Предлагаем вниманию читателей беседу Виктора Мураховского и Павла Гончарова о проблемах, мешающих качественному формированию и эффективному исполнению госпрограмм вооружения и гособоронзаказа.
(Мураховский В.И. – служил на командных и штабных должностях в танковых войсках, в журналах МО «Военный вестник» и «Армейский сборник», полковник запаса. В настоящее время член Экспертного совета председателя Военно-промышленной комиссии.
Гончаров П.Н. – служил на командных, инженерных, научно-исследовательских и руководящих должностях в главном автобронетанковом управлении Минобороны России, кандидат технических наук, полковник запаса. В настоящее время председатель совета директоров ЗАО «БАЗ»)
– Павел Николаевич, в настоящее время государственные органы, отвечающие за военную безопасность России, в области военно-технической политики руководствуются двумя основными документами: «Основы военно-технической политики Российской Федерации на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» и «Государственная программа вооружений на период до 2020 года». Согласно ГПВ-2020, к исходу планового периода доля современных образцов ВВСТ должна составить не менее 70%, а по некоторым видам и 100%. Насколько реалистичны, на Ваш взгляд, эти плановые показатели?
У меня большие сомнения в реализуемости заданных показателей без немедленного принятия мер Минобороны России в части воссоздании структур, действительно системно отвечающих за реализацию военно-технической политики. Ну, или существует другой вариант, пересмотреть подходы к понятию современной техники и искусственно привести показатели к требуемым значениям. Например, записать в «современные» модернизированные образцы или сократить расчетную потребность ВС в некоторых образцах ВВТ.
В настоящее время проблемы формирования и реализации ГПВ носят системный характер, как у Минобороны России, так и у промышленности. Соответственно эти проблемы должны решаться в комплексе. Но все же в первую очередь системные проблемы должны быть исключены в Минобороны. Собственно, от этого зависит направление дальнейших действий и в промышленности.
– Какие, по Вашему мнению, системные препятствия в Минобороны до сих пор не устранены?
– На самом деле таких проблем много, но я бы в качестве основной обозначил проблему «Заказчика».
Ранее была система, в которой четко расписывались роли и функции Заказчика и Исполнителя на всех этапах жизненного цикла ВВТ. И существовали нормативно-правовые документы, регламентирующие взаимоотношения Заказчика в лице Минобороны и исполнителя в лице конкретного предприятия промышленности.
В Минобороны действовал приказ МО РФ, регламентирующий реализацию функций государственного заказчика. Было понятно, какой орган военного управления, а соответственно в нем какое должностное лицо отвечает за результат на каждом из этапов жизненного цикла (разработка, производство, эксплуатация и утилизация). Например, в части выполнения ОКР функции, определенные этим приказом конкретному органу управления соответствовали функциям определенными ГОСТ РВ 15.203 – «Порядок выполнения ОКР».
Было четко и понятно, кто в Минобороны Росси отвечает наравне с промышленностью за итоговый результат работы.
Аналогичные нормативные документы действовали в других стадиях жизненного цикла и регламентировали взаимоотношения при эксплуатации, производстве и утилизации. Причем для каждого заказчика существовал свой конкретный перечень номенклатуры ВВСТ и все стадии жизненного цикла конкретного изделия отслеживал один конкретный орган военного управления который в своей системе формировал уникальных личностей – военных «системщиков».
Спросите любого главного конструктора образца ВВСТ (особенно технически сложного) и он вам тут же назовет человека – «направленца» от минобороны, с которым он работал напрямую и от которого на 40-50% зависел успех рождения нового изделия. Поверьте, от правильной постановки задачи и поэтапного сопровождения ОКР зависит очень и очень многое.
