Боевые машины пехоты. Зарождение и развитие

А.А. Благонравов, Заслуженный деятель науки и техники РФ, д.т.н., генерал-майор в отставке
Журнал «Техника и вооружение» №5, 6 / 2008 г. Материал подготовил к печати М.Усов

 

Так получилось, что с темой боевых машин пехоты мне довелось соприкоснуться с самого начала. Мой отец, Александр Иванович Благонравов, с 1958 по 1962 г. был начальником ГБТУ (Главное бронетанковое управление), которое в то время входило в состав УНТВ (Управления начальника танковых войск). У нас с отцом был очень тесный контакт. В 1962 г. отец умер, но заряда от этого контакта мне хватило на всю жизнь.

Когда в 1960 г. формулировалась идея создания боевой машины пехоты, в которой пехотное отделение могло бы вести бой, используя свое штатное оружие и оружие боевой машины, я (в то время младший научный сотрудник кафедры танков Академии бронетанковых войск) был очень заинтересован. Дома что-то рисовал, считал, предлагал. В частности, я полагал, что основным вооружением такой машины должна стать 20-мм автоматическая пушка, а не 73-мм орудие «Гром», стреляющее кумулятивной гранатой. Но отец мне объяснил, что применение одноместной башни с орудием «Гром» и ПТУР «Малютка» согласовано с артиллеристами (ГРАУ) и должно быть при любом варианте конструкции машины. Орудие «Гром» нужно было для того, чтобы при внезапной встрече с танком противника на малой дальности иметь оружие с минимальным временем подготовки выстрела, дающее хоть небольшую вероятность благоприятного исхода. Эта вероятность заметно увеличивалась, если бы в прицел была видна бортовая проекция танка.

К реализации идеи БМП постановлением правительства было подключено па конкурсной основе большое количество НИИ и КБ. Было изготовлено несколько экспериментальных образцов. Среди них – гусеничные, колесные, полугусеничные и колесно-гусеничные. Все они были плавающие, имели одинаковое вооружение и уровень защиты.

В 1964 г. я – кандидат наук, старший научный сотрудник – как представитель академии был включен в группу оценки первых опытных образцов БМП. Так как по огневой мощи и защите все машины были одинаковы, то оценке подвергалось не менее важное свойство – подвижность. Мне уже приходилось разрабатывать расчетную модель, учитывающую влияние подвижности на боевую эффективность.

Среди экспериментальных образцов БМП имелся «объект 911». Эта была колесно-гусеничная машина, изготовленная на Волгоградском тракторном заводе (ВгТЗ). Главный конструктор этой машины И.В. Гавалов – очень смелый и талантливый человек – несколько позже создал боевую машину десанта (БМД-1).

Я принимал участие в ходовых испытаниях «объекта 911» и выполнил расчет увеличения боевой эффективности по сравнению с гусеничной машиной. Получилось, что за счет быстрых перемещений на колесах по дорогам с твердым покрытием (Vmax = 107 км/ч) и но сухим грунтовым дорогам (Vср > 70 км/ч) на отдельных участках фронта создавалось временное превосходство в силах, достаточное для успешного продвижения вперед с малыми потерями. Это увеличивало боевую и военно-экономическую эффективность машины; несмотря на дополнительные затраты, связанные с обеспечением не только гусеничного, но и колесного хода.

На совещании в НТК УНТВ я доложил единое мнение Академии БТВ и Кубинского полигона. Председатель НТК генерал-лейтенант Радус-Зенькович поблагодарил меня за доклад, но сказал, что есть мнение принять для дальнейшей разработки челябинский вариант. Чье это мнение, он не уточнил, но участники совещания поняли, что вопрос уже решен. И решен он был, видимо, правильно. Разработанный на ЧТЗ под руководством П.П. Исакова «объект 765» (БМП-1) был лишен «экзотики», но выполнен на высоком техническом уровне. Боевое отделение было определено заранее, а что касается шасси, обеспечивающего защиту и подвижность, то получилось красивое в техническом смысле решение.

Так как на ЧТЗ Минсельхозмаша не имелось возможности выпускать БМП в необходимых количествах, то было принято решение перепрофилировать Курганский машиностроительный завод (КМЗ) Министерства оборонной промышленности с выпуска артиллерийских тягачей на выпуск БМП. При этом по конструкторской документации ЧТЗ долгое время оставался головным.

В 1971 г. я защитил докторскую диссертацию по вопросам теории механических бесступенчатых передач, но дальше пришлось заниматься вопросами оценки боевой эффективности танков. В 1972 г. Академией БТВ с соисполнителями (ВНИИТрансмаш, ЦНИИТочмаш и Кубинский полигон) выполнялась НИР по разработке методов оценки боевой эффективности танков. По просьбе О.Н. Брилева, ответственного исполнителя НИР, меня тоже назначили ответственным исполнителем. Вместе мы трудились весьма продуктивно.

С привлечением оперативно-тактических специалистов была разработана боевая трасса от Белоруссии до западного берега реки Рейн, включающая 13 различных боевых столкновений, таких как прорыв подготовленной обороны противника, отражения контратаки сто резервов, наступление на противника, поспешно перешедшего к обороне и т.п. За счет подвижности перед каждым огневым столкновением создавалось такое превосходство в силах, при котором потери не превышали 1/3. Потери определялись по моделям огневого боя с учетом средств войсковых частей и подразделений НАТО. Пополнение осуществлялось за счет резерва и восстановления поврежденных машин с учетом их отставания. Генеральным критерием сравнительной эффективности было отношение общего количества танков, принимаемых за эталон, например, танков Т-55, необходимое для прохождения всей боевой трассы, к необходимому для того же количеству танков нового (рассматриваемого) типа.

Хотя в этой НИР БМП не рассматривались, но приобретенный мной опыт был полезен 10 лет спустя при разработке и согласовании методики сравнительной оценки эффективности (технического уровня) БМП.

