От автора. В 1960-х годах программа разработки малогабаритных (ранцевых) атомных фугасов для сухопутных войск США была совершенно секретной. Конечно же сегодня все приведенные в настоящей статье сведения и данные не составляют тайны, поскольку они в разное время были рассекречены и опубликованы в открытой печати. Уже к началу 1980-х годов отставание Советского Союза от Запада в вопросах ядерных технологий сократилось до нескольких лет. Совершенные ядерные взрывные устройства вроде тех, о которых рассказывается ниже, имеются в российском арсенале по меньшей мере именно с тех пор.
В отличие от эпизодов боев, которые навечно запечатляются в памяти их участников, мои воспоминания о некоторых деталях моей учебы, возможно, несколько затуманены, однако в целом нижеследующее повествование можно рассматривать как достаточно точное описание подготовки американских специалистов для осуществления специальных проектов в середине 1960-х годов.
Шел июнь 1966 года. День был жарким. Я радовался тому, что спрятался от полуденного зноя и опять приступаю к исполнению своих обязанностей в 1-й группе сил специального назначения после трудной командировки во Вьетнам.
В столовой меня увидел ротный сержант-майор Ридж и сказал: «Сержант Альбертсон, когда поешь, зайди ко мне в кабинет, у меня лежит предписание о твоем новом назначении». Утопив в широкой улыбке вечно торчавшую у него во рту сигару, Ридж направился в штаб.
В своем кабинете он спросил меня: «Альбертсон, как ты относишься к тому, чтобы в течение следующего месяца поработать в помещении, оборудованном системой кондиционирования воздуха?» Ухватившись за столь редкую возможность, я спросил: «А что я должен делать?» «Тебя отправят на курсы подготовки специалистов для осуществления специальных проектов, – ответил он. – Когда туда прибудешь, все узнаешь. На время учебы тебя откомандировывают из нашей роты, ты будешь здесь только ночевать. До конца обучения ты никому не подчиняешься независимо от звания, кроме твоих будущих наставников. Ты обязан присутствовать на построениях роты. Все свободное от занятий время ты можешь использовать по собственному усмотрению.. Внезапно став абсолютно серьезным, Ридж встал и наклонился ко мне через стол: «Но учти! Если ты не оправдаешь надежд, какой-нибудь генерал лично оторвет тебе башку».
В следующий понедельник в одном из затерянных уголков острова я вместе с 11 другими офицерами, сержантами и рядовыми сил специального назначения США рассматривал небольшую прямоугольную огороженную территорию, в центре которой стояло единственное одноэтажное железобетонное здание без окон. В двухрядной ограде из кольчужной проволочной сетки, поверх которой была натянута концертина (проволочная спираль), были устроены всего одни ворота. Снаружи ограды висели щиты с надписью Вход запрещен – собственность правительства США. На внутреннем ряду можно было видеть ярко-красные таблички «Высокое напряжение». Ворота охраняли двое часовых с винтовками М16.
После процедуры оформления допуска на объект нас проводили в здание, где оказался лифт с большой кабиной. Понятно, что в одноэтажном здании наверх ехать некуда. Мы спустились вниз на несколько этажей. Когда открылись двери кабины, мы оказались в ярко освещенной комнате размерами 20×20 футов (6×6 м), где стояли небольшая трибуна и с десяток стульев. Справа от трибуны находился типовой армейский стенд для размещения учебных пособий, а слева, на подставках, под холщовыми покрывалами — два предмета странной формы.
Молодой майор с эмблемами специалиста по вооружению скороговоркой представился. Прошло совсем немного времени, и он сбросил покрывала со странных предметов: «Перед вами два образца самого совершенного индивидуального оружия пехоты – малогабаритные атомные фугасы. В одном используется заряд имплозивного типа, а в другом – пушечного типа». Без всякой паузы он продолжал: «Правильно, джентльмены, это – атомные бомбы. В ближайшие четыре недели вам предстоит научиться готовить фугасы к транспортировке, устанавливать их, взрывать и, если возникнет необходимость, ликвидировать эти заряды».
Мы были ошеломлены. Я никогда не думал, что существуют атомные фугасы столь малых размеров. Как квалифицированный специалист-подрывник сил специального назначения я чувствовал, что начинает сбываться моя давнишняя мечта: я научусь готовить и осуществлять сверхмощные взрывы. При производстве расчетов на подрывные работы не надо будет больше беспокоиться, что не хватит взрывчатки. Отойди в сторонку, генерал Джек Д.Риппер, пехота идет!