Поясню, каким образом были устроено системное мышление Заказчика. Снижение разномарочности (унификация) зачастую является определяющим фактором при ведении боевых действий. Нормы расхода боеприпасов в наступательных или оборонительных операциях нередко исчисляются сотнями и тысячами эшелонов обширной номенклатуры (десятков и сотен наименований). А ведь эту разносортицу необходимо доставить до конкретного пользователя. И чем больше номенклатура боеприпасов, тем больше логистические и временные затраты, причем зависимость далеко не линейная. В свое время ГРАУ затратило колоссальные усилия на унификацию калибра автоматических пушек (23-мм, 30-мм и 57-мм), в настоящее время используемых в авиации, флоте, наземном вооружении. Чтобы можно было использовать 30-мм пушку в авиации, пришлось искусственно «ограничить» характеристики комплекса пушка-выстрел. Заказчик вполне осознанно на это пошел, несмотря на то, что для сухопутных войск технически вполне возможно было повысить характеристики комплекса так сказать на перспективу. Заказчик мыслил стратегически, системно. В основе его решений были прагматичные расчеты, которые учитывали и возможности по развертыванию производства данных боеприпасов в стране, и минимизацию временных, материальных и логистических усилий на восполнение запаса боеприпасов, минимизацию ресурсов на подготовку личного состава при сохранении эффективности комплекса как такового на момент его создания (способность поражать конкретные цели).
Другим примером является типаж военной автомобильной техники, установленный ГАБТУ, когда остальным заказчикам в качестве шасси под монтаж ВВСТ можно было выбрать строго определенные автомобили, даже если их грузоподъемность была несколько избыточной (только в исключительных случаях разрешалось создавать автомобильную технику «под себя»). Введение типажа позволяло:
• значительно сократить финансовые затраты на разработку, производство, эксплуатацию, обслуживание, ремонт и утилизацию всей номенклатуры вооружения и военной техники монтируемой на автомобильных шасси за счет использования имеющихся унифицированных семейств;
• обеспечить единство системы технического обеспечения в войсках в части шасси (в том числе в части подготовки военных специалистов);
• сократить сроки проведения ОКР по созданию ВВТ видов и родов войск за счет использования уже прошедших испытания базовых шасси (срок испытаний ВАТ обычно от 9 месяцев);
• значительно сократить номенклатуру, а соответственно и объемы запасов автомобильного имущества.
То есть при разработке новой техники «Заказчик» – конкретный орган военного управления, системно взвешивал проблемные вопросы, которые могли возникнуть на всех стадиях жизненного цикла (у него имелись соответствующие для этого структуры). Он обеспечивал оптимальное соотношение требований потребителя (по тактике), технических возможностей реализации требований промышленностью (по технике) и экономических возможностей в части создания, эксплуатации и утилизации (по экономике).
При этом в Минобороны существовали становые Заказчики – я бы их назвал «технические монстры». К ним относились ГАБТУ и ГРАУ, которые определяли техническую политику в части базовых шасси, определяющей подвижность всей номенклатуры ВВСТ и огневой мощи (систем вооружения).
ГАБТУ и ГРАУ имели в своем составе (в непосредственном подчинении) все необходимые структуры, способные обеспечить выполнение всей полноты функций и обязанностей заказчика на всех стадиях жизненного цикла: соответствующие службы по принадлежности в войсках (НАС, НБТС, НСРАВ), арсеналы, базы хранения, военные училища и учебные части, ремонтные органы, военные исследовательские институты и испытательные полигоны, военно-научные комитеты, военные приемки (в разной степени подчинения) и т.д. Поскольку, подчеркиваю, именно они отвечали за жизненный цикл образца ВВСТ в целом.
– А разве сейчас ГАБТУ и ГРАУ не выполняют аналогичные функции заказчиков межвидовых систем?
– Следует отметить, что в 2010 году в Минобороны приказ, регламентирующий права и обязанности Заказчика, распределение между заказчиками номенклатуры ВВСТ, был отменен.
Работающий механизм сломали, системный заказчик в лице ГАБТУ и ГРАУ исчез. Бывшие «военно-технические монстры» ГАБТУ и ГРАУ попали в разряд довольствующих органов и стали подчиняться заместителю Министра обороны, отвечающему за материально-техническое обеспечение. Были полностью сокращены их ключевые(«детородные») органы – военно-научные комитеты и управления заказов. Научно-исследовательские институты, военные училища, учебные части, испытательные полигоны, арсеналы и базы и т.д. были переподчинены другим структурам и системам. Причем эти структуры не были связанны между собой понятной в армии системой подчиненности.
Кроме того, получив инструмент, ранее обеспечивающий реализацию какой-то из функций Заказчика в виде НИИ или испытательного полигона, эти структуры зачастую, не отвечая за конечный результат, приступили к бездумному сокращению. Например, в ФБУ «3 ЦНИИ МО РФ» было целое управление, занимающееся в интересах ГРАУ артиллерийско-техническим обеспечением. После переподчинения и волны сокращений остался, по-моему, отдел. А ГРАУ в условиях отсутствия подчиненности с НИО занялось утилизацией боеприпасов без должного уровня научного обеспечения. Кто сейчас скажет, сколько человеческих жизней явилось платой за бездумную реализацию этого процесса?