Мои работы по механическим бесступенчатым передачам заинтересовали конструкторов сначала на ВгТЗ (1965 г.), а потом на ХТЗ и КМЗ (1968 г.) Я бывал нa этих заводах в командировках. В 1971 г. И.В. Гавалов решил оставить должность главного конструктора и вернуться в родную Москву. И, когда я был на ВгТЗ в командировке, конструкторы, с которыми я работал, предложили мне сменить Игоря Валентиновича. Я согласился. Они пошли к представителю заказчика – районному инженеру полковнику И.П. Скребцову. Тот с энтузиазмом воспринял идею иметь на ВгТЗ в качестве главного конструктора кадрового военного, доктора технических наук, и начал действовать.

Вскоре я беседовал с директором завода Семеновым, потом с секретарем парткома Калининым. Обговорили, что опытный цех будет подчиняться главному конструктору (Игорь Валентинович почему-то от этого отказывался). Но дальше дело не пошло. Сначала решение отложили из-за того, что был канун XXIV съезда КПСС. Затем Семенов куда-то надолго уехал. За это время он, видимо, подумал, что я буду ничуть не лучше Гавалова, с которым, по словам Игоря Валентиновича, у них была психологическая несовместимость. Потом мне сообщили, что на одном из совещаний Семенов сказал, что ему нужен такой главный конструктор, который бы 15 лет ничего не изобретал. Я понял, что назначение не состоится. И, действительно, главным конструктором вскоре был назначен А.В. Шабалин, который больше года являлся исполняющим обязанности.

В начале 1970-х гг. становилось все более очевидным, что комплекс вооружения БМП-1 был выбран неудачно. Появились разработки зарубежных БМП, вооруженных 20, 25 и 30-мм автоматическими пушками, способными поражать БМП-1 на дальностях, вдвое превышающих дальность действительного огня БМП-1, которая к тому же оказалась совершенно беззащитной против атакующих вертолетов. Задача глубокой модернизации БМП-1 в части вооружения была поставлена перед ЧТЗ и КМЗ.

На ЧТЗ эта задача решалась с помощью установки двухместной башни (командир, наводчик), оснащенной 73-мм орудием «Зарница» и спаренным с ним 12,7-мм пулеметом «Утес» – так появился «объект 768». Орудие «Зарница» представляет собой такой же гранатомет, как «Гром», но с большей дальностью действительного огня кумулятивной гранатой и с достаточно большой полетной дальностью осколочной гранаты. Пулемет «Утес» предназначался, в основном, для того, чтобы оказывать хоть какое-то противодействие атакующим вертолетам.

На КМЗ эта же задача решалась по-другому. В двухместной башне таких же размеров устанавливалась 30-мм автоматическая пушка, спаренная с 7,62-мм пулеметом – «объект 675».

В обоих вариантах на крыше башни имелась пусковая установка для запуска ПТУР второго поколения, более эффективных, чем «Малютка».

Были изготовлены опытные образцы и проводились заводские (отраслевые) испытания. По «объекту 675» результат был отрицательный. Прежде всего, по меткости и кучности при стрельбе из 30-мм автоматической пушки. В начале 1974 г. на коллегии МОП, где обсуждались результаты испытаний, Б.Н. Яковлев, который еще только четвертый год был главным конструктором КМЗ, в докладе с необыкновенной легкостью заявил, что пушка стреляет «когда захочет и куда захочет», давая понять, что это не его вопрос, а вопрос туляков, разработчиков 30-мм автоматической пушки (главный конструктор В.П. Грязев).

Как мне потом рассказывали, члены коллегии поняли, что с таким главным конструктором довести машину «до ума» нe удастся. Встал вопрос о его замене. Тогда заместитель начальника 6-го ГУ МОП, к которому относился КМЗ, В.Г. Карпенко предложил эту должность мне. Он меня знал еще по работе на Кубинке над сравнительной оценкой вариантов БМП, так как в то время был заместителем начальника полигона, а потом уже как зам. начальника 6-го ГУ санкционировал работу конструкторов КМЗ со мной по бесступенчатым передачам. Владимир Георгиевич представил меня заместителю министра Льву Алексеевичу Воронину (потом он возглавил Главснаб). Тот задал мне несколько вопросов по вооружению и убедился, что я в этом разбираюсь. Затем я был представлен министру Сергею Алексеевичу Звереву. В это время рассматривался вопрос о назначении директором ВНИИТрансмаш П.П. Исакова.

В процессе довольно продолжительной беседы Сергей Алексеевич, человек исключительно высокой грамотности по самым разным вопросам, убедившись, что я достаточно грамотный военный инженер, сказал Карпенко: «На ВНИИТрансмаш его надо назначать». Но Владимир Георгиевич уговорил министра не делать этого, так как на КМЗ решение вопроса о главном конструкторе не терпит отлагательства. 25 мая 1974 г. вышло постановление правительства о прикомандировании меня от министерства обороны к КМЗ, где уже приказом директора я был назначен главным конструктором. Вот так получилось, что я, касавшийся вопросов развития БМП с самого начала, стал ответственным исполнителем этого процесса.

В это время СКВ КМЗ помимо рутинной работы но устранению конструктивных недостатков БМП-1, за что приходилось отчитываться на коллегиях МОП, занималось разработкой легкого плавающего танка на конкурсной основе с ВгТЗ и доработкой «объекта 675» по отрицательным результатам заводских испытаний. Офицеры ГБТУ, напутствуя меня перед отъездом в Курган как своего брата-военного, главное внимание уделяли легкому танку. Но в СКВ я увидел, что легкий танк еще только на бумаге и кое-что нужно переделывать без спешки, а вот вопросы но «объекту 675» нуждаются в самом срочном решении.