Нагасаки в рюкзаке
Майор продолжал: «Все, что касается вашей подготовки, имеет гриф «Совершенно секретно». Запрещается разглашать: сам факт существования этих фугасов; то, что подготовка осуществляется на японской земле; любые характеристики фугасов, в том числе вес и мощность заряда, а также физический принцип действия; процедуры подготовки боеприпасов к боевому применению: требования к целям для удара; процедуры сброса фугасов на парашюте и доставка к месту боевого применения; и последнее, но не менее важное, все действия, которые необходимо предпринять в боевой обстановке для ликвидации этих зарядов в случае, когда возникнет реальная угроза их обнаружения и захвата противником».
На его лице появилось суровое выражение: «Помните также, что, если в ближайшие 50 лет вы раскроете рот и связанные с вашей подготовкой обстоятельства приведут к международному инциденту с японцами, правительство США сделает все возможное, чтобы вас найти и засадить в тюрьму, где вы будете оставаться до тех пор, когда Голдуотера выберут президентом». Мы ему поверили.
Нам предстояло учиться на образцах фугасов, которые во всех отношениях были идентичны боевым образцам, за исключением того, что в них не было делящихся материалов. Часовые механизмы (реле времени) были настоящими, равно как и заряды обычного взрывчатого вещества, служившие для инициации ядерного деления, и все детонаторы.
Майор рассказывал дальше: «Существует высокая вероятность того, что в ходе обучения вы совершите ошибку, которая приведет к вашей гибели. Если такое случиться, вышестоящее командование ничего не узнает. После того, как мы смоем ваши останки со стен, они в гробу под звездно-полосатым флагом будут отправлены на родину с сопроводительной, где будет сказано: «Погиб вовремя обучения».
Нас разделили на две учебные группы по шесть человек; каждой группе дали по фугасу. Обучение в течение всех четырех недель проходило в этой небольшой комнате. В конце учебной программы мы с обоими фугасами совершили реальный прыжок с самолета с принудительным раскрытием парашюта в зоне выброски Йомитан. После приземления мы должны были подготовить наши боеприпасы к боевому применению. За всеми нашими действиями наблюдала комиссия из Пентагона, в задачу которой входила оценка всех процедур подготовки фугасов к взрыву, чтобы заранее выявить потенциальные проблемы, которые могут возникнуть в реальной боевой обстановке. Все было понятно: если кто-то из нас допустит ошибку, отвечать придется генерал-майору и по цепочке всем нижестоящим, включая нас.
Знание ядерного оружия
Ранцевый атомный фугас имплозивного типа имел мощность 0,2 кт (1 кт = 1000 тонн тринитротолуола). Этот боеприпас весом около 19 кг обладал разрушительной мощью, эквивалентной 200 т тринитротолуола. Для перевозки такого количества обычной взрывчатки потребовалось бы более 88 полуторатонных грузовых автомобилей с прицепами грузоподъемностью 0,75 т.
 |
 |
Эти цифры производят большое впечатление, особенно с учетом того, что теоретически один человек способен тайно доставить такой боеприпас в населенный район, который необязательно имеет военную ценность. Точность доставки боеприпаса к цели в данном случае не играет столь большой роли, как для ручной гранаты или напалмовой бомбы. Не удивительно, что страны свободного мира столь сильно озабочены проблемой распространения ядерных материалов.
Больший из двух наших фугасов именовался ядерным взрывным устройством пушечного, или Т-типа. Сброшенная на Хиросиму бомба «Малыш» относилась к этой же категории взрывных устройств, но была значительно больше по размерам и мощности заряда. Когда в последующие годы мне приходилось беседовать с бывшими военнослужащими сил специального назначения США, которые не проходили подготовки для осуществления специальных проектов, выяснилось, что о существовании ранцевого атомного фугаса пушечного, или Т-типа почти никто из них не знал.
Освоив определенные этапы программы подготовки, наши учебные группы поменялись фугасами, и все началось сначала. Каждая группа в свою очередь делилась на три «взводящие» пары (здесь идет речь о постановке взрывателей на боевой взвод), и каждый человек из пары по очереди осваивал установку реле времени, взведение взрывателей, постановку взрывателей на предохранитель и ликвидацию зарядов применительно к фугасам обоих типов, в то время как остальные курсанты внимательно наблюдали за его действиями и комментировали их.