В сфере ответственности ГАБТУ в это время численность офицерского состава в 38 НИИ МО РФ (Кубинка) и 21 НИИИ МО РФ (Бронницы) уменьшилась практически в шесть раз. В настоящее время возможности данных уникальных институтов снизились на два порядка. Приведу пример последствий. В настоящее время в Минобороны в принципе отсутствует структура (отдел, управление) которое отвечает за вопросы связанные с силовой установкой (двигателем). В бывшем 21 НИИИ МО РФ (Бронницы) отдел был сокращен в 2010 году. В 38 НИИ МО (Кубинка) осталась лаборатория из 3 гражданских человек, средний возраст которых далеко за 60 лет. Через 2-3 года задать требования, оценить и испытать силовую установку к танку и военному автомобилю будет некому. Ошибки будут стоить (да уже стоят) миллиарды рублей. Причем применительно к военной технике деньги не самый важный показатель эффективности. Гораздо важнее жизнь солдата и полученный в итоге результат (победа или поражение). Тема отечественного двигателестроения является отдельной драмой и нуждается в отдельном рассмотрении.
Если система подготовки военных кадров (командира взвода, роты, батальона и т.д.) в принципе сохранилась, то уникальная система подготовки военных ученых, ориентированная на развитие науки в интересах заказчиков по существу уничтожена. Замену командиру можно найти, а вот военного специалиста в области оценки защищенности образцов БТВТ или силовых установок, способного организовать и провести испытания, на равных спорить с промышленностью и отстаивать интересы минобороны за один–два года не вырастишь.
Возвращаюсь к вопросу поступления современной техники. На испытания то она придет, да вот кто и как ее будет оценивать и проверять заданные требования? В настоящее время количество техники по линии ГАБТУ, которое должно быть испытано к 2017 году, на порядок больше наличия требуемых для качественного проведения испытаний кадров в НИО МО РФ.
Вместо ВНК ГАБТУ МО, ВНК ГРАУ МО, даже ВНК ГК СВ и т.д., в системе ВНК ВС существовал отдел из 5 человек, который занимался подводными лодками, роботами, боеприпасами, танками, пулеметами и всем прочим. То есть всем сразу и ничем конкретно.
ГАБТУ МО, создавшее в свое время новую идеологию унифицированных платформ, открывшее комплекс системных НИР и ОКР, фактически отодвинуто от управления и сопровождения процесса создания этих образцов. Чем тут же воспользовались как недобросовестные предприятия промышленности, так и военачальники, разные департаменты и т.д. – то есть те, которые за конечный результат не отвечают, но стремятся показать собственную значимость.
Появились новые структуры, например департамент обеспечения государственного оборонного заказа (ДОГОЗ). Он не может по определению выполнять функции Заказчика. У него нет структур, способных их в полной мере реализовать, как нет и порядка подчиненности (регламента определяющего порядок взаимодействия) с органами военного управления, в подчиненности которых находятся необходимые инструменты. Как может Заказчик (пусть в лице ДОГОЗ) успешно завершить ОКР, не проведя испытания? А как их провести, если ВНК ВС, в составе которого до недавнего времени находились НИИ и испытательные центры, сократило часть структур необходимых для проведения как раз этих испытаний или не выделяло денежные средства на модернизацию лабораторной базы?
В настоящее время произошло переподчинение НИО структуре заместителя министра, отвечающего за материально–техническое обеспечение. Однако НИО (3 ЦНИИ, 21 НИИ, 38 НИИ) – это структуры Заказчика, у которых до 2010 года существовали все органы способные заниматься всеми вопросами военно–научного сопровождения стадий жизненного цикла. Т.е. сейчас возможно возродится структура АРТТО, ТТО и АТО, но умрет система обоснования требований, испытаний и т.д. Ведь этих органов в системе МТО просто нет.
Министерство обороны практически 4 года существовало в таком состоянии без четкого распределения функций между органами военного управления. Формально отдельные функции Заказчика выполнялись ВНК ВС, ДОГОЗ, ГРАУ (ГАБТУ), Департаментом вооружения, ДФО, ДЦО и т.д. Только эти органы друг с другом были не связаны, не имели четкого и понятного функционала, системы взаимодействия, зачастую просто соперничали друг с другом. В итоге никто из них не отвечает за конечный результат!
