– С десантом пойдет пара Алимова. Ее прикроет пара Майданова. Район падения «сушки» – предположительно вот этот склон. – Командир острозаточенным карандашом очертил кружок на карте. – Летчик на связь вышел один раз сразу после приземления. Доложил, что жив, и тут же отключился. Боится быть запеленгованным. ПССовский вертолет был подбит и сел вот здесь. – Карандаш вновь вывел небольшой овал на карте. – Ведут бой в окружении. Погода в районе падения – СМУ (сложные метеоусловия), нижний край сто. Быть готовыми к встрече с «чехами». «Сушку» предположительно сбил ПЗРК. Разведка докладывает, что в этом районе у «чечей» действует до пяти ЗУшек. Поэтому головы не терять. Любая работа только с противозенитным маневром. Все. На взлет!
Летчики бегом бросились к машинам. Взвыли движки, захлопали, набирая скорость, сливаясь в мерцающие диски, лопасти.
Сорок минут назад летчик Су-25, работавший в предгорье, успел передать, что самолет подбит и падает. Еще через полчаса была подбита «вертушка» с поисково-спасательной группой, вылетевшей на поиск пилота. Теперь группа вылетала на эвакуацию этих ребят.
Десантники в салоне хмуро, сосредоточенно готовились к бою. Подтягивали ремни «разгрузок», ввинчивали запалы в гранаты, топили в «стаканах» подствольников заточенные цилиндры гранат.
Боевики отлично понимают, что войска не бросят своих, за ними прилетят. Значит, группу может ждать новая засада. Возможно, еще более мощная, изощренная. Надо быть готовым ко всему.
Алимов отжал рычаг общего шага и мягко отдал ручку управления от себя. Земля стремительно ухнула вниз, а затем поползла, заскользила под фюзеляж.
Справа в пеленге пристроились ведомый. Пара Ми-8, словно взявшие след гончие, уставившись кабинами в землю, рванулась к синеющим вдали горам. Над ними чуть в стороне прошелестели винтами «двадцатьчетверки» звена прикрытия.
Терский хребет проскочили «горкой» на крейсерской скорости, и вот уже внизу промелькнула широкая серебристая лента Терека. Еще несколько минут полета, и «вертушки» перемахнули невидимую линию фронта. Теперь под ними враждебная земля. Тотчас «восьмерки» зарыскали змейкой, уклоняясь от прицелов, не давая сосредоточиться, просчитать маршрут, ударить на упреждение.
С каждым годом вертолетчиков из старой гвардии в строю остается все меньше и меньше. Из тех, кто прошел Афган, летал в Африке, кто помнит времена Союза. Это уже все больше командиры полков, командующие. Редко кто в комэсках задержался. А вот Алимова не тянет командирствовать. Не тот характер. Ему нравится с людьми работать, быть среди них. И летать. Где только он не летал. Работал с космонавтами. Разыскивал приземлившиеся экипажи. Затем в Африке, в Анголе. Потом первая чеченская война. Командировка в Таджикистан. Теперь майор третий месяц здесь…
– Входим в район поиска! – доложил штурман.
…Чеченский стрелок был опытным. Знал опасность «вертушки» в передней полусфере. Он хладнокровно пропустил ведущего, подождал, пока пролетит ведомый, и лишь когда увидел его хвост, бандитская зенитка ожила. Лесистый склон горы коротко вспух огнем. Совсем рядом с кабиной Алимова прошел сноп золотистых смертельно опасных колосьев. Выстрелить вторично ЗУушке Алимов не дал. Заложив крутой вираж, он буквально на долю секунды поймал в прицел оседающую над ее позицией пыль, и уже через мгновение полтора десятка начиненных взрывчаткой реактивных «дротиков» понеслось к бандитской засаде. Отворачивая в сторону в противозенитном маневре, он успел заметить, как вздыбилась от разрывов НУРСов земля, взметнулись в небо камни, искореженные железки, обломки досок. Больше зенитка не стреляла…
Алимов, заложив крутой вираж, пытался обнаружить место падения вертолета. Есть! Вот он. На склоне лесистого холма. Глаза выхватили знакомый силуэт лежащей на боку «восьмерки». Вокруг нее за камнями десантники. Отстреливались, переползали. Увидел он и боевиков, которые перебегали, подползали к десантникам, стремясь как можно быстрее подойти на расстояние, делающее вертолеты бессильными.
– Сто сорок седьмой, отсекай «духов»! – бросил он командиру звена прикрытия, но тот и сам увидел боевиков. Пара «крокодилов» легла на боевой курс. С пилонов к земле потянулись дымные росчерки НУРСов.
– Наблюдаю выдвижение большого отряда в вашу сторону, – услышал он в наушниках доклад ведущего второй пары прикрытия. – Предположительно до ста человек. Начинаю работу!