Все процедуры для каждого фугаса имели последовательную нумерацию. Каждое движение предплечья, руки и пальца оператора должно было выполняться в определенном положении тела, какие бы то ни было отступления от предписанного порядка исключались. Если ты неправильно клал палец, приходилось повторять всю последовательность операций снова, и снова, и снова… Если ты выполнял какую-либо операцию не в той последовательности или, что еще хуже, забывал ее выполнить, то получал страшный нагоняй. Ты зубрил наставление и практиковался, затем снова зубрил – и снова практиковался.
Так продолжалось три недели, пока мы понемногу научились взводить взрыватели, ставить взрыватели на предохранитель и ликвидировать заряды. Каким бы интересным все это ни казалось поначалу, нам невероятно наскучили монотонность и механический характер работы.
Каждый из фугасов был снабжен двумя реле времени. Установку первого реле времени (день недели, час, минута) следовало произвести в момент начала цикла взведения взрывателей: второе реле времени устанавливалось на нужное время (день недели, час. минута) взрыва. Установка второго реле времени находилась в определенной зависимости от установки первого. Максимальный временной интервал между ними составлял 7 суток.
Каждый из двух операторов, выполняющих взведение взрывателей, заранее заучил на память свою последовательность операции для трех циклов. При вводе цифр в реле времени пара операторов поочередно устанавливала по одной цифре: сначала один из них вводил свою первую цифру, затем второй устанавливал свою первую цифру, и так далее. После введения и блокировки всех шести цифр требовалось установить главный цифровой блокиратор в положение «Включен». Завершающая операция цикла взведения взрывателей – перевод окрашенного в красный цвет главного рычага взрыва в нижнее положение (для фугаса имплозивного типа) или вдавливание в корпус и поворот против часовой стрелки главного стержня взрыва (для фугаса пушечного, или Т-типа).
Постановка взрывателей на предохранитель является более сложным циклом и выполняется не в обратной последовательности операций взведения. Я подозреваю, что боевые образцы фугасов могли быть снабжены элементами необезвреживаемости, которые вызывают взрыв боеприпаса при попытке поставить взрыватели на предохранитель.
Самым чарующим аспектом цикла взведения взрывателей была необходимость учитывать при установке реле времени так называемое «окно взрыва» (вероятное отклонение фактического времени взрыва от заданного в ту или иную сторону). Чем дольше работает реле времени, тем больше накопленная ошибка показаний. В экстремальном случае, когда разность установки двух реле времени составляет 7 суток, взрыв может произойти за 5 часов до – или через 5 часов после – заданного срока. «Окно взрыва» в 10 часов может ограничить возможности оперативного применения фугаса. К примеру, если хотят, чтобы взрыв конкретного железнодорожного моста был произведен одновременно с началом воздушно-десантной операции, отсутствие уверенности в том, что взрыв произойдет в нужное время, может помешать применению такого боеприпаса по соображениям необходимости обеспечения координации действий и передвижения войск.
Я имел неосторожность спросить, почему мы создали столь совершенные и легкие средства массового поражения и не сумели снабдить их достаточно точными часовыми механизмами. Вопрос прозвучал некстати. Меня обвинили в том, что я проявляю чрезмерно эмоциональные реакции, являюсь смутьяном и предупредили: «Альбертсон, получше осваивай учебную программу. Такая вот получается логика в наш ядерный век.
Существовали жесткие ограничения на выбор цели для удара. Прежде всего учитывалась вероятность потерь среди мирного населения. Поскольку мы опасались массовых протестов у себя дома и за рубежом, если атомные взрывы повлекут большие человеческие жертвы, было запрещено применять фугасы в густонаселенных районах.
Второе правило требовало, чтобы фугас любого типа обеспечил 90-процентное уничтожение цели, и это правило было абсолютно незыблемым. Из-за требования 90-процентного уничтожения приходилось исключать из числа возможных целей для удара все плотины, длина которых превышает 70 футов (21 м), и многие мосты, поскольку радиус поражения взрывной волной у поверхности был равен всего 1/4 мили (400 м).
