– Что такое минная война?
1998 год, начальник инженерной службы коллективных сил по поддержанию мира в зоне конфликта Абхазия–Грузия подполковник Евгений Киселев разворачивает карту, всю испещренную черными значками, и наглядно начинает объяснять:
– За весь 1996 год в миротворческих силах было два подрыва на минах. 11 августа в районе села Дихазурга на противотанковую мину наскочил ГАЗ-66, один человек погиб и один ранен. И 20 августа у села Река подорвался МТЛБ, водитель ранен. В 1997 году – пять подрывов. За половину этого года – уже три…
…То, что в районе грузино-абхазского конфликта минная обстановка будет сложной, российские военнослужащие предвидели еще весной 1994 года, когда было принято решение о направлении в регион коллективных миротворческих сил СНГ.
– Линия противостояния там устоявшаяся, – убеждал тогда штабистов первый командующий КМС генерал Василий Якушев, требуя усилить его войска инженерно-саперными подразделениями. – Значит, и мин вдоль нее понаставлено без счета…
Насколько прав оказался генерал, судите сами: за четыре года миротворцы обнаружили и обезвредили почти 30 тысяч (!) взрывоопасных предметов. Сколько их еще осталось в земле после грузино-абхазского вооруженного конфликта? Для того, чтобы полностью очистить от них местность, миротворцам-саперам потребуется, по оценкам специалистов, год. Это, подчеркну, относится к старым минам 1992–1993 гг. Но ведь и новые устанавливают здесь чуть ли не каждый день. К ним, по словам саперов, можно отнести добрую половину из числа уже обезвреженных.
Основная работа пришлась, конечно, на первую смену миротворцев. Но и сегодня скучать саперам в Абхазии не приходится. В январе, например, обезврежено 97 противотанковых мин (ПТМ) и 1 противопехотная, в феврале – 61 и 5, в марте – 67 и 4 соответственно.
Почему столь значительна разница между числом противотанковых и противопехотных мин?
– А какой смысл ставить «противопехотку»? Она же рассчитана на поражение человека, а пешком здесь, в зоне безопасности, ходят только местные, – объясняет Киселев. – Наши все время на «брониках» или автомашинах ездят. А для них ППМ – невелика беда.
Своих диверсанты действительно берегут. Почти все подрывы миротворцев – вне населенных пунктов. Это первое доказательство того, что минная война ведется именно против миротворцев.
Второе – выборочность ударов. Наибольшее число подрывов приходится на зону ответственности 1-й мотострелковой роты. Командир там капитан Сергей Гущин – из числа неугомонных. Предписано ему миротворческим мандатом бороться с диверсантами, и он борется. Засады, дополнительные посты, поиски… Задержал двух грузин с оружием, передал их местной милиции. А задержанные при расставании: встретимся, дескать, еще… Через два дня командирский БТР налетает на мину. Ротный и пять солдат были ранены.
Кстати, тот случай многому научил миротворцев. Например, поняли, что маршруты их движения четко отслеживаются, диверсантам известен даже график движения групп саперов, которые каждое утро проверяют основные дороги в зоне безопасности. Саперы должны были пройти тот участок с 8 до 9 часов утра. А террористы, заранее установив мины, спровоцировали выезд Гущина в семь с небольшим… Вообще тот участок на окраине Отобая – самый опасный. На нескольких десятках метров в течение недели три подрыва. Самый страшный – в полдень 22 февраля.
…Санитарная машина миротворцев, в которой находились начмед батальона лейтенант Владислав Баранов, санинструкторы сержант Мария Кладиева и рядовой Рустем Шаяхметов, водитель рядовой Александр Ефимов, в сопровождении двух БТРов выехала к месту подрыва бронетранспортера старшего лейтенанта Кузнецова. В 12.40 ГАЗ-66 с красными крестами на бортах буквально разнесло на части мощным взрывом. На месте трагедии нашли несколько метров провода, в 40 метрах, в посадках, схрон террористов.
Тот управляемый взрыв был не первый. Ровно за 2 месяца до него сработало взрывное устройство направленного действия на участке дороги Гали – р.Ингури. Действием трех мин, взрыв которых перекрывал целый перекресток, руководил исполнительный блок (датчик), реагирующий на колебания. По чистой случайности тогда никто не пострадал.
Кто устанавливает мины?
По мнению саперов, обученные на скорую руку диверсанты. Общее понятие о минно-взрывном деле они имеют, но ошибок допускают немало. Например, как-то в районе Тагилони миротворцы сняли привязанную к столбу МОН-200.
– Место для ее установки было выбрано удачно и по рельефу, и по высоте, – детально разбирает ситуацию Киселев.
– Сработай мина (убойная сила осколков до 240 метров), не один человек бы погиб. Да только вот, к нашему счастью, привязали ее к столбу неправильно.
Откуда мины?
Миротворцы далеки от мысли, что носят их диверсанты из Грузии. На многих обезвреженных минах следы прибрежной грязи. Значит, сняты с минных полей вдоль реки Ингури, разделяющей Абхазию и собственно Грузию.
Практически на всех снятых минах, рассказывали саперы, затерты номера партии. А это очень важная информация. Проследить удалось путь лишь одной мины, оказавшейся из партии, что хранилась в в/ч 48874 в г.Эчмиадзин (Армения). Склад части, сообщили миротворцам, был разграблен в 1992 году. Впрочем, полными непрофессионалами своих противников саперы не считают. По мнению миротворцев, у диверсантов даже есть свой аналитический центр. Например, заметили они, что солдаты без особого труда снимают мины, и стали устанавливать их на неизвлекаемость. И саперам хочешь-не хочешь приходится взрывать их в местах установки. Пусть без жертв обходится, но разрушений не избежать.
– Вот что такое минная война, – закончил разговор офицер. – Единственное, чего боюсь (суеверно постучал по дереву), появления «чеченского» варианта… Объяснять, что это такое, дабы не стать учителем диверсантов, не буду. Одно скажу – вещь страшная.
…Буквально за час до моего отъезда из Сухуми в штаб КМС пришло сообщение: на окраине райцентра Гали обнаружены противотанковые мины (одна из них, кстати, из той же «армянской» партии) и снаряды типа «Алазань».
Минная война не затихает…
Регион грузино-абхазского конфликта, 1998
