки, да и калибры наших орудий были слабоваты против дзотов, что все знали еще по опыту боев на «линии Маннергейма», поэтому не было никакой артподготовки. Кроме того, конечно, важен был фактор внезапности. Все происходило сперва без выстрелов, в полной тишине.
Начинали мы, инженерные осназовцы. Конечно, никто не бежал по снегу с криком: «Ура!» Мы просто выползали в рассветной мгле из снежных траншей нашими группами на широком фронте и ползли к засеке. Первый в каждой тройке полз с винтовкой Мосина с примкнутым штыком и протыкал снег в поисках противопехотных мин (можно было идти с саперным щупом, но мы предпочитали именно так – и мины ищешь, и стрелять можешь). Второй осназовец полз с миноискателем: он обезвреживал противотанковые мины. Третий сзади из автомата Федорова прикрывал обоих товарищей.
У всех нас были с собой, помимо основного вооружения, саперные лопатки и заряды взрывчатки. Как правило, нам удавалось без особых помех доползти до полосы из веток или колючей проволоки. За нами оставалась в снегу глубокая колея, по которой потом двигалась в наступление пехота. Наступать цепями по целине было бы самоубийством: в глубоком снегу боец шел сто метров примерно двадцать минут. Представим себе, двадцать минут под прицельным огнем, каждые сто метров! Конечно, финны остановили бы наши атаки, наступай мы по целине. А так, по снежной траншее, продвигаться вперед было гораздо быстрее и безопаснее. Тем более, выползали мы в разных местах, по всему фронту, и финны не знали, где именно начнется атака.
Полоса веток или колючей проволоки, заранее пристрелянная финнами, находилась на полпути от наших позиций до засеки. Когда мы выползали к ней, противник открывал шквальный огонь. Только этого и ждали наши танкисты и артиллеристы. Первые стреляли по вспышкам огневых точек, а вторые вели огонь по полосе финской обороны для общего подавления противника. Но мы знали, что у наших не так много снарядов и поддержка не могла быть долгой. Прорубившись саперными лопатками сквозь заграждение, мы гранатами пробивали себе путь к засеке. Гранатные разрывы и разминировали местность перед нами, вызывая детонацию финских мин, и пробивали для нас проход в глубоком снегу.
Прорвавшись к засеке, мы подкапывали снег и закладывали саперные заряды на всю ширину у основания. Затем поджигали бикфордов шнур и отходили на безопасное расстояние. Подрыв зарядов взметал бревна вверх и разбрасывал их в стороны, раскрывая для нас проход. (Примерно по такому же принципу делался проход для танков на дороге, только там взрывчатки уходило больше.)
В то время, когда мы закладывали заряды на засеке, поднималась в атаку наша пехота. Она шла по нашим следам-траншеям, а путь через завал уже был расчищен нами.
Начинался штурм высот. Наши орудия прекращали огонь, чтобы не поразить своих, а для нас начинались «огненные метры». Финны били по нам в упор. Нас спасало только то, что фактически штурм велся двумя волнами. Нашей, штурмовой осназовской, и основной второй – пехотной. Финны были вынуждены рассеивать огонь на два направления, и свинца нам доставалось чуть меньше, чем могло бы. В этот момент нас, осназовцев, поддерживали только станковые «максимы» из снежной траншеи у опушки и ручные «дегтяревы» из пехотной цепи от завала.
Мы забрасывали гранаты вверх по склону, кидая их как можно дальше. Запрыгнешь в свежую воронку, еще дымящуюся от взрыва, и снова изо всех сил кидаешь наступательную гранату. Вновь разрыв, и пока не осела поднятая взрывом снежная пелена – вперед. Снег, поднятый взрывами, частично прикрывал нас от финского огня, вроде дымовой завесы. Валишься в новую воронку, стреляешь по противнику – и продвигаешься дальше…
Вот и наши Т-28 пошли вперед, протискиваются в узкий пролом в засеке на дороге и начинают бить из орудий куда-то в тыл финской обороны, наверное, по позициям противотанковых пушек. Кажется, сердце вот-вот выскочит из груди, задыхаешься от страшного напряжения. По нашим следам идет пехота. Самым главным для нас было дорваться до финской траншеи на высоте, а там уже успех был предрешен…
ЗУБОВ НА «ОРЕШКАХ» НЕ ЛОМАЛИ
Штурмы финских населенных пунктов тоже были на нашем пути к Выборгу. Как ни странно, они оказывались для нас более легкими, чем вышеописанные штурмы завалов-засек. Притом что поселки были укреплены ничуть не хуже промежуточных полос.