Да, боевики явно подготовились к встрече поисково-спасательной группы. Необходимо было срочно принимать решение. Внизу, на склоне горы, дрались в окружении десантники и экипаж сбитого вертолета. С каждой минутой их положение становилось все более тяжелым. К боевикам подходило подкрепление. Еще полчаса – и все будет закончено. В таком неравном бою чудес не бывает.
На вираже он заметил небольшую проплешину выше по склону. Если зайти от реки, то можно сесть!
– Сто сорок седьмой, прикрой меня, сажусь на площадку выше сто по склону от «восьмерки».
– Понял тебя, Володя. Работаю!
От реки он снизился до бреющего. Проскочил над самыми верхушками деревьев, разгоняя их в стороны ураганом винта. Видел, как разбегаются под ним в стороны боевики, как залегают, открывают огонь. Но это его уже не интересовало. Наконец вертушка выскочила над прогалом в лесу – небольшой полянкой, в которую машина если и поместится, то только чудом. И он сделал это чудо! Вертолет точно впечатался пневматиками в центр поляны. Взметнулись ввысь срезанные лопастями ветви кустарника, «не вписавшегося» в радиус винта. Из распахнутой двери посыпались на землю десантники, разбегаясь в стороны, занимали оборону. Вот они уже у края поляны, исчезли в лесу…
Время, кажется, остановилось. Только рев движка, мечущаяся под лопастями трава и бесконечное ожидание. Вдруг глаза уловили странное движение в верхушках деревьев. Их ветви, словно срезанные невидимой косой, падали и, тут же подхваченные ветром, уносились прочь. «Пули! – сообразил он. – «Чечи» пытаются достать, но снизу вертушка прикрыта склоном, пули только секут вершины…»
В прошлую «Чечню» его «восьмерка» сошлась в дуэли с ЗУшкой. Тогда все решали мгновения. Восьмерка с десантурой на борту завернула за угол склона, выходя в район десантирования. И буквально наскочила на дудаевскую ЗУ на скальном балконе. Отвернуть, уйти было нельзя. Слева и снизу гребень скалы. Развернуться вправо? Но это значит – подставиться под огонь в упор, а с такого расстояния не было ни одного шанса уцелеть. И он инстинктивно, буквально «на пятке» развернулся и, резко накренив «восьмерку», поймал в прицел зенитку. Успел увидеть, как лихорадочно крутит баранку наводки вражеский наводчик, ловя его самого в паутину прицела, как напрягся «дух», как его нога потянулась к педали спуска, и в этот момент он надавил на гашетку НУРСов. А потом, дав максимальный газ, рванул ручку управления на себя. Близкий разрыв подбросил вертолет. Он, едва увернувшись от скалы, скользнул в спасительную чашу долины.
Потом, на аэродроме, он курил одну сигарету за одной и цедил сквозь зубы обжигающий спирт – универсальный русский «антишок»…
Сколько с тех пор было таких вот дуэлей, сколько раз потом техники считали дырки в фюзеляже?!
Сверху, на бреющем, упруго простригла воздух «восьмерка». Слух уловил знакомый треск пулемета. Ведомый дрался, сдерживал натиск боевиков.
Наконец из леса на поляну выскочили десантники. На руках тащили раненых. Подбежали к борту, торопливо забросили их внутрь и вновь бросились к лесу. А навстречу им из леса к вертушке уже бежали, пригибаясь от ветра, знакомые фигурки в летных кожанках. Экипаж сбитого вертолета. Живые!
– Сто сорок третий сбит! Наблюдаю падение и взрыв! – обжег слух доклад ведущего второй пары прикрытия. Сергеева сбили! Это чертово предгорье забрало еще один вертолет!
Даже сквозь гул движков он слышал, что треск очередей приближается. Неожиданно с треском лопнуло зеркало, его осколки брызнули в форточку. Прямо в центре зеркалодержателя появилась круглая дырка. Нащупали!
Следующая пуля прошила борт у левой ноги и, высверлив ровную дырку в стойке кресла, ушла куда-то за спину в салон.
На краю поляны вновь появились десантники. Они бежали к машине, но то и дело, оборачиваясь к лесу, замирали, вскидывали оружие и полосовали очередями кусты. В этом их движении были какие-то особые, выработанные войной, слаженность, ритм. Пока одни перебегали от опушки к борту, другие прикрывали их огнем. Потом сами откатывались под прикрытием очередей товарищей.
– Володя, ты как? – услышал он голос ведомого.
– Собираю людей! Скоро буду взлетать. Что у тебя?
– Наседают! Дырявят как шумовку. Володя, побыстрее! «Чечи» совсем близко от тебя. Повторяю. «Чечи» сов… – Голос ведущего вдруг оборвался. Очередная пуля разбила радиостанцию.
