26 января 2012 года в новостях АТР-ТАСС прошла странная информация: «Многоцелевая атомная подлодка (АПЛ) «Северодвинск» типа «Ясень» будет принята на вооружение ВМФ в этом году после производства необходимых самонаводящихся торпед … сообщил ИТАР-ТАСС источник в оборонно-промышленном комплексе РФ… сама подлодка … уже давно прошла заводские ходовые испытания … ответственность … несет предприятие «Дагдизель».
Во-первых – за два уже состоявшихся до этого выхода в море многоцелевой атомной подводной лодки «Северодвинск» проекта 885 «откатать» всю программу заводских ходовых испытаний фактически нереально. Это требует сложной кропотливой, и к сожалению длительной работы всех участвующих – разработчиков, строителей, контрагентов, флота … И это вполне объективный процесс, ведь речь идет о первой АПЛ ВМФ действительно, полностью, 4 поколения, имеющей мощный и очень сложный гидроакустический комплекс (ГАК), крайне высокие требования по малошумности, многие уникальные системы (в отличии, например от АПЛ проекта 955, где была преемственность и использование значительного задела 971 проекта). Так что информация о том что АПЛ «Северодвинск» «уже давно прошла заводские ходовые испытания» вызывает, скажем так, определенный скепсис …
Во-вторых, сама формулировка «дело за производством потребных торпед: как только они будут созданы и успешно пройдут испытания» говорит о том что эти торпеды «еще не разработаны». Тогда, простите, где универсальная глубоководная торпеда (УГСТ)»Физик» мелькавшая (в очень ограниченном количестве) на сайте Госзакупок еще лет 5 назад? Разработчик торпеды УГСТ «Физик» – ОАО «Мортеплотехника», входящее в ОАО «Концерн морское подводное оружие – Гидроприбор». Может быть ОАО «Дагдизель» ее не произвел? Однако о подготовке с 2002 г. серийного производства УГСТ заявляло в СМИ совсем другое предприятие – завод «Двигатель» входящий в состав все того же ОАО «Концерн морское подводное оружие – Гидроприбор».
В-третьих, уж совсем не выдерживает критики «пассаж» АРМ-ТАСС о том что «Дагдизель» «выпускал торпеды которыми была вооружена АПЛ «Курск», погибшая при их взрыве …». Про первопричину самого события здесь не будем, однако «событие №1» (по терминологии ГК ЦКБ МТ «Рубин» Спасского И.Г.) связано с торпедой 65-76А, разработчиком которой являлся ЦНИИ «Гидроприбор», а изготовителем Машиностроительный завод им. Кирова в г.Алма-Ата (Казахской ССР). «Дагдизель» был одним из производителей торпеды УСЭТ-80, которая, в плане взрывопожаробезопасности в данной катастрофе показала себя с самой наилучшей стороны.
Какой напрашивается вывод? Данная «информация» АРМ-ТАСС (полученная от «источника в ОПК») не имеет отношения к реальности, а с учетом непростой ситуации складывающейся вокруг морского подводного оружия (МПО) и фирм его разработчиков, имеет явно выраженный «заказной» характер. Приходится сожалеть о публикацией этой непроверенной «информации» солидным информационным агентством.
Однако данная информация ставит другой вопрос – так какие торпеды нужны «Ясеню»? Отмечу что вопрос этот гораздо шире, и требует освещения еще ряда смежных вопросов.
Однако начнем с торпед.
Для примера – взгляды ВМС Индии на новые тяжелые торпеды (статья Lt General (RETD) Naresh Chand в SP’s NAVAL FORCES 6/2009 ):
• скорость 50 уз
• дальность 40 км
• радиус реагирования системы самонаведения (в благоприятных условиях) 5 км
• длина провода телеуправления 50 км
Для ВМФ РФ эти требования нуждаются в дополнении с учетом появления таких целей как фрегаты LCS со скоростью до 40-45 уз. Для поражения таких целей требуются высокие транспортные характеристики торпед, как по скорости, не менее 55-60 уз, так и дальности. Данная «планка требований» сегодня и в среднесрочной перспективе для нас выполнима только на тепловой энергетике (торпеда УГСТ «Физик»).