Концепция легкого танка и ТТЗ, утвержденное ГБТУ, вызывали у меня некоторое недоумение: пушка с такой же баллистикой, как у пушки танка Т-55, обладала недостаточным могуществом для борьбы с основными танками противника и избыточным для поражения других целей. Позже, когда в разработке была БМП третьего поколения с очень мощным вооружением, начальник ГБТУ Ю.М. Потапов решил, что такая БМП может выполнить все задачи легкого танка с большим успехом. И опытный образец легкого танка («объект 685») занял место в музее БТТ на Кубинке. Но все же работа по легкому танку много дала конструкторам СКВ в части профессионального роста (см. также «Нелегкая судьба легкого танка»).

Что касается «объекта 675», то вопросов, достигающих уровня проблем, было много. Первый и самый важный – обеспечение заданных показателей поточности и кучности при стрельбе из 30-мм автоматической пушки. Для решения этого вопроса в 1975 г. решением МОП машина была возвращена на стадию НИР и направлена на полигон ЦНИИТочмаша. В течение месяца я находился на полигоне со своими испытателями. Кроме представителей ЦНИИТочмаша на полигоне постоянно работали представители ВНИИТрансмаша, Тульского КБП (пушка) и Ковровского ВНИИ «Сигнал» (стабилизатор). Раз в неделю, по четвергам, там собиралось руководство 5-го, 6-го и 9-го главков, и я докладывал, что сделано и что намечается сделать.

Дело в том, что пушка, башня на погоне, приводы наведения и стабилизатор представляют сложную динамическую систему, находящуюся под воздействием силы отдачи 6 тонн с частотой 200 или 600 выстрелов в минуту. Поэтому при стрельбе возникают значительные колебания. Для получения заданной кучности нужно, чтобы к моменту каждого выстрела ствол находился в одном и том же положении. Причем разнобоя при стрельбе с ручных приводов и в стабилизированном режиме не должно быть. Так как специальных демпфирующих устройств в системе нет, то «сбить» колебания можно было лишь введением существенных нелинейностей в приводы наведения и подбором соответствующих жесткостных характеристик стабилизатора. Это было сделано. В итоге кучность стрельбы с машины удалось получить даже лучше, чем с жесткого стенда, на котором пушку сдают в производстве. Тогда руководство КБП вышло с предложением: пусть завод-изготовитель сдаст 30-мм пушку не с жесткого стенда, а с боевого отделения. Я не согласился. Дело в том, что у КБП были свои проблемы. Боковое расположение автоматики вызывало колебания ствола даже на жестком стенде.

Другая проблема – слишком большая загазованность внутри боевого отделения (БО) при стрельбе. При этом просто интенсивно вентилировать БО было нельзя, так как для предотвращения попадания в машину радиоактивной пыли, должно сохраняться противодавление, создаваемое фильтровентиляционной установкой. Решение этого вопроса требовало времени. Задержка ставилась нам в вину министерством. Туг ВНИИТрансмаш предложил за месяц решить эту задачу, если мы дадим им машину. Меня это устраивало. Это значило, что в течение месяца по этому вопросу мне не будут трепать нервы. Я не сомневался, что за это время мы сами найдем решение. Так и получилось. Институт предложил «кусочно-лоскутные» мероприятия по герметизации трактов подвода боеприпасов и отвода звеньев. А мы разработали систему электродинамического торможения вытяжного вентилятора, который останавливался сразу после окончания стрельбы и не снижал противодавления. Герметизация трактов не потребовалась.

Следующая задача – обеспечение заданного запаса плавучести. Вес боевого отделения «объекта 675» был больше, чем у БМП-1, на 1370 кг. Требовалось увеличивать водоизмещающий объем.

Челябинцы на «объекте 768» пошли на увеличение объема корпуса путем увеличения его длины. При этом пришлось добавить еще один опорный каток с каждой стороны. Машина стала семикатковой. Я считал такое решение крайне неудачным. Вес машины еще больше возрастал. Длина гусеницы увеличивалась, а ее устойчивость в обводе уменьшалась. Увеличение длины опорной поверхности гусениц увеличивало нагрузки на механизмы поворота.

Как ни странно, на КМЗ нашлись сторонники перехода на семикатковую машину. Среди них оказались главный инженер и главный технолог. Для производственников это имело смысл: для завода это была бы новая машина, а все недостатки автоматически переходили в разряд конструктивных, за которые отвечает главный конструктор. То, что эта «новизна» для войск ничего не дает, кроме дополнительных неприятностей, их не интересовало.

Меня задача обеспечения заданного запаса плавучести не беспокоила. Машина имела некоторый запас по ширине. Поэтому имелась возможность применить пенозаполненные крылья, увеличивающие водоизмещение. Так и было сделано. Меня поддержал Л.А. Воронин, который на совещании в присутствии главного инженера КМЗ К.А. Скрипкина заявил: «Кто еще раз скажет про семикатковую машину, в нашем министерстве больше не работает».

И все же вес пришлось снижать для обеспечения заданных тягово-скоростных показателей и уменьшения нагрузок на ходовую часть, надежность которой и на БМП-1 была на пределе.

Я доказал заказчику, что пулеметная башенка, располагавшаяся на корпусе за люком механика-водителя, не нужна. По предложению ВНИИСтали, около 400 кг сняли с помощью перехода на другую броневую сталь – с термомеханической обработкой. При том же уровне защиты можно было уменьшить толщины броневых листов. Надежность ходовой части удалось увеличить с помощью повышения прочности дисков опорных катков без увеличения веса и применения серьги клеммного типа для соединения пальцев соседних траков, что увеличило надежность и дало даже некоторую экономию веса.