Третье ограничение касалось времени, которое было необходимо для тайного проникновения диверсионной группы к месту установки фугаса и ее возвращения обратно. Во время подготовки диверсионная группа состояла из шести человек. Были установлены следующие временные нормативы: фугас мог находиться во взведенном состоянии на территории противника не более 3 суток, а время пребывания диверсионной группы за линией фронта ограничивалось 6 сутками. Существовали опасения, что противник может обнаружить группу и захватить фугас и/или кого-либо из членов группы.
Если бы противник обнаружил диверсионную группу, и возникла непосредственная опасность захвата фугаса, мы должны были ликвидировать боеприпас, используя для этого встроенный самоликвидатор (который разрушал конструкцию, не вызывая атомного взрыва) или же осколочно-фугасные и зажигательные ручные гранаты. В этом взрыве должны были погибнуть также лица, которые являлись носителями информации о данной системе оружия или знали коды взведения взрывателей. Таково было постоянно действующее распоряжение, и каждый участник диверсионного рейда полностью осознавал его необходимость. Фугас обязательно нужно было уничтожить или сделать совершенно неузнаваемым, и ни один человек, полностью осведомленный о характере боевой задачи, не должен был попасть живым в руки противника.
При выборе целей для удара обязательно учитывался фактор радиоактивного заражения местности при выпадении осадков. Оба наших фугаса были очень «грязными» (вызывали сильное радиоактивное загрязнение) при любых вариантах их установки и композиции цели, что можно было рассматривать в одних случаях как положительный, а в других – как отрицательный фактор. Когда Пентагон изучал вопрос о возможности применения одного из таких фугасов во время войны во Вьетнаме, радиоактивное заражение имело первостепенную важность. Был предложен план использования одного из таких боеприпасов для воспрещения противнику передвижения через перевал Мугиа на Тропе Хо Ши Мина – стратегическое дефиле на границе Лаоса и Северного Вьетнама. Взрыв фугаса вызвал бы мощные обвалы и оползни, которые перекрыли бы перевал. В сочетании с высоким уровнем радиоактивного заражения обвалившиеся горные породы сделали бы перевал Мугиа непригодным для использования на многие годы. К счастью этот план не был реализован.
Подготовка фугасов двух типов к сбросу на парашюте осуществлялась различным образом. Боеприпас имплозивного типа весом 42 фунта (19 кг), имевший форму пивного бочонка, укладывался в специальный исключительно прочный алюминиевый контейнер черного цвета. Все свободные полости внутри контейнера были заполнены полиуретаном. Полностью собранный боеприпас точно ложился в свою колыбель. Если при падении контейнера оболочка из тринитротолуола вокруг заряда U-235 давала трещину, то в дальнейшем атомный взрыв становился невозможным. Контейнер разрабатывался с учетом необходимости его подвески на спину парашютиста, совершающего прыжок с принудительным раскрытием парашюта. Полный вес контейнера с фугасом внутри не превышал 70 фунтов (31,75 кг).
В отличие от фугаса имплозивного типа, фугас пушечного, или Т-типа, весивший 120 фунтов (54.4 кг), создавался с расчетом его транспортировки в разобранном виде. При необходимости сброса на парашюте разобранный фугас распределялся по трем рюкзакам, которые подвешивались на спины трем парашютистам. В один рюкзак укладывались три кольца U-235 в форме пончика; другой вмещал ствол из стали и титана вместе с 5-дюймовым (127-миллиметровым) пустым внутри основанием; в третьем рюкзаке находились узлы взрывателей и часовых механизмов. Каждый отдельный элемент внутри рюкзака был уложен в полиуретановый контейнер соответствующей формы. Рюкзаки были приспособлены к подвеске на спине парашютистов, совершающих прыжок с принудительным раскрытием парашюта. Так как физический принцип подрыва боеприпаса данного типа предъявляет менее жесткие требования, меры защиты элементов конструкции от повреждения при падении не были настолько критичными, как в случае с боеприпасом имплозивного типа.
В то утро, когда мы готовились совершить свой первый прыжок с парашютом, погода была тихой, воздух влажным, а небо затянуто облачностью. Две наши учебные группы были доставлены на грузовике на авиабазу ВВС США Кадена. Мы получили парашюты и погрузились на самолет С-130. Полчаса перед взлетом были потрачены на то, чтобы надеть и подогнать лямки парашютов и рюкзаков. Впервые за мою военную службу мне пришлось надевать парашют Т-10 внутри самолета.