Мнение ведущих специалистов ЦНИИ «Гидроприбор» «если бы после принятия на вооружение ВМФ электроторпеды УСЭТ-80 финансировались работы в электрическом направлении, мы сейчас могли бы иметь торпеду, соизмеримую по ТТХ с тепловой» высказанное в статье «Пример необоснованной критики. Создатели отечественного торпедного оружия возмущены и протестуют» (№45), к сожалению, реальных оснований (мощных отечественных серийных батарей на паре алюминий-окись серебра) под собой не имеют. Возможно на мнение специалистов ЦНИИ «Гидроприбор» повлияло наличие в составе ОАО «Концерн морского оружия – Гидроприбор» крупного предприятия занимающегося выпуском батарей –завода «Уралэлемент». Однако реальный результат данного мнения – отечественная торпеда ТЭ2 обладающая в сравнении современными западными электрическими торпедами много худшими ТТХ (именно по отсутствию у нас мощных батарей).
Здесь нельзя пройти мимо еще одного вопроса тепловой энергетики – слухов о токсичности применяемого топлива. Бывший замначальника УПВ ВМФ СССР Гусев Р.А.писал: «В создании тепловой силовой установки для универсальных торпед с ТТХ «на паритет» на однотипном, что и у американцев, однокомпонентном унитарном топливе, мы хладнокровно опоздали и, самое главное, надолго дискредитировали саму идею применения этого топлива. … Мы пространно рассуждали о степени ядовитости паров этого топлива, возможной следности торпед при определенных ракурсах и еще о разных ученостях, а американцы клепали и клепали торпеды».
Ведущие специалисты ОАО «Мортеплотехника» Гуров В.Ф. и Санников Ю.И.: «Существующее в некоторых кругах ВМФ мнение о высокой токсичности топлива чрезвычайно преувеличено. При эксплуатации торпед личный состав ВМФ может столкнуться с проблемой токсичности топлива только в аварийной ситуации при разгерметизации топливного резервуара. Заметим, что за 40 лет обращения с топливом в ОАО «НИИ мортеплотехники» не было ни одного случая профессионального заболевания или отравления, несмотря на многократный прямой контакт с топливом. Торпедное оружие США, использующее топливо Otto-Fuel II, эксплуатируется в десятках стран мира на всех континентах».
Однако самым ярким примером малой токсичности унитарного топлива являются воспоминания Бердического С.И. в 3 томе «ЦНИИ Гидроприбор и его люди» о работах по теме «Связка» (попытке создания в середине 70х годов мощного торпедного двигателя из «связки» 6 двигателей ДП-294 – нашей копии двигателей американской торпеды Mk-46). Обоснованность, здравый смысл самой работы, когда вместо одного мощного оптимизированного двигателя пытаются реализовать «связку моторчиков» не будем. Однако наиболее интересны подробности «махровых» нарушений мер безопасности по обращению унитарным топливом практиковавшиеся в ЦНИИ «Гидроприбор» в это время. Например, автор, неоднократно, не имея возможности даже помыться, ходил несколько дней подряд полностью облитый «отработкой» масла и топлива после технического обслуживания торпеды с моря. Тем не менее , каких-либо серьезных последствий для здоровья Бердического С.И. не было.
Да, последнее поколение западных электрических торпед практически догнало тепловые по транспортным характеристикам, но повторюсь – «их батарей» сегодня и в ближайшем будущем в нашем распоряжении нет. Задача ближайщей перспективы может и должна решаться тепловой энергетикой. Работы по электрическому направлению сегодня должны вестись в порядке глубокой модернизации ранее выпущенных изделий. Появятся у нас мощные батареи – тогда и «электрическая альтернатива» торпед будет рассматриваться наравне с тепловыми.