Много вопросов возникло по вооружению. Нужно было уменьшить погрешности связи пушки с прицелами наводчика и, особенно, командира. Устранить имевшие место случаи обрыва закраин гильзы при экстракции, вызывавшие длительные и трудно устранимые отказы. Исключить заклинивание звеньев патронной ленты 30-мм боеприпасов в звеньеотводе, для чего пришлось придумать простое, но абсолютно надежное устройство, обеспечивающее расцепление звеньев. В погоне башни заклинивало сепараторы. Я вспомнил, что мой отец, разрабатывая в 1942 г. планетарный механизм поворота для тяжелого танка ИС-2, в подшипниках сателлитов, где действуют большие центробежные силы переносного движения, применил вместо сепараторов шарики-разделители, имеющие чуть меньший диаметр, чем основные. То же сделали и в погоне башни и потом делали во всех последующих разработках.

Вместе с В.П. Грязевым, главным конструктором пушки, мы не раз бывали у С.С. Голембиовского, начальника и главного конструктора НПО «Прибор» Минмаша, разработчика 30-мм боеприпасов. Обсуждались вопросы внутренней и внешней баллистики, возможности уменьшения необходимого усилии экстракции, увеличения начальной скорости калиберного бронебойного снаряда, создания подкалиберпого снаряда с более высокой бронепробиваемостью, выбора оптимальной чувствительности взрывателя осколочно-фугасного снаряда и др.

Кубинка, 10 октября 1976 г. Руководство следует на показ опытных образцов новых боевых машин пехоты. Слева направо: главный конструктор КМЗ А.А. Благонравов, начальник ГРАУ МО маршал артиллерии П.Н. Кулешов, министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А. Гречко, зам. Председателя НТК ГБТУ МО полковник П.И. Кириченко, Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И.Г. Павловский, главный конструктор ВгТЗ А.В. Шабалин, министр машиностроения В.В. Бахирев, начальник управления НТК ГРАУ полковник В.Е. Литвиненко.

В октябре 1976 г. в Кубинке министру обороны, члену Политбюро ЦК КПСС маршалу А.А. Гречко показывали волгоградский легкий плавающий танк, нашу машину («объект 675») и челябинскую машину («объект 768»). Когда я прибыл из аэропорта с некоторым опозданием, то разговор о легком танке уже был закончен. Приступили к обсуждению вопроса о том, какую БМП нужно иметь: с «тридцаткой» или с«Зарницей». Представители ГРАУ упирали на то, что «Зарница» обладает противотанковым действием, а «тридцатка» не обладает. Гречко говорил: «Если вы хотите знать мое мнение, то я за эту машину», и показывал на ствол «Зарницы». Но министр Минмаша Бахирев не согласился и стал хвалить 30-мм пушку.

Туг и я подключился. Говорю, указывая на легкий танк: «Вот этот танк «тридцатка» пробьет с дистанции в полтора километра». Гречко удивился и не поверил. Заместитель начальника ГБТУ генерал-лейтенант Рябов поддержал меня:«Пробьет, товарищ маршал, пробьет!» На что Гречко сказал: «Тогда другое дело. Может, тогда следует иметь и то и другое?» И хотя вскоре маршала Гречко не стало, этих его слов было достаточно, чтобы ГРАУ быстро подготовило решение военно-промышленной комиссии (ВПК), обязывающее КМЗ разработать и изготовить опытные образцы еще одной машины, вооруженной орудием «Зарница» и пулеметом «Утес». На заводе машина получила индекс 681. С этой работой мы справились без особых проблем. Опыт уже был.

Между ГБТУ и ГРАУ возникли разногласия. ГБТУ было против производства сразу двух машин. Получилось бы, что у одной роты будет одна машина, а у другой – другая. Каждую требовалось бы снабжать, обслуживать и ремонтировать по-разному. Да и для производства это оказалось бы затруднительно, и общее количество выпускаемых машин, необходимых для перевооружения, было бы меньше.

Следовало решить вопрос, какую машину ставить на производство. ГРАУ было за «Зарницу», ГБТУ – за «тридцатку».

Несколько машин с «тридцаткой» в рамках предварительных войсковых испытаний направили в Белорусский военный округ, командующим которого в то время был генерал-полковник танковых войск Михаил Митрофанович Зайцев – человек исключительно энергичный и неравнодушный к бронетанковой технике. Мы с ним одновременно учились в бронетанковой академии, я – на инженерном факультете, он – на командном. Потом вместе служили в Кантемировской дивизии. Я, капитан, был заместителем командира батальона, он, полковник, – заместителем командира дивизии.

Зайцев позвонил министру обороны Д.Ф.Устинову и сказал, что ему прислали новую БМП. Машина интересная, но много замечаний. Тут же нас троих главных конструкторов (машины, пушки и боеприпасов) направили в Минск. Туда же приехал начальник ГБТУ Ю.М. Потапов вместе с П.И. Кириченко. ГРАУ представлял, тогда еще генерал-майор, Ю.М. Андрианов – единственный человек из ГРАУ, с которым я всегда находил общий язык.

Михаил Митрофанович встречал нас на вокзале. Меня он в шутку спросил, бегаю ли я еще на коньках. Он помнил, что я когда-то был чемпионом академии по конькам.

Сразу отправились на полигон и стали разбираться с замечаниями. Выяснилось, что местные военные не знали, что на новой машине пушка может стрелять не только одиночными выстрелами, но и очередями по восемь выстрелов с разным темпом. Стреляли целый день но разным целям и к каждой цели подъезжали на «уазиках» для оценки результата. Тут же проводили летучие совещания. Приходилось многое объяснять не только Зайцеву, но и Потапову, который, будучи одним из последних генерал-полковников танковых войск (потом были общевойсковые генералы), не так давно сменил маршала Бабаджаняна на посту начальника ГБТУ и иногда подходил к задачам БМП станковой меркой. Потом у нас установилось полное взаимопонимание.