Мы покинули самолет через хвостовой створчатый люк на высоте1000 футов(300 м). Проверяющие офицеры прыгали последними и без груза. Десантирование прошло без всяких осложнений, а в зоне выброски Йомитан любой прыжок без неприятностей считается отличным. Мне нравилось прыгать с самолета С-130 через хвостовой створчатый люк; в течение четырех с половиной секунд ты испытываешь ощущения, которые подобны ощущениям человека, оказавшегося в оторвавшейся кабине лифта. Поскольку я не входил ни в одну из «взводящих» пар, то прыгал налегке, имея стандартное боевое снаряжение и винтовку М16.
Приземлившись, я сбросил парашют, отцепил винтовку, вставил магазин, дослал патрон в патронник и двинулся в заранее намеченную точку, чтобы присоединиться к ранее доставленным сюда военнослужащим, которым была поставлена задача охраны и обороны зоны выброски. Нам был дан строгий приказ никого не пропускать, а при необходимости применять оружие на поражение. Через час за мной прислали грузовой автомобиль. Из него выскочил майор, который руководил нашей подготовкой, приказал мне разрядить оружие, забрал у меня винтовку и магазин, сосчитал патроны и сказал: «Благодарю, Альбертсон. Все прошло великолепно». Моя специальная подготовка завершилась вот таким неожиданным образом, и с тех пор я никогда и ничего о ней не слышал.
Во время классных занятий один из курсантов спросил, имеются ли на складе в Окинаве боевые атомные фугасы. Вопрос, конечно, интересный. Но инструктор не ответил ни да, ни нет, ибо любой ответ можно было интерпретировать как нарушение Договора о ядерном оружии с Японией.
Я полагаю, что в 60-е годы все «пехотное» атомное оружие, которое могло использоваться на Корейском театре военных действий, хранилось на складах в Южной Корее, а те фугасы, которые предназначались для использования во Вьетнаме, были заскладированы на авиабазе ВВС США Кларк, Филиппинские о-ва. Я могу лишь гадать, как выглядят современные малогабаритные ядерные фугасы и как они программируются. Надо полагать, что все миниатюризовано и компьютеризовано, а ввод информации осуществляется в дискетной форме. Вполне вероятно, что для взведения взрывателей сегодня используются электронные схемы считывания отпечатков пальцев или анализа речи оператора. Запоминание кодов больше не нужно. Ядерная физика не могла измениться, разве что выход энергии на фунт U-235 стал больше, или боеприпас стал «чище». Однако одно изменение не могло не произойти: я имею в виду точность хода этих чертовых часовых механизмов.
Решение комитета начальников штабов США и Белого дома об организации подготовки сержантского и рядового состава сил специального назначения по вопросам боевого применения оружия такой сложности и разрушительной мощи в 60-х годах является свидетельством признания высокого профессионализма «зеленых беретов». Нигде вы не увидите ничего похожего, когда сержанта сверхсрочной службы обучают владению такого рода оружием. Если бы вдруг наши военные дела пошли из рук вон плохо, то этим парням приказали бы спрыгнуть на парашюте за линией фронта, установить и взорвать свои атомные фугасы, а если потребуется, пожертвовать собственной жизнью, чтобы избежать плена – и они бы это совершили.
Роджер Л. Альбертсон окончил в июне 1964 года курсы подготовки личного состава сил специального назначения США по инженерной специальности и был направлен для прохождения службы в 1-ю группу сил специального назначения, которая была дислоцирована на о. Окинава, Япония. Он побывал также во Вьетнаме в качестве временно прикомандированного к команде А-323, которая под руководством тогда майора Чарли Беквита осуществляла проект «Дельта».