Очень жесткие требования ставятся к телеуправлению – возможность стрельбы на большие расстояния многоторпедными залпами с широкополосной линией связи (оптоволоконное телеуправление). В качестве примера можно привести торпеду DM2A4 (ФРГ) имеющую 60 км оптоволоконного провода на торпедной катушке. Шланговое телеуправление позволяет ПЛ ФРГ стрелять многоторпедными залпами ,в том числе и на самых малых глубинах имея минимальные ограничения в маневре. Характерно, что на ПЛ проекта 212 на рулях были натянуты специальные троса, для исключения попадания в гребной винт провода телеуправления при маневрировании ПЛ. Для наших дизель-электрических ПЛ, «стреноженных» устаревшей конструкцией телеуправления с буксируемой катушкой, это звучит как фантастика! И здесь, кстати, возникает вопрос – какие телеуправляемые торпеды попадут на борт наших новых «варшавянок» (проекта 6363) для Черноморского флота.
Однако у некоторых специалистов существует мнение, что торпеда является «оружием ближнего боя», и высокие транспортные характеристики ей «не особо нужны», мол пусть на «большую дистанцию работают ракеты». Сторонники этого мнения не понимают современных условий подводной войны, резко (на рубеже 90х-2000х годов) возросших возможностей противолодочных систем, особенно авиации.
Если раньше дальность действия активных РГАБ измерялась несколькими километрами, то подводная лодка «обозначив себя», например, пуском ракет могла скоростным броском «отскочить» от этой точки, выйдя за пределы обнаружения активных буев. Последующий переход на скрытный режим движения против пассивных РГАБ обеспечивал ПЛ неплохие шансы на уклонение (конечно зависело это от шумности ПЛ, расстояния между РГАБ и условий). Однако уже в начале 90х годов появились активные низкочастотные РГАБ (например, английский EAS) обеспечивавшие «подствет» поля пассивных буев низкочастотным сигналом с малым затуханием в воде. Дальности обнаружения ПЛ возросли грубо на порядок (и этот факт никак не зависит от шумности ПЛ!). Таким образом, в условиях современной противолодочной обороны, вероятность уклонения ПЛ после пуска ракет резко снизилась. В этих условиях роль скрытной торпедной атаки с больших дистанций не только не уменьшилась, но и возросла! И главное здесь именно скрытность, скрытность которая требует стрелять с больших дистанций многоторпедными залпами в условиях неточного целеуказания.
Кроме того – развитие противолодочных средств «уже вчера» требует «промежуточного носителя подводного оружия» – боевого необитаемого подводного аппарата (НПА). Считаю что при всех наших проблемах технологические возможности создания такого НПА есть уже сегодня.
Уместно вспомнить, что по мнению ряда крупных специалистов США в области подвойной войны, главной особенностью 4 поколения ПЛ в недалеком будущем станет широкое применение НПА различного назначения ,и работы по этому направлению в США ведутся широким фронтом.
Возросшие возможности систем освещения обстановки увеличивают дистанцию «дуэлей» между ПЛ, и в этих условиях значительное преимущество перед тяжелыми торпедами получает скоростное подводное оружие, в первую очередь противолодочные ракеты (ПЛР), а точнее противолодочные ракетные комплексы (ПЛРК). По данному направлению у нас имеется и замечательный советский задел, в котором мы значительно обошли «оппонентов».При важно чтобы этот комплекс был именно «тактическим» а не «техническим», как это было для ПЛРК разработки СССР, когда некоторые «мелочи» (например эргономические нюансы использования некоторых средств целеуказания) могли существенно ограничивать возможности ПЛР. То есть крайне важна оптимизация вопросов обнаружения – целеуказания – поражения в комплексе.
Что касается вопросов обнаружения целей и целеуказания (в связи с традиционным отставанием нас в этих вопросах) то, по мнению автора, задача применения оружия на большую дистанцию может и должна быть разрешена для большинства тактических ситуаций действий сил ВМФ. Вопрос этот достаточно объемный и требует как минимум отдельной статьи. Однако, с учетом того что по нему (и применению противолодочных ракет – ПЛР) прозвучали критические замечания в статье А.Н.Луцкого «Срочно требуются подводные роботы и противоторпедная защита» (№32): «ПЛР 86р и 83р. Да, скорость и дальность у них хорошие, но где взять целеуказание (ЦУ)? …», и особенно с учетом «Естественно, приоритет в дальности взаимного обнаружения (с учетом шумности и ракурса) и в первом залпе в пользу неприятеля. Кроме того, позиции его стрельбы оказываются вне пределов эффективной дистанции нашего ответно-встречного двухторпедного залпа» (там же), вопросов обнаружения и целеуказания оружию необходимо коснуться хотя бы вкратце.