Сейчас положение дел несколько улучшилось. Насколько я знаю, приказ о распределении функций в Минобороны в 2014 году утвержден. Вместе с тем в части развития ВВСТ (например, выполнения ОКР) проблема сохранилась. Нет соответствия функций заказчика определенных ГОСТ РВ 15.203 (Порядок выполнения ОКР) и конкретных функций, закрепленных за соответствующим органом военного управления в новом приказе. Соответственно глобальная ответственность за военно-техническую политику и результат ОКР в частности, остается размытой.
Можно констатировать, что в настоящее время в Министерстве обороны сложилась ситуация, которая не позволяет обеспечить достижение требуемых Президентом показателей доли современного вооружения в составе Вооруженных Сил Российской Федерации. Основными причинами данного обстоятельства являются:
• созданная система взаимоотношений между промышленностью и Минобороны, которая деструктивна по отношению к логике создания и развития ВВСТ. Нормативно-правовая база регламентирующая их взаимоотношения не соответствует новому облику ВС РФ;
• отсутствие в Минобороны конкретной структуры, реализующей функции государственного Заказчика, которая бы несла всю полноту ответственности за конечный результат – реализацию единой военно-технической политики с учетом особенностей всех стадий жизненного цикла (органы военного управления, отвечающие за различные стадии, находятся в подчинении у различных заместителей Министра обороны);
• раздача инструментов, реализующих функции Заказчика и реализацию военно-технической политики (НИО, испытательные центры, арсеналы, базы, училища и т.д.), в подчиненность различным ОВУ, усугубляемая их резким ослаблением;
• обвальная потеря квалификации военных кадров. Военные «системщики» фактически исчезли и выращивать их негде (система перестала быть замкнутой, каждый тянет одеяло на себя, не видя целого).
– Справедливости ради надо отметить, что и потребитель ВВТ в лице главного командования Сухопутных войск, командования ВДВ, других видов и родов войск нередко либо менял свое видение перспективного облика многих образцов ВВТ, либо не мог точно определить роль и место образца в системе вооружения. Наши военно-научные и учебные организации (Академия военных наук, ВУНЦ «Общевойсковая академия» и т.д.) любят мыслить категориями фронтов, армий, дивизий, а вот до мелкого подразделения и требований к боевой машине пехоты применительно к современным боевым действиям им снизойти недосуг.
– Да, такое отношение не редкость, к сожалению. Приведу ставший уже хрестоматийным пример. В Минобороны России нет представления, каким образом должно действовать в бою мотострелковое подразделение. Существующие уставы и конструкция БМП-2, БМП-3 друг с другом стыкуются плохо. Мотострелковое отделение по уставным документам почти всегда воюет вне машины в пешем боевом порядке. Командир в соответствии с уставными нормами покидает машину. Возникает вопрос: кто командует БМП, осуществляет выбор и определяет приоритетность целей, реагируя на изменения обстановки? Когда уважаемые военачальники пытаются утверждать, что командир отделения на бегу по средствам связи осуществляет целеуказание наводчику БМП (у которого, к слову, великолепная оптика и которому не надо пригибаться под пулями), остается только развести руками в недоумении. Во вновь разрабатываемых образцах БТВТ попытка искоренить эту проблему сделана, но на мой взгляд процесс не завершен.
Не менее известный пример. В свое время именно в недрах «сухопутки» родилась идея о принципиально новой с точки зрения тактики машине БМПТ (ОКР «Рамка-99»). Были проведены ряд экспериментов (натурных испытаний) и с математической точностью была определено, насколько подразделение, имеющее в своем составе БМПТ, будет эффективнее обычного. Именно Главкомат Сухопутных войск возглавлял работу по обоснованию необходимости БМПТ. Когда же с колоссальными затратами работа была закончена, именно Главное командование сухопутных войск наотрез отказалось принимать БМПТ на вооружение, поскольку должностные лица все сменились, и у них было свое видение системы вооружения СВ. Так был вычеркнут из системы вооружений целый класс военной техники. А деньги, потраченные на его разработку, фактически погибли втуне. Сейчас с очередной сменой руководства Главного командования Сухопутных войск возможно отношение к БМПТ и изменилось, но время то ушло, техника не закупается, развитие тактики в этом направлении не осуществляется.