Каждый населенный пункт окружался сетью дзотов и траншей, оборудовавшихся так, что они позволяли вести многослойный перекрестный ружейно-пулеметный огонь и прикрывали друг друга. Все дзоты имели телефонную связь между собой и с тыловыми позициями в поселке. Подвалы домов тоже были превращены в укрепленные огневые точки. Перед траншеями ощетинились полосы колючей проволоки.
И вот такие «крепкие орешки» мы брали гораздо легче, чем полосы завалов. Выйдя к такому населенному пункту, мы осматривались, а потом наши подразделения разделялись. Две роты нашего осназа с танками начинали окружать поселок по широкой дуге, а одна рота под прикрытием танков шла в лоб прямо на поселок. В окружение шли легкие Т-26, а нас вели на финские позиции средние Т-28.
Обработав беглым пушечным огнем пространство перед финскими траншеями, чтобы уничтожить мины, надолбы и проредить колючую проволоку, Т-28 медленно и уверенно ползли вперед. Танки били под основание домов и сугробов. Даже если снаряд не попадал в амбразуру дзота, он поднимал фонтаны земли, которые заваливали амбразуры, ошеломляли противника. Ну а мы бежали гурьбой за танками, как бегали за ними еще в первом наступлении на «линии Маннергейма». Главное было на последних метрах перед финскими траншеями не дать противнику возможности закидать наши танки бутылками с бензином. Патронов мы на этих метрах не жалели и гранаты швыряли без счета. А когда прорывались в траншею, то по ней уже растекались по всей финской обороне.
К этому времени обходные роты уже прорывались на флангах финнов. Этого они не выдерживали и. в страхе перед окружением и неминуемой последующей гибелью, бросали укрепления и начинали отходить. Словом, был «крепкий орешек» – и не стало…
Вот гак мы «грызли» одну за другой финские позиции на пути к Выборгу. Марши, мины, бои, засады, штурмы… Много чего было на этом пути, прежде чем, наконец, мы добрались до цели.
ШТУРМ ВЫБОРГА
В городе были сосредоточены последние наиболее боеспособные части финнов. Штурм города начался с мощнейшей артподготовки. Такого огня мы не видели даже на «линии Маннергейма». Артиллерии было приказано ввиду близкого мира израсходовать как можно больше снарядов. И артиллеристы постарались. Потом, под прикрытием этого огня, саперные части, включая и наш инженерный осназ, двинулись вперед, снимая мины и подрывая противотанковые надолбы.
Как только артиллерия перенесла огонь вглубь, под прикрытием танков пошла вперед пехота. Все как в десятках боев до этого. Ворвались на окраину города. Запомнились баррикады в Выборге. На окраине они были из огромных рулонов бумаги, за которыми прятались финские противотанковые пушки. Город был центром целлюлозно-бумажной промышленности Финляндии, вот и городили финны заграждения из того, что было под рукой. Вроде бы бумага, но, скрученная в рулон, она держала пули и осколки.
А в центре города баррикады были собраны из чего попало – нагромождение мебели, телег, досок и т.д. Не баррикады даже, а всего лишь легкие препятствия, единственная задача которых была чуть приостановить нашу атаку, чтобы финские пулеметы с верхних этажей могли нас обстрелять.
Горели деревянные перекрытия многоэтажных зданий, пламя с гулом рвалось из их окон и дверей. Чтобы избежать шквального финского огня на открытых пространствах улиц и площадей, мы продвигались по городу от дома к дому и внутри них. Мы либо врывались в здания через окна и двери первых этажей, либо танки пробивали для нас проломы в глухих стенах. А потом самым главным было пробиться на верхний этаж, где установлены финские пулеметы и сидят их артиллерийские наблюдатели. Таким образом, мы расчищали путь пехоте и «ослепляли» финские артиллерийские и минометные батареи, которые теряли возможность прицельно бить по нам. Как всегда, нас выручали наши автоматы Федорова. Они в таком бою вещь незаменимая. Как и в траншейном бою, не жалели гранат. Впереди граната, а ты за ней…
Вот так, шаг за шагом, среди дыма, огня, пыли и свинца мы медленно освобождали Выборг. А потом, когда вышли на окраину города, к нам прибежали связные от командования и сообщили, что в 12.00 необходимо полностью прекратить огонь, ибо с финнами заключен мир. Ровно в полдень в Выборге установилась звенящая тишина. После неимоверного грохота и рева штурма она была удивительной.
Мир… Мы побелили… Мы живы… Были удивление от этого и несказанная радость. Война закончилась…
-
-
-
Вступайте в нашу группу
«Отвага 2004»
-
-
-