Взаимные дальности обнаружения подсистемами шумопелегования ГАС подводных лодок сегодня могут составлять от нескольких десятков километров до нуля (то есть столкновения ПЛ). Это требует особого внимания к активным средствам освещения обстановки – гидролокаторам, как к средству обеспечивающее гарантированное вскрытие обстановки и целеуказания в бою. Применение некоторых современных подходов, например, широкополосных сигналов, обеспечивает надежную помехоустойчивость. Сегодня, также, резко возросли возможности современных гидролокаторов по освещению обстановки в условиях сложной гидрологии.
Применение ПЛ в бою активных средств освещения обстановки (гидролокатора) нарушением скрытности уже не является, – в ситуации когда на нас идут торпеды скрытности уже нет, и лучший способ ее восстановить – точным применением оружия уничтожить противника. И в этом крайне важна роль эффективного широкополосного гидролокатора и скоростного подводного оружия – противолодочных ракет. Ряд проблемных вопросов по их эффективному применению в условиях недостаточно точного целеуказания имеют решения.
Скрытность нашей ПЛ при использовании активных средств может быть существенно повышена применением средств освещения обстановки с подводных роботов или системы освещения обстановки (СОПО) на ТВД.
Комплекс средств противоторпедной защиты (ПТЗ).
Вследствие отставания в скрытности и акустике отечественных ПЛ, у нас сформировался «комплекс неполноценности»: «малошумность это все» и «кто первый обнаружил – тот и победил». Причем наш «вероятный противник» во времена холодной войны делал все что бы данный «комплекс неполноценности» утвердить и закрепить.
Для себя же проблему «первого залпа противника» ВМС США решили еще в середине 50х годов – наличием большого боекомплекта эффективных средств противоторпедной защиты – гидроакустического противодействия (СГПД) обеспечивавшие, при своевременном их применении, надежное уклонение от внезапной атаки противника. Характеристики ГАС (в том числе активных трактов) и оружия обеспечивали эффективное ответное применение оружия при продолжении боя с большой дистанции. Одной из причин исключительного внимания ВМС США к СГПД было значительное отставание в скрытности первых ПЛА от дизель-электрических ПЛ (ДЭПЛ). то есть первый залп в большинстве случаев был за ДЭПЛ. А наличие большого количества ДЭПЛ в составе ВМФ СССР ставило вопрос выживания в дуэльных ситуация ПЛА ВМС США крайне остро. Соответственно, с середины 50х годов ВМС США был выработан ряд мер для разрешения этой ситуации (в первую очередь СГПД), и с конца 50х годов решив проблему «дуэлей» с малошумными ПЛ (ДЭПЛ), ВМС США прекратили их строительство.
К большому сожалению, в ВМФ СССР это должным образом воспринято не было. Ряд вопросов есть как к эффективности некоторых образцов СГПД ВМФ СССР, так и к недостаточному количеству их на борту. Так например в статье А.Н.Луцкого (№32) говорится: «Срочно требуются подводные роботы и противоторпедная защита» отмечалось: «нынешние средства противоторпедной защиты (ПТЗ) отечественных ПЛ неэффективны против современных зарубежных торпед».
Еще более жестко вопрос был поставлен в статье того же автора в «Морском Сборнике» № 7, 2010: «строящиеся ПЛ проектов «Ясень» и «Борей» предлагается оснастить системами ПТЗ, технические задания на разработку которых составлялись еще в 80х годах прошлого столения, результаты исследований эффективности этих средств против современных торпед свидетельствуют об исключительно низкой вероятности непоражения уклоняющейся ПЛ»
Безусловно, подавление современных помехоустойчивых ССН торпед требует массированного применения дрейфующих, а главное самоходных приборов ГПД. Однако позволю себе не согласиться со специалистами ЦНИИ «Гидроприбор» по массо-габаритным (и соответственно энергетическим) характеристикам таких приборов. Позиция ЦНИИ «Гидроприбор» – использование приборов калибра 120 мм (например «Тунец»). Однако калибр 120 мм не оптимален – скорость и время хода малы, а малая целевая нагрузка не позволяет применить мощный прибор ГПД. Для сравнения – дрейфующие прибор противоторпедной защиты «Вист-Э» (ЗАО «Аквамарин») имеет массу 13,5 кг. Очевидно, что для такого прибора, в самоходном его исполнении, требуется более мощный транспортный модуль, можно предположить калибра около 200-210 мм. Необходимость массированного применения таких приборов, в условиях ограниченного времени, требует применения многоствольных забортных пусковых установок (ЗПУ), навскидку – не менее 40 ЗПУ.