А за спиной уже гремели в салоне карабкающиеся туда десантники. Он почувствовал, как осела под их весом вертушка. За бортом мимо кабины к дверям на руках протащили солдатика с залитым кровью лицом, потом еще кого-то на плащ-палатке.
Неожиданно он почувствовал, как что-то зло и сильно куснуло левое запястье. Инстинктивно отдернул руку, поднес ладонь к лицу. В запястье впился развороченный, распоротый корпус часов. Пуля попала в циферблат и, срикошетив, вмялась в приборную доску.
 |
 |
– Все, командир! Все на борту! Взлетаем! – услышал он сквозь рев движков крик борттехника над собой.
– Точно все? Сколько человек?
– Все! Даже «двухсотых» вытащили! Тридцать один человек!
«С нами тридцать четыре!» – обожгло сознание. – Максимальный допуск – двадцать. Перегруз почти в два раза…»
Но времени на размышления не оставалось. В салоне загрохотали автоматы десантников, бивших по опушке. Счет шел на секунды.
Отжав вверх, до максимала РУДы (рычаги управления двигателями), он поймал знакомый миг «подхвата», когда пришпоренная форсажной мощью вертушка буквально вздыбилась, потянул рычаг общего шага на себя, плавно отдавая ручку, гася правой педалью поворотный «инстинкт» винта.
– Давай, родимая! Тяни, голубушка!
«Восьмерка» пошла крупной дрожью, пытаясь изо всех своих металлических и реактивных сил выполнить волю человека. И она смогла! На полном запределе сил и мощи! Колеса вырвались из жирного чернозема склона. Рубя винтом верхушки деревьев, ломая ветки балками подвески, «вертушка» буквально проломилась сквозь чашу в небо.
– Ух ты, моя хорошая! Миленька ты моя! – почти кричал он, выдавливая из души, из сердца страшное напряжение прошедших минут.
Пробив облака, к нему пристроился ведомый.
«Жив Колька!» – радость теплом окатила сердце.
Но вид у обеих «вертушек» был не лучший. Связь разбита, половина приборов не действует, из обшивки торчат заусеницы пробоин.
За ведомым к тому же тянулся легкий копотный след. Но главное – живы! Теперь только бы Терек перевалить.
…За рекой копоть за «вертушкой» Кузнецова стала гуще. Алимов то и дело озабоченно оглядывался на ведомого. Дотянет ли? Неожиданно далеко внизу замелькали характерные «бруски» боевой техники и зеленые квадраты палаток. Наши. И «вертушка» Кузнецова тут же начала снижаться. «Значит, здорово его зацепили! – понял Вовка, – Пошел на вынужденную». Но проводить его до земли он уже не мог. Топлива, хватало точно до моздокской полосы.
Уже на земле, заглушив движки, он вдруг вспомнил о времени.
– Сколько же мы там просидели? – спросил он штурмана.
– Двадцать две минуты, Володя. Двадцать две минуты.
Вечером Алимова вызвали на доклад к начальнику Генштаба. Квашнин захотел лично увидеть летчика, вытащившего группу буквально с того света. Алимов докладывал подчеркнуто корректно, спокойно:
«…Вышли в район падения… Обнаружили визуально… Снизился… Высадил десант… Принял решение ждать…»
И хотя обоняние НГШ улавливало характерный «амбре» лучшего русского «антишока», непримиримый к этой слабости Квашнин словно и не замечал «замаслянившихся» веселых глаз Вовки.
– На вертолете Алимова насчитали сорок две пробоины. У его ведомого шестьдесят четыре. Он сел на вынужденную в мотострелковом полку у Червлёной – доложил НГШ командующий авиацией группировки.
– Представляйте к Герою! – коротко подытожил Квашнин. Завтра же представление мне на стол! Спасибо тебе, майор! Огромное человеческое спасибо!
…Бородатый чиновник, один из тех, какие часто мелькают по телевидению за спинами первых лиц государства, долго и въедливо расспрашивал об обстоятельствах полета, что-то записывал, внимательно вчитывался в анкету и представление. Наконец поднял голову.
– Ну что ж, мне кажется, что вы вполне достойны высокого звания Героя России. В ближайшие дни ваши документы будут на столе у Президента. Может быть, вы хотите что-то уточнить, узнать?
– Хочу.
Брови рыжебородого удивленно взметнулись.
– Я не один был в воздухе. Меня прикрывал мой ведомый. Без него ничего не получилось бы. Погибли бы все. Считаю, что он, безусловно, заслужил звание Героя. Дать звезду одному мне будет несправедливо.
Рыжебородый аккуратно закрыл папку с документами Алимова.
– Странно. Каждый второй из тех, кого представляют к званию Героя и с кем мы беседуем, почему-то просит еще за кого-то.
– Что же тут странного? – вздохнул Алимов. – Война на всех одна, и один в поле не воин…
Вступайте в нашу группу
«Отвага 2004»