– Печально, что такие факты до сих пор имеют место. А каким образом сейчас исчезают из планов Минобороны уже зарекомендовавшие себя и остающиеся перспективными классы техники?
– Поясню, как это происходит сегодня, на примере такого вида техники, как специальные колесные шасси, которые выпускаются ставшим родным мне теперь Брянским автомобильным заводом.
Брянский автомобильный завод за время своего существования производил три семейства специальных плавающих машин для комплексов «ОСА», «Точка», «ОКА» (типа БАЗ 5937, БАЗ 5921, БАЗ 5944). А также два семейство (ЗИЛ 135 и БАЗ 6950) для монтажа комплексов РСЗО, ВВС ПВО («Ураган», «Луна», «Редут», «Рейс»), седельные тягачи для перевозки ВВСТ и т.д. Отличительной особенностью специальных колесных шасси от автомобилей многоцелевого назначения было то, что конструктив этих машин (бронирование, корпусная схема для обеспечение плава, повышенные прочностные характеристики элементов рамы или независимая подвеска) был конкретно ориентирован на гарантированное обеспечение доставки и эффективное боевое применение размещенного на шасси вооружения и военной техники. Причем доставка и применение должно осуществляться во всей совокупности дорог и местности и в максимально короткий срок.
Предприятие во все годы своего существования было ориентировано на выпуск продукции исключительно для Минобороны и выпустило за свою историю более 11000 различных шасси под монтаж ВВСТ. В связи с известными событиями в 2000 году выпуск продукции на 100% был прекращен. Вместе с тем тогда предприятие не прекратило свое существование как сотни многих других, попавших в аналогичную ситуацию.
Традиции предприятия, научная школа были сконцентрированы на создание нового семейства СКШТ «Вощина-1». Семейство состоит из шасси 6х6, 8х8 под монтаж ВВСТ грузоподъемностью от 13 до 22 т, балластных тягачей 8х8, седельных тягачей (6х6 и 8х8) для транспортировки прицепов полной массой до 70 т. Кроме того, состав этого семейства за счет модульности конструкции расширяется до шасси 10х10 грузоподъемностью 30 т (в интересах Минобороны), применительно для гражданского сектора расширен до грузоподъемности 40 т (шасси 12х12). СКШ семейства «Вощина-1» были приняты на вооружение в середине 2000 годов и имеют уникальные особенности, присущие продукции, производимой на предприятии.
Конструктивные особенности семейства при эксплуатации во всей совокупности дорог и, особенно, местности, обеспечивают уникальное сочетание высоких средних скоростей движения при характеристиках грузоподъемности, недостижимых для остальных отечественных производителей военной автомобильной техники.
Семейство на 99,5 % состоит из отечественных комплектующих. Комплектующие из дальнего зарубежья не применяются в принципе.
В настоящее время единственным потребителем шасси является ВВС ПВО и ВКО в комплексах С-400, РЭБ «Гамма-С1», «Небо-М». Кроме того, шасси является основой обеспечения подвижности в перспективных комплексах «Витязь-ПВО» и «Триумфатор-М».
Сейчас в Вооруженных Силах Российской Федерации находятся более 3000 образцов ВВСТ различных модификаций, смонтированных на шасси БАЗ, в том числе РК «Точка-У», РСЗО «Ураган», ЗРК «Оса», С-400, средства буксировки тяжелой артиллерии «Гиацинт» и др. Данная техника уникальна по своим характеристикам и естественно нуждается в сопровождении жизненного цикла (снабжение запасными частями, проведение мероприятий по продлению жизненного цикла и т.д.). Казалось, с появлением семейства «Вощина-1» перспективы у предприятия есть.
Но отношение Минобороны России к СКШТ радикально изменилось с 2009 года. Напомню, что в этот же период произошло разрушение системной роли ГАБТУ и ГРАУ.
Директивными указаниями первого заместителя Министра обороны Российской Федерации было принято решение об исключении использования в качестве седельных тягачей автомобилей БАЗ. В качестве альтернативы предписывалось использовать автомобили другого отечественного производителя. Закупки автотягачей производства БАЗ в ГПВ-2020 не предусмотрены.