Ссылки на некоторые западные комплексы самообороны с изделиями меньшего калибра (например С303) несостоятельны. Мы существенно отстаем от развитых стран по элементной базе, конструктивным материалам, батареям и т.д., в том числе поэтому мы объективно не можем создать равное по ТТХ изделие и «западных массогабаритах». Главное же требование к оружию и средствам противодействия – эффективность (а не «быть как у них»). Комплекс противоторпедной защиты наших ПЛ должны обеспечивать массированное применение мощных самоходных средств ГПД. Калибр 80-120 мм для этого слишком слаб, калибр 324 мм не позволяет разместить большое количество ЗПУ на ПЛ. Оптимален калибр 200-210мм.
Создание такой ЗПУ и приборов ГПД является исключительно актуальным как для отечественных ПЛ, так и для успешного продвижения наших ПЛ на экспорт.
Вместе с тем системы самонаведения (ССН) западных торпед последнего поколения (с сверхширокополосным сигналом и режимом скрытной гидролокации) ставят вопрос о принципиальной возможности эффективного противодействия им СГПД. Развитие ССН торпед требует сегодня применения в контурах противоторпедной защиты наряду с СГПД и противоторпед. В ряде тактических ситуаций речь может идти об противоторпеде как о единственно эффективном средстве ПТЗ.
Последнее и самое важное – системы самонаведения (ССН) морского подводного оружия.
Ранее уже говорилось, повторюсь – ССН никто никогда за нас не разработает! Ситуации когда «что-то такое» «можно купить на западе» просто нет. Даже ближайший союзник США Великобритания, рассматривая вопрос закупки американской торпеды Mk-48 mod.7 ставила вопрос о полном доступе ко всем и алгоритмам ее работы (и далеко не факт что он был предоставлен!). Нам современную торпеду со всеми алгоритмами никто не продаст!
Системы самонаведения оружия (как торпед так и ракет) это острие «меча» флота, и без эффективных и современных ССН, причем именно отечественных ССН эффективность современного флота не намного отличается от броненосных эскадр XIX века.
Советский опыт показывает что определенные проблемы в этих вопросах были. И единственное что может предупредить нас от аналогичных проблем в будущем это ведение конкурсных разработок ССН, конкуренция различных групп разработчиков, и проведение сравнительных испытаний в реальных условиях (в том числе сложных помеховых).
Если обратиться к истории то первый и последний раз сравнительные испытания двух конкурирующих ССН торпед у нас проводились в 1961г. (!) Один из разработчиков и участников В.Н.Шехин писал об этом: «уникальный случай в отечественном торпедизме – сравнительные стрельбы по выбору ССН, которых до и после этих стрельб больше не было. Нет и сейчас» («ЦНИИ «Гидроприбор» и его люди за 60 лет» т.3). Не от того ли наши проблемы по этой части?
Вопрос этот исключительно важен, без его решения вся наша большая кораблестроительная программа теряет смысл.
Вывод – комплекс вооружения перспективных подводных лодок ВМФ должен включать в себя:
• крылатые ракеты для поражения береговых целей
• противокорабельные ракеты
• «барражирующие» ЗУР
• скоростные дальноходные торпеды с шланговым телеуправлением
• скоростное противолодочное оружие – противолодочные ракеты,
• средства противодействия и противоторпедной защиты:
— многозарядная (не менее 40) пусковая установка самоходных средств ГПД калибра около 210 мм
— активные средства поражения атакующих торпед – противоторпеды