Израсходовав полторы тысячи выстрелов и покрывшись пылью с головы до ног, мы закончили испытания. Зайцев был убежден, что такая машина нужна для войск. Андрианов тоже не возражал.

Летом 1978 г. Министерство обороны решило провести сравнительные испытания, чтобы окончательно определиться, какую машину принимать на вооружение и ставить на серийное производство. Испытания проходили в Таманской дивизии под Москвой. Испытывались три БМП-1, три «объекта 675» и три «объекта 681». Испытания продолжались в течение месяца.

Перед машинами ставились одни и те же задачи. Комиссию из 21 человека возглавлял генерал-лейтенант Проняев, заместитель командующего Московским военным округом но боевой подготовке. Я его немного знал по Кантемировской дивизии, когда он командовал танковым полком тяжелых танков (ИС-3).

Проняев занимался в основном тем, что всех успокаивал, когда споры доходили до взаимных оскорблений. Мне он говорил: «Что ты так переживаешь. Пойди в Дом офицеров, поиграй па бильярде, отдохни. Пусть они тут без тебя погрызутся». ВНИИТрансмаш и Тульское ЦКИБ СОО поддерживали представителей ГРАУ. ЦНИИТочмаш, Тульское КБП и я – представителей ГБТУ.

В отчете по испытаниям против нашей машины с «тридцаткой» особое мнение написали только четверо членов комиссии. Остальные – за.

Проняев повез меня к командующему Московским военным округом генералу армии В.Л. Говорову. Он, очень внимательный и вдумчивый человек, после полуторачасовой обстоятельной беседы согласился с моей точкой зрения.

На совещании у министра обороны Говоров и Зайцев высказались за БМП с 30-мм автоматической пушкой.

Но ГРАУ не собиралось отступать. Они обратились к главкому сухопутных войск генералу армии Ивану Григорьевичу Павловскому. Он пригласил меня к себе на совещание. Захожу к нему в кабинет – там нет никого из ГБТУ, одно ГРАУ во главе с маршалом Кулешовым. Два полковника из ГРАУ, Литвиненко и Губин, по очереди начали докладывать Павловскому результаты испытаний, поворачивая все в пользу «Зарницы». Я вмешался: «Иван Григорьевич, вот они говорят одно, а на такой-то странице отчета (он был тут же в несброшюрованном виде) написано совсем другое». Перечислил недостатки «Зарницы». Один из полковников – Губин (я запомнил его фамилию, так как считал, что она происходит от слова «губить») Заметил: «Впервые встречаю главного конструктора, который выступает против своей же машины» (машины «объект 681» были разработаны нами, но по тем же требованиям в части вооружения, по которым создавался «объект 768»). Я же выступал не против своей машины, а за ту машину, которая нужна войскам. Но раз есть недостатки, значит, виноват главный конструктор.

Среди многих других был недостаток, связанный с потерей цели при постановке орудия на угол заряжания. Конечно, при разработке«объекта 681» я это видел и мог бы найти и подключить соответствующих соисполнителей для обеспечения электронной, а не механической связи орудия и прицела, хотя в то время это была непростая задача. Но в «объекте 768» этого не было. И я не хотел лить воду на чужую мельницу. За этот недостаток и зацепились полковники из ГРАУ. В связи с этим Павловский сказал мне: «Если у Вас квалификация недостаточная, мы найдем другого главного конструктора». Я ответил, что моя квалификация подтверждена соответствующими дипломами, но если я как главный конструктор их не устраиваю, пусть поищут другого. Присутствующие там же Андрианов и председатель НТК СВ генерал-лейтенант Денисов на меня не нападали. Так ни о чем и не договорились. Денисов после совещания меня ободрил: «Все будет нормально!».

Через несколько дней Павловский пригласил заместителей министров. Были Воронин и два зам. министра Минмаша. Павловский пытался давить на Воронина, но тот, будучи уже первым заместителем министра Миноборонпрома, сказал, что они в равной «весовой категории» и давление неуместно. Так ничего и не решили.

На вооружение «объект 675» долго не принимали. ГРАУ, помня слова А.А. Гречко, считало, что нужно принимать только вместе –«объект 675» и «объект 681». Но в соответствии с отчетом о результатах сравнительных испытаний КМЗ приступил к изготовлению«объекта 675», потому что в любом случае надо было проводить войсковые испытания.

Некоторое количество этих машин направили в Афганистан. В феврале 1981 г. мне тоже довелось находиться там. Было приятно, когда боевые офицеры благодарили меня за машину как раз такую, которая там требовалась. Угол возвышения пушки (80°) позволял стрелять по горам из ущелий, где проходили дороги. Высокий темп стрельбы и множество осколков, в том числе от камней, создавали мощное поражающее действие. Душманы эту машину боялись, называя ее «шайтан-арба».

В 1981 г. машина была принята на вооружение под индексом БМП-2.

В 1977 г. еще шли сравнительные испытания па полигоне Таманской дивизии, а мы уже получили от Министерства оборонной промышленности задание на разработку БМП нового поколения. Развитие систем вооружения стран НАТО, изменение тактики боевых действий, появление нового оружия и боеприпасов требовали не просто модернизации БМП, а создания принципиально новой машины. Для того чтобы обеспечить новой БМП уверенное превосходство над зарубежными БМП па длительный период времени, нужно было резко повысить все три основные боевые свойства: огневую мощь, защиту и подвижность.

В соответствии с существующей тогда военной доктриной, основное боевое применение БМП планировалось на Западном театре военных действий, где в случае нашего наступления возможны были обширные зоны затопления. Значит, БМП должна быть плавающей, причем плавающей более быстро, чем БМП-2, и при волнении. Сначала горячие головы говорили о волнении до 5 баллов, но потом морские пехотинцы нам разъяснили, что десантные операции при волнении более 2 баллов не проводятся.