В настоящее время перевозки танковых подразделений в условиях бездорожья, по горным, грунтовым и танковым трассам в период распутицы для ВС РФ по техническим ограничениям имеющихся шасси практически не представляются возможными.
Несмотря на то, что именно у БАЗ была максимальная компетенция в создании СКШТ, в том числе с перспективной электрической трансмиссией (БАЗ М6910Э разработанный в рамках НИР «Полупар-1»), данное направление в виде ОКР искусственно было передано другому предприятию на безальтернативной основе.
Опытно-конструкторская работа, направленная на повышение военно-технического уровня семейства «Вощина-1» была закрыта.
Не смотря на наличие в типаже ВАТ до 2020 года техники производства БАЗ, указаниями другого заместителя Министра обороны Российской Федерации уже в 2013 году предписано, что при выборе базового шасси под монтаж вооружения и военной техники руководствоваться принципом: ВВСТ Сухопутных войск (оперативное звено), РВСН, ВВКО, соединения и части материально-технического обеспечения – автомобили семейства КАМАЗ; Сухопутные войска (тактическое звено), ВМФ и ВВС – семейства Урал, что ограничивает использование техники производства БАЗ.
Протоколами совещаний на различных уровнях, требованиями ТТЗ предписывается принудительное использование автомобилей определенного производителя.
Данные требования зачастую приводят к снижению боевой эффективности вооружения и военной техники, выраженное в уменьшении количества боеприпасов в его боекомплекте, снижении характеристик проходимости и приводят к существенному повышению себестоимости конечной продукции (за счет существенных доработок стандартной конструкции колесного шасси в виде усиления рамы, созданием дополнительных систем, широчайшего применения импортных комплектующих) При том, что объективно цена БАЗ выше чем цена любого серийного автомобиля.
Продолжение долгосрочного сотрудничества Минобороны России и БАЗ в интересах обеспечения обороноспособности страны возможно только при понимании предприятием своих дальнейших перспектив, недопущения со стороны Минобороны России лоббирования интересов отдельных компаний, поддержания предприятия за счет обеспечения ритмичными заказами и проведения ОКР по дальнейшему совершенствованию выпускаемой продукции.
В настоящее время политический (причем в ущерб обеспечения возможности выполнения задач во всех условиях применения) отказ Минобороны от закупок седельных тягачей для транспортирования ВВСТ, отсутствие ОКР в интересах развития семейства БАЗ и директивные указания органам военного управления о выборе шасси под монтаж ВВСТ РВСН, ВВКО, ВВС и т.д. только из автомобилей семейств КАМАЗ и Урал делают невозможным дальнейшее поступательное развитие предприятия.
Предприятие из-за данных действий Минобороны перестало видеть свое будущее как исполнителя ГОЗ.
И здесь опять всплывает вопрос «Заказчика». Обратите внимание: все действия против предприятия предприняты различными заместителями Министра обороны Российской Федерации и различными органами военного управления. Так кто системно видит проблему? Кто заказчик? К кому обращаться? Кто в комплексе оценит проблематику происходящего с предприятием и с классом СКШ в целом?
Понятно, что для ВКО, ВВС ПВО с их глобальными задачами БАЗ, на первый взгляд, не является существенной составляющей. То же самое справедливо для ГК СВ, ГАБТУ, ГРАУ, инженерных войск. Кто посчитает снижение боевой эффективности подразделений при отказе от использования данного класса техники, например, в ОКР «Коалиция» или ОКР «КАМА»? Кто провел расчеты и оценил, что будет, если единственное предприятие по выпуску СКШ в России по примеру ОАО «КЗКТ» прекратит свое существование в виду отсутствия системных серийных поставок? И, в конце концов, кто ответит за последствия снижения боевой эффективности вооружений и ВВСТ, существенные финансовые затраты на производство отдельных классов ВВСТ в случае применения стандартных автомобилей? Кто ответит за искусственную монополизацию рынка военных автомобилей одним производителем и концентрацию производства по существу в одном месте страны? Неужели уроки проблем сгоревшего завода двигателей КАМАЗ, прошедших войн и объявленных санкций прошли даром?
Вопросов много. Но проблема «Заказчика» кажется мне ключевой. И распространять это понятие, на мой взгляд, в условиях различных форм собственности предприятий промышленности участвующих в ГОЗ, необходимо не только на Минобороны, но и на другие государственные структуры.