Общие сведения о принципах действия и устройстве ядерных боеприпасов
Взрыв атомной бомбы происходит вследствие того, что в процессе цепной реакции деления критической массы делящегося материала мгновенно высвобождается огромная энергия практически во всех известных ее формах. Цепная реакция начинается, когда свободный нейтрон, ударяя в ядро атома делящегося материала, расщепляет его, а высвобождающийся нейтрон этого ядра, в свою очередь, расщепляет следующее ядро, и так далее. Цепная реакция является самоподдерживающейся, нарастая по экспоненциальному закону. U-235 является сравнительно редким, но все же встречающимся в природе изотопом химического элемента уран. Этот изотоп используют в ядерных взрывных устройствах потому, что ядра его атомов легко расщепляются при бомбардировке нейтронами. Фактически его атомы настолько слабо связаны, что многие из них непрерывно распадаются сами по себе в процессе естественного распада. Поэтому, если соединить вместе достаточное количество (минимально 30–40 фунтов, или 13,6–18,1 кг) U-235 высокой очистки, масса может стать критической без всякой инициации извне. Свободный нейтрон, ударяя в ядро атома U-235, превращает его в неустойчивый изотоп U-236; U-236 мгновенно распадается, высвобождая свои нейтроны; эти нейтроны образуют из окружающего U-235 добавочное количество U-236; дальше реакция нарастает по экспоненциальному закону.
В ядерных реакторах такая реакция является управляемой: контроль осуществляется с помощью специальных экранов, которые позволяют вылетать строго определенному числу нейтронов, необходимому для поддержания реакции. Критическая масса образуется в случае, если количество делящегося материала достаточно для того, чтобы выделяющиеся в процессе естественного распада U-235 нейтроны могли попадать в другие ядра, расщепляя их, вместо того, чтобы свободно вылетать через широкие промежутки между и внутри атомов. В ядерных взрывных устройствах используются определенные способы усиления процесса цепной реакции: материалы – «нейтронные доноры», которые мгновенно высвобождают дополнительные нейтроны; некоторые металлы, выполняющие функцию нейтронного экрана, который возвращает вылетающие нейтроны обратно, чтобы те через какое-то время (измеряемое наносекундами) расщепили очередное ядро. В ядерных бомбах применяются инициаторы, обеспечивающие начало цепной реакции. Известны механизмы инициации двух типов. В боеприпасах пушечного типа две массы U-235, каждая из которых в отдельности меньше критической, мгновенно соединяются воедино, образуя критическую массу. В боеприпасах имплозивного типа с помощью взрыва заряда обычного взрывчатого вещества масса U-235 (минимально 20 фунтов, или 9,07 кг) мгновенно обжимается, при этом промежутки между атомами U-235 значительно сокращаются.
Вследствие резкого сокращения промежутков между атомами безобидная в обычных условиях масса U-235 при нормальном процессе распада превращается в критическую.
Мы изучали фугас имплозивного типа, который имел принципиально тот же механизм инициации, что и сброшенная на Нагасаки, Япония, плутониевая бомба « Толстяк». Фугас в форме небольшого бочонка серо-голубого цвета имел вес около 42 фунтов (19 кг). Диаметр фугаса в средней части составлял около 16 дюймов (40,6 см), а его высота – около 24 дюймов (60,9 см). В корпусе фугаса находилась шаровидная масса U-235 (около 19 фунтов, или 8,61 кг), внутри которой помещалось небольшое количество бария в «золотом футляре». Барий при его бомбардировке нейтронами урана становится донором нейтронов, а золотая оболочка вокруг него предотвращает вылетание нейтронов бария наружу, пока они не ударят в очередное ядро. Масса U-235 в свою очередь была заключена внутри отформованной сферы тринитротолуола весом 20 фунтов (9,07 кг). Для подрыва заряда тринитротолуола использовались 36 электрических детонаторов. Боеприпас был полностью автономным и предназначался для транспортировки в боевой обстановке одним человеком, однако для взведения взрывателей требовалось два оператора.
В малогабаритном атомном фугасе пушечного типа для инициации ядерного взрыва используется заряд обычного взрывчатого вещества, который проталкивает имеющую форму цилиндрической пробки U-235 внутри ствола из стали и титана вниз, в свободную сердцевину более значительной массы U-235, имеющей форму пончика, которая размещается е основании фугаса. При соединении воедино двух масс U-235, при строго определенных условиях, суммарная масса U-235 становится достаточно большой, чтобы превратиться в критическую. Этот фугас черного цвета имел высоту около 28 дюймов (71,1 см) и вес в собранном виде около 120 фунтов (54,4 кг). Мощность заряда этого фугаса была несколько больше 0,2 кт. Фугас разбирался на три составные части и требовал для транспортировки в боевой обстановке трех человек, хотя для взведения взрывателей были нужны два оператора.