Изначально никаких тактико-технических требований (ТТТ) от Минобороны к новой БМП не существовало. СКБ совместно с ВНИИТрансмаш должно было эти требования разработать как предельно высокие, но осуществимые. Несмотря на то, что разработка велась в тесном контакте с НТК ГБТУ, получить утвержденные заказчиком ТТТ оказалось чрезвычайно трудно. Забегая вперед, скажу, что машина уже прошла заводские испытания и готовилась к полигонным, а ТТТ все еще не были подписаны. И только в августе 1983 г. ГБТУ их подписало*.

 


* – Предыстория новой БМП имеет более глубокую ретроспективу. Еще при формировании IX пятилетки (1976–1980) в план НИОКР была включена тема по боевой .машине пехоты 1990-х гг., согласована и утверждена соответствующая тематическая карточка, содержащая первоначальный вариант основных ТТТ на эту машину. Что касается ТТЗ на проведение ОКР по новой БМП, тем более с изготовлением опытных образцов для полигонных испытаний, то без утвержденного заказчиком технического задания не могло быть и речи о заключении договори с исполнителем. В действительности, ТТЗ на ОКР по новой БМП (тема «Басня») было разработано, согласовано, утверждено и выдано промышленности еще в 1979 г. Другое дело, что в ходе выполнения этой работы возникали сложности, связанные с проблемами создания единой базы для всего нового поколения военных гусеничных машин (ВГМ) легкой категории, а также с выбором наиболее эффективного комплекса вооружения для БМП. Разногласия по этим вопросам между промышленными министерствами, а также между отдельными структурами МО СССР (ГБТУ и ГРАУ) привели к появлению нескольких параллельных направлений работ и, как следствие, различных конструктивных вариантов опытных образцов. Принятие окончательно согласованного решения и утверждение соответствующего документа действительно затянулось до 1983 г. – Прим. Ред.


 

Работа над новой БМП всерьез началась в 1977 году.

Подвижность предполагалось повысить с помощью применения более мощного двигателя, гидромеханической трансмиссии с гидрообъемным механизмом поворота, более совершенной системы подрессоривания, водометных движителей, дающих более высокую скорость и лучшую управляемость на плаву.

Существенное повышение уровня броневой защиты для плавающей машины являлось наиболее сложной задачей. Лобовая броняБМП-2 пробивается автоматической пушкой американской БМП с большой дальности. Для того чтобы защитить лобовую проекцию, требовалось значительно увеличить вес лобовой брони. Иногда считают, что агрегаты моторно-трансмиссионного отделения (МТО), расположенные в передней части машины, создают дополнительную защиту. Но это не военный подход. Потери личного состава действительно могут быть меньше, но потери боевых единиц (машин) – больше. МТО тоже нужно защищать. При традиционной компоновке БМП, когда МТО расположено спереди, хорошо защитить лобовую проекцию невозможно, иначе центр тяжести окажется впереди центра водоизмещения, и получится недопустимо большой дифферент на нос. Кстати, разработчикам БМП-1 в свое время для устранения этого недостатка пришлось заужать заднюю часть корпуса, что позволило подвинуть вперед центр водоизмещения.

Можно было бы сместить назад боевое отделение, по это ухудшило бы вход-выход и размещение десанта. Кроме того, увеличивалась высота расположения цапф пушки, потому что при колебаниях корпуса во время движения по полю боя стабилизированная линия огня не должна пересекать нос машины. Значит, увеличивается высота башни и машины в целом, увеличивается вес и поражаемый силуэт. Наоборот, целесообразно смещать боевое отделение вперед. Это позволяло сделать башню минимальной высоты и веса. А для нужного положения центра тяжести можно разместить МТО в корме, попутно обеспечив минимальную вероятность поражения его узлов и агрегатов.

Я знал, что впервые примененная нашим замечательным танковым конструктором А.А. Морозовым компоновка с поперечным расположением двигателя давала большое сокращение общего объема МТО и исключала применение конической зубчатой передачи – самого капризного узла танковой трансмиссии. Но поперечно расположенный двигатель не должен затруднять вход и выход десанта через кормовые двери. Значит, двигатель должен иметь минимальную высоту, чтобы полик, закрывающий его, был не выше, чем при входе в большой городской автобус или троллейбус, куда без труда поднимаются даже старики.

По ранее принятым решениям на ЧТЗ разрабатывался турбонаддувный дизель 2В-06, который планировался к применению на всех новых машинах легкой весовой категории. Начальник конструкторского отдела нашего главка Дембицкий расхваливал этот двигатель и предложил мне вместе с ним съездить на ЧТЗ и убедиться в его совершенстве. Оказалось, что двигатель существует еще только на бумаге. Докладывал заместитель главного конструктора В.И. Бутов в кабинете легендарного главного конструктора танковых двигателей И.Я. Трашутина, которого танкисты, в отличие от Рудольфа Дизеля, иногда уважительно называли «Джон Дизель». Иван Яковлевич замечаний не делал.

В области двигателей я имел основательную инженерную подготовку. Поэтому, в отличие от Дембицкого, по чертежам я понял, что этот оппозитный 6-цилиндровый двигатель не танковый, а скорее тракторный, с более спокойной динамикой, но и с большим весом. Ничего принципиально нового и интересного я не увидел. Все было выполнено по зарубежным канонам 1940-х гг. Хотя высота двигателя была приемлемой, проект нуждался в переработке по сокращению габаритов и веса. И я оказался прав, так как вес изготовленного позже опытного образца превышал заявленный почти в два раза. В дальнейшем двигатель был доработан, и заявленные параметры выполнены. Но это позже, а тогда пришлось искать другое решение.

Борис Григорьевич Егоров, главный конструктор Барнаульского завода «Трансмаш», выпускавшего двигатели УТД-20, которыми оснащались БМП-1 и БМП-2, конечно, хотел, чтобы на КМЗ и дальше применялись двигатели его разработки. Он разыскал меня в министерстве и стал предлагать разные варианты. Я же рассказал ему о том варианте компоновки МТО, который собирался осуществить. Он ответил, что двигатель с увеличенной мощностью и уменьшенной высотой сделает довольно быстро на базе значительной подетальной унификации с двигателем УТД-20 путем увеличения числа цилиндров с шести до десяти и увеличения угла развала блоков до 144°. Мы составили и подписали совместное решение.

В короткие сроки в Барнауле был разработан и изготовлен двигатель УТД-29 специально под ту компоновку, которую я планировал. По всем характеристикам этот безнаддувный двигатель не уступал заявленным, но тогда еще не выполненным характеристикам двигателя 2В-06. А в компоновке МТО он имел преимущество – несколько меньшую ширину, что сокращало длину МТО, и в пустотах его габаритного объема размещалась часть других узлов МТО. Я как главный конструктор принял этот двигатель для установки на новую БМП. Он успешно применяется до сих пор, по тогда это вызвало бурю возражений со стороны ВНИИТрансмаш, НИИДвигателей, 46-го НИИ Министерства обороны и, наконец, ВПК, принявшей ранее решение о применении двигателей только с турбонаддувом.

Меня вызывали в аппарат ВПК. Там был такой чиновник Ю.П. Костенко. Он меня предупреждал, что не допустит применения безнаддувного двигателя. Считалось, что безнаддувный двигатель хуже турбокомпрессорного, так как без дополнительных мероприятий (применения специальной присадки) не обеспечивает многотопливности и имеет более значительное снижение мощности в высокогорье. Что касается первого, то я всегда считал и считаю, что требование многотопливности надуманно. На любых территориях дизельного топлива не меньше, чем бензина. Подразделения БМП никогда не стали бы заправляться у попутных бензоколонок, а тыловые подразделения, которые должны обеспечивать заправку, всегда найдут дизельное топливо и проверят его качество. Что касается второго, то при эксплуатации БМП-1 пограничными заставами, расположенными на высотах до 4500 м, на недостаток тяговых свойств машин жалоб не было. А новая БМП должна иметь более высокую удельную мощность и, следовательно, больший запас тяговых свойств.

Конечно, турбонаддувный дизель – более прогрессивное решение, чем безнаддувный. Он должен давать несколько меньший удельный расход топлива. Но в двигателе 2В-06 этого не получилось. Удельный расход топлива был заявлен и получился точно такой же, как у двигателя УТД-29. Вероятно, это стало следствием повышенной теплоотдачи в масло, которое использовалось еще и для охлаждения поршней.

Просто отмахнуться от турбонаддува было нельзя. Поэтому мы с Егоровым договорились, что они проработают вариант того же двигателя, но с турбонаддувом. Это одновременно дало бы увеличение мощности на одну треть практически без изменения компоновки МТО. Сейчас такой двигатель есть (УТД-32). Но пока его еще не было, нам пришлось прорабатывать вариант компоновки с двигателем2В-06. Получилось хуже, чем с УТД-29.

Но задуманная мной компоновка МТО, в которой низкий блок двигателя с прифланцованным к нему небольшим «чемоданом» трансмиссии (пока еще неизвестно какой) устанавливался на днище в корме так, что все валы располагались поперек продольной оси машины, и накрывался ноликом для прохода десанта, а все обслуживающие системы располагались в малоценных объемах надгусеничных ниш, не нашла единодушного понимания у наших компоновщиков. Более того, они при поддержке моего заместителя Н.И. Усенко, который до Б.Н. Яковлева долгое время был главным конструктором, разработали наряду с моим и свой вариант компоновки МТО. Двигатель с трансмиссией, аналогичной БМП-1, устанавливался вдоль продольной оси машины, а все обслуживающие системы взгромождались на него, заполняя весь объем до крыши корпуса. Получался такой огромный «сундук», по краям которого были длинные и узкие проходы для десанта, перегороженные у задних дверей довольно высокими барьерами, под которыми располагались валы, соединяющие трансмиссию с бортовыми редукторами.

Идея разработчиков состояла в том, чтобы по западному образцу при ремонте можно было снять с машины весь блок МТО при минимальном количестве отсоединений. По своему войсковому опыту я знал, что для устранения большинства неисправностей не нужно снимать с машины агрегаты МТО и ремонт можно произвести своими силами в линейном батальоне, не передавая машину дивизионным ремонтным средствам (ОРВБ), которые только и могут производить демонтаж МТО. Кроме того, ремонтопригодность не относится к основным боевым свойствам, ухудшать которые ради ее сомнительного повышения недопустимо.

В творческом коллективе нельзя решать вопросы только силовыми методами. В 1978 г. перед отпуском я собрал совещание с компоновщиками. Рассматривали два варианта расположения двигателя: поперечное и продольное. Когда я предложил проголосовать, то счет оказался 3:7 не в мою пользу. Вот тогда я, как главный конструктор, принял силовое решение о том, что компоновка должна быть поперечной и дал указание Н.И. Усенко ускорить завершение проекта. Приехал я в санаторий весь издерганный, дней десять только приходил в себя. Когда же вернулся, то оказалось, что ни одной дополнительной линии по принятому мной варианту не проведено. Трудно работать, когда у тебя заместители – бывшие главные конструкторы, да еще на 15 лет старше (Яковлев тоже остался моим заместителем, но по серии, и к опытным работам отношения не имел).

За время моего отпуска Усенко подключил к обсуждению, казалось бы, уже решенного вопроса ВНИИТрансмаш. Его представители буквально вцепились в продольную компоновку, да еще с двигателем 2В-06. Я понял, что для подкрепления принятого мной решения нужны дополнительные меры. Решил, что надо создать макетную комиссию под председательством заказчика. Сделали в опытном цехе два макета задней части машины – два варианта. Комиссия рассмотрела их с точки зрения удобства входа-выхода и размещения десанта. Председателем комиссии был полковник П.И. Кириченко, исключительно обстоятельный человек, много сделавший для продвижения новой БМП.

В результате, как я и не сомневался, утвердили поперечный вариант. Против заказчика, а мы с ним «одной крови», ВНИИТрансмаш был бессилен.

Нужно сказать, что специалисты ВНИИТрансмаш по отдельным узлам и агрегатам нам очень помогали. По предложенной мной схеме трансмиссии гитарного типа с несколькими валами, позволяющей получить минимальную ширину картера («чемодана»), они вместе с нашими конструкторами сидели в СКБ за кульманами и разрабатывали конструкцию гидромеханической трансмиссии. Гидротрансформатор был их разработки, водометы – тоже. Их консультации оказались весьма полезными при разработке воздухоочистителя, эжектора, ходовой части. Но как дело доходило до компоновки или вооружения, я встречал упорную оппозицию со стороны руководства ВНИИТрансмаша и его общемашинного отдела.

Вот с ВНИИСтали мы работали практически без разногласий. Институт обосновал возможность и целесообразность применения алюминиевой брони. Этот вопрос я должен был согласовать с директором завода М.А. Захаровым, так как это было связано с большой перестройкой производства и снабжения. По другим вопросам ни директор, ни главный инженер в мои дела не вмешивались. Отчитывался я только перед заместителем министра или на коллегии.

Задачу существенного повышения огневой мощи вначале мы пытались решить методом «наращивания»: применить те же автоматическую пушку и пулемет, что на БМП-2, но с увеличенным боекомплектом; ту же ПТУР, но в сдвоенной бронированной установке, постоянно готовой к действию; дополнительно установить 30-мм автоматический гранатомет с достаточным боекомплектом. Все оружие размещалось в едином блоке, закрепленном на цапфах стойки, установленной на плоском листе, вращающемся в погоне боевого отделения. Машина имела красивый «устремленный» силуэт.

Но когда на коллегии МОП я сделал доклад но этому варианту машины, министр Зверев сказал, что это не годится. Нет скачка по огневой мощи. Так как ТТТ еще не были утверждены заказчиком, то руководители НИИ и КБ, подключенные с этой работе, могли высказывать предложения, совершенно не совпадающие с проектом. Так, ВНИИТрансмаш, головной по бронетанковой технике, предлагал в качестве основного вооружения 76-мм пушку средней баллистики; ЦНИИТМ, головной по вооружению, – 45-мм автоматическую пушку. Тульское КБП, наш соисполнитель по вооружению, разработало новое 100-мм орудие, стреляющее осколочно-фугасными снарядами, и ПТУР, запускаемую через ствол орудия и управляемую по лазерному лучу. Все это прозвучало на коллегии. Тогда министр приказал руководителям всех упомянутых организаций собраться в Кургане и не разъезжаться до тех пор, пока не будет найдено решение, делающее очевидным скачок в огневой мощи.

Собравшись в Кургане, мы в течение трех недель обдумывали и обсуждали различные варианты. Решение было найдено совместно СКБ КМЗ и Тульским КБП и поддержано представителем ЦНИИТМ. Оно состояло в том, чтобы в одной строенной установке, размещенной в башне, объединить 100-мм орудие – пусковую установку, 30-мм автоматическую пушку и пулемет.

Сначала мы предполагали использовать новый вариант как разведывательную машину, которая может действовать автономно, не нуждаясь в артиллерийской поддержке, так как сама имела 100-мм орудие гранатометной баллистики с максимальной дальностью стрельбы 5,5 км. Казалось, что каждое средство будет иметь недостаточный боекомплект для линейной БМП. Но нам удалось решить этот вопрос. У 30-мм автоматической пушки боекомплект получился такой же, как у БМП-2; у 100-мм орудия столько же выстрелов, как у танка Т-55; количество ПТУР – в два раза больше, чем у БМП-2. Расчеты, выполненные позже по согласованной методике, показали существенное преимущество такого комплекса вооружения над всеми другими вариантами. Оказалось, что предложенный вариант разведывательной машины и есть оптимальный вариант новой БМП.

Важно отметить, что с применением ПТУР, обладающей более высокой полетной скоростью и управляемой по лазерному лучу, а не по проводам, как у БМП-2 и у американской БМП, появилась возможность вест стрельбу ПТУР с ходу. Это позволяло увеличить темп продвижения при атаке и сохранить боевой порядок подразделения. Кроме того, стало возможным использовать ПТУР наряду с 30-мм автоматической пушкой для борьбы с атакующими вертолетами.

Так были решены задачи по существенному повышению основных боевых свойств: огневой мощи, защиты и подвижности.

Были подготовлены опытные образцы для отраслевых испытаний. Эти испытания прошли успешно. Затем были изготовлены образцы для полигонных испытаний, которые начались в марте 1985 г. Они проводились на разных полигонах, в горных условиях и на море. Эти испытания также завершились успешно, и весной 1987 г. на коллегии Министерства обороны машина была принята на вооружение Сухопутных войск и подразделений морской пехоты под индексом БМП-3.

В самом начале разработки этой машины были заложены большие возможности по ее будущей модернизации. Большой запас мощности и грузоподъемности шасси, большой обитаемый объем (в два раза больше, чем у БМП-2), позволяют вести модернизацию машины в соответствии с изменениями военной доктрины. И такая модернизация проводится ОАО СКБМ, преемником СКБ КМЗ. Совершенствуется приборно-прицельный комплекс, боеприпасы, применяются средства активной и динамической защиты и многое другое. На международных выставках вооружений БМП-3 неизменно признается лучшей в своем классе, и наверно, будет оставаться лучшей еще долгое время.


Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru