На протяжении последнего столетия отечественные программы военного кораблестроения принимались и осуществлялись без внятного представления о том, какие задачи придется решать флоту в будущей войне. В результате во всех трех главных войнах XX века – Русско-японской, Первой мировой и Великой Отечественной – флот оказался не в состоянии завладеть инициативой и зачастую вел себя крайне пассивно. Анализ показывает, что эффективность Советского ВМФ оставляла желать лучшего и в период его расцвета – в 1980-е годы. Сейчас, когда, с одной стороны, очень остро встает проблема обновления флота, а с другой, речь о былом бесконтрольном финансировании кораблестроения уже не идет, России как никогда важно избежать повторения прошлых ошибок.
Готовились к проигранной войне…
Сто лет назад в Санкт-Петербурге вышла книга «Нужен ли нам флот и значение его в истории России», написанной морским офицером и историком, участником Цусимского сражения Петром Ивановичем Белавенцем. Эта работа, предназначенная для широкого круга читателей, вызвала большой резонанс в обществе и в последующие годы неоднократно переиздавалась. Пожалуй, именно книга Белавенца поставила точку в затянувшейся дискуссии о том, является ли Россия морской державой…
Катастрофическое поражение в войне с Японией вызвало в российском обществе шквал критики в адрес всего, что связано с флотом – кораблестроения, системы управления флотом, его снабжения, подготовки кадров и т.п. Критика в основном была оправданной. Кораблестроительные программы 1895 и 1898 годов по затратам превосходили аналогичные японские, но уступали последним по эффективности. Весьма красноречивый пример: Российский флот был бесспорным лидером по числу огромных и роскошных паровых суперъяхт. Причем строились они не только для императорской семьи, но и для других чиновников высокого ранга – например, генерал-адмирала и наместника на Дальнем Востоке. Ну, а чтобы замаскировать столь значительные траты бюджетных средств, в последнем случае суда официально именовали крейсерами. Два таких крейсера-яхты («Светлана» и «Алмаз») участвовали в Цусимском сражении и показали почти полную непригодность для боя. Внешний лоск в ущерб боевым качествам был вообще свойственен отечественному флоту того времени.
Но вот парадокс: при всех промахах и издержках тогдашней кораблестроительной политики Российский флот, вообще-то, более-менее подходил для войны с Японией. В целом ему не мешала «антибританская» направленность – Страна восходящего солнца по своему географическому положению была даже более уязвима, чем «владычица морей». Почему наш флот так и не смог нарушить океанские коммуникации противника, это другой вопрос. Но факт остается фактом: в последующих войнах XX века отечественный ВМФ оказался еще менее пригодным для решения боевых задач, чем в 1904-1905 гг.
Курс на воссоздание Российского Императорского флота был взят в 1907 году с принятием «малой судостроительной программы». А вскоре Россия стала лидером по темпам роста расходов на флот. В 1914 г. морской бюджет империи в абсолютных цифрах обогнал германский и вышел на третье место, уступая лишь Великобритании и США.
Однако подход к созданию нового поколения боевых кораблей лишний раз подтвердил известное изречение о том, что военные всегда готовятся к проигранной войне… Первые русские дредноуты типа «Севастополь» оказались весьма быстроходными, мощно вооруженными, но при этом обладали слабой броневой защитой, «размазанной» по всему надводному борту. Опыт Цусимы здесь сыграл отрицательную роль: сделав ставку на те элементы, которых так не хватало нашим броненосцам во время войны с Японией, специалисты из вновь созданного МГШ, во-первых, не учли прогресса в развитии артиллерии и бронебойных снарядов, во-вторых, недооценили минную угрозу, в-третьих, пожертвовали мореходностью и дальностью плавания… Несбалансированными выглядят и проекты кораблей других классов – легких крейсеров типа «Светлана» и эсминцев типа «Новик». Эти корабли были слишком крупными для замкнутых театров; к тому же идея массированного применения торпед идущими в атаку эсминцами у специалистов изначально вызывала обоснованное недоверие.
Первая Мировая война помешала России достичь амбициозной цели стать великой морской державой. Многие из заложенных кораблей, в том числе преемники «Севастополей» – гигантские линейные крейсеры типа «Измаил», – так и остались недостроенными. Впрочем, все это никак не повлияло на ход боевых действий, поскольку наша страна в очередной раз строила совсем не тот флот, какой ей был нужен.
В 1930-е годы. история в точности повторилась. После полного упадка началось возрождение – Сталин утвердил программу создания «Большого флота». Вновь промышленность ценой мобилизации всех сил и огромного напряжения строит сверхтяжелые крейсеры и линкоры, которым так и не суждено будет сойти со стапелей. Но если бы даже их удалось достроить, они опять-таки остались бы не у дел. Ход Великой Отечественной войны показал, что потребности в «Большом флоте» у Советского Союза не было, а вошедшие в строй новые крейсера, лидеры и эсминцы на Балтике и Черном море использовались исключительно в роли транспортов и канонерских лодок.
После 1945 г. СССР оказался единственной страной в мире, развернувшей крупносерийное строительство кораблей фактически по довоенным, лишь слегка подкорректированным, проектам. За исключением подводных лодок, которые благодаря своей многочисленности действительно заставили понервничать наших противников по наступившей «холодной войне», обновленный ВМФ конца сталинской эпохи полностью состоял из морально устаревших кораблей. На фоне бурного развития атомного оружия, ракет, реактивной авиации и радиоэлектроники он выглядел крайне архаично. Здесь уместно процитировать профессора, капитана 1 ранга А.В. Платонова: «…получилось, что отечественный флот к 1955 г. представлял собой некую ностальгию по прошедшей войне – мы настроили тех кораблей, каких хотели бы иметь в 1941 г.». Так что последующие хрущевские реформы были неизбежными и в какой-то мере оправданными. Хотя, как водится, они не обошлись без перегибов, из-за которых, собственно, и оставили о себе недобрую память.
«Золотой век» или «лебединая песнь»?
Для СССР военно-морской флот превратился в реальную стратегическую силу лишь в 1960-е годы, с появлением морского ракетно-ядерного оружия. Боевое дежурство в океане отечественных подводных лодок с баллистическими ракетами стало важным элементом системы сдерживания потенциального агрессора. Впервые в истории нашей страны выход флота за пределы прилегающих морей был оправданным не только с политической, но и с военной точки зрения. Созданные ведущими странами мира, прежде всего США и СССР, морские стратегические ядерные силы (МСЯС) вывели стародавнюю теорию владения морем Мэхена-Коломба на принципиально новый уровень.
Наступившая «эпоха С.Г. Горшкова» по праву считается «золотым веком» отечественного флота. Советский ВМФ вышел на второе место в мире, а по некоторым параметрам успешно претендовал на первое. Это, бесспорно, повысило международный авторитет нашей страны. Но какой ценой был достигнут этот авторитет? Увы, по критерию «стоимость-эффективность» наш флот 70-х -80-х годов прошлого века сильно проигрывал своим оппонентам по «холодной войне», а кораблестроительная политика была чрезмерно затратной.
Вот лишь несколько примеров. Самая богатая страна мира – США – с 1976 по 1996 г. строила всего лишь 2 типа подводных лодок, СССР – 16. Излишне говорить, что при крупносерийном строительстве корабль всегда получается дешевле, а его освоение экипажем – быстрее и проще. Американский флот в течение десятилетия пополнялся всего двумя типами многоцелевых эскортных кораблей океанской зоны – эсминцами типа «Спрюенс» и крейсерами типа «Тикондерога». Причем оба типа серийных кораблей были в значительной степени унифицированы – на них, в частности, стояли идентичные ГЭУ. У нас же близкие по водоизмещению и назначению эсминцы проекта 956 и БПК проекта 1155 абсолютно разные – и по энергетике, и по вооружению, и по архитектуре… В общем, расточительство, свойственное отечественному кораблестроению во все времена, в последние полтора-два десятилетия существования СССР приняло совершенно гротескные формы.
Но главное даже не в этом. Самое грустное, что создание боевых кораблей, особенно надводных, в Советском Союзе зачастую не поддавалось никакой логике. Военная доктрина того времени ориентировала вооруженные силы СССР, в том числе и ВМФ, исключительно на глобальную ракетно-ядерную войну. И совершенно непонятно, зачем вообще столь крупными сериями строились наши БПК, начиная с 61-го проекта? Задача не подпустить к нашим берегам вражеские ПЛАРБ на дальность пуска баллистических ракет им явно не по силам. А для прикрытия района развертывания наших РПКСН они были излишне крупными и притом уязвимыми. По сути БПК представляли собой океанские эскортные корабли, но кого и где они должны были эскортировать в случае начала Третьей мировой войны?
Наши противники по «холодной войне» изначально сделали ставку на вооружение противокорабельными ракетами своей морской авиации. Поэтому большинство стран Запада либо полностью отказалось от постройки ракетных катеров (Великобритания, Франция, Нидерланды, Канада), либо ограничилось одной экспериментальной серией (США, Италия, Япония). У нас не было возможности иметь палубную авиацию, и мы были вынуждены строить огромный «москитный» флот.
Об отечественных тяжелых надводных кораблях, в том числе авианосных, разговор особый. Стремление нашпиговать их всевозможным оружием – от реактивных бомбометов до крылатых ракет оперативного назначения – приводило к огромному росту их водоизмещения и стоимости. Похоже, что крылатое макаровское выражение «корабли строятся для пушек» наши адмиралы и конструкторы понимали слишком буквально… При этом роль и атомных ракетных крейсеров, и авианесущих кораблей в глобальной ядерной войне выглядела весьма туманной, а боевая устойчивость в открытом океане без полноценного воздушного прикрытия – крайне низкой. На деле наши знаменитые ТАВКРы от «Киева» до «Баку» опять-таки оказались пригодны лишь для прикрытия районов развертывания стратегических подводных лодок, но для решения этой задачи они могли быть существенно меньше и дешевле. Выходит, что огромные дорогостоящие корабли фактически создавались лишь для демонстрации флага в мирное время.
Возникает закономерный вопрос: а почему так получалось? Ведь созданию боевого корабля всегда предшествуют научно-исследовательские работы, коллективом специалистов разрабатывается ТТЗ, которое затем согласовывается и утверждается во всех инстанциях. Столь же внимательно рассматривается проект корабля на разных этапах его проработки… Казалось бы, и предназначение корабля, и его характеристики должны быть четко оговорены.
Все это так, но лишь теоретически. А на практике часто получалось иначе. Обстановка чрезмерной закрытости приводила к тому, что решения принимались бесконтрольно отдельно взятыми высокопоставленными чиновниками, не обладавшими необходимым кругозором и полнотой информации. К тому же проектирование крупного боевого корабля – процесс длительный, и каждый новый начальник считал своим долгом внести свое слово в задание, утвержденное его предшественником. Отсюда и нередко встречающееся мнение конструкторов-кораблестроителей: мол, заказчик сам толком не знает, чего хочет, а мы – лишь исполнители, сделали то, что нам навязали.
Информация о том, как происходило обоснование тех или иных проектов кораблей, ныне стало достоянием гласности и порой просто изумляет. Специалисты высокого ранга (и в прямом, и в переносном смысле) «на полном серьезе» моделировали ситуацию столкновения нашей надводной ударной группы с авианосным соединением вероятного противника и рассчитывали потребное число крылатых ракет, способных пробить неприятельскую противоракетную оборону. Задача ставилась на уровне шахматной партии – потопить авианосец. Так сказать, классический морской бой эскадра на эскадру. Неужели наши спецы в области военно-морского искусства и впрямь верили в возможность подобной Цусимы в условиях Третьей мировой войны?! Да если бы даже таковое сражение и произошло, разве могло оно повлиять на ее исход?
Впрочем, дело не только в наивности обоснования некоторых ТТЗ. Промышленность не всегда оказывается способной выполнить требования заказчика, которые иногда бывают противоречивы. К тому же отечественное кораблестроение с давних пор преследует тяга к изменениям проекта уже на стадии строительства корабля. В том числе и из-за этого создание крупного корабля часто превращается в столь же традиционный долгострой. В итоге чаще всего получается так: задумывается одно, со стапеля сходит другое, и когда корабль поступает на флот, ему, как правило, придумывают назначение уже на месте. Тем более что о первоначальных замыслах к тому времени успевают забыть.
Российский флот XXI века: каким ему быть?
Мы неспроста начали эту статью с упоминания о книге П.И. Белавенца. Вопрос, вынесенный ее автором в заголовок ровно сто лет назад, актуален по сей день. Действительно, а нужен ли современной России флот? И если да, то какой?
К сожалению, эти вопросы далеко не риторические. Опубликованный в открытой печати текст новой военно-морской доктрины России изобилует общими формулировками и не содержит практически никакой конкретики. Поэтому остается неясным, к какой войне должен готовиться флот, кто будет его вероятным противником и какие, собственно, задачи он будет решать. Хочется надеяться, что в Генштабе и Главном штабе ВМФ есть ответы на эти вопросы, что там детально рассматриваются сценарии возможных военных конфликтов, – просто их не хотят предавать огласке. Но даже если это так, то не следует забывать: военно-морской флот – слишком сложный и дорогой компонент вооруженных сил, чтобы при его создании полностью игнорировалось общественное мнение. В истории масса примеров: если та или иная страна хочет стать морской державой, то она в первую очередь использует пропагандистский аппарат и создает необходимую атмосферу в обществе. К сожалению, в России масс-медиа обычно вспоминают о кораблях и моряках лишь тогда, когда в море произойдет очередная авария или катастрофа… Обществу в течение полутора десятилетий навязывалось негативное мнение о флоте, это бесспорный факт. Сейчас ситуация меняется к лучшему, но все равно замалчивание роли российского ВМФ в потенциальных военных конфликтах вряд ли идет ему на пользу.
Не вызывает сомнений, что такой ВМФ, какой был у СССР, России не нужен. Содержать многочисленный, но несбалансированный «одноразовый» флот, предназначенный лишь для того, чтобы в течение нескольких часов (или даже минут) Третьей мировой войны выпустить свои ракеты и затем погибнуть, сегодня не имеет смысла. В то же время совершенно очевидно, что в XXI веке избежать военных конфликтов в мире вряд ли удастся. Очевидно и то, что грядущие войны, скорее всего, будут совсем не такими, как их представляли два-три десятилетия назад. Ракетно-ядерная война двух или нескольких сверхдержав уже маловероятна, зато локальные вооруженные столкновения, террористическая деятельность, сепаратизм и гражданские войны, к сожалению, не исключены, в том числе и на примыкающих к России территориях. И решить (или предупредить) некоторые конфликты сможет только военно-морской флот.
Разумеется, даже при ничтожно малой вероятности возникновения глобальной ракетно-ядерной войны наша страна должна быть к ней готова. Собственно, в этой готовности и заключается принцип ядерного сдерживания. Причем морская составляющая стратегических сил является важнейшей, а в некоторых странах (Великобритания, Франция) – фактически единственной. Ликвидация МСЯС для России означала бы полную утрату статуса великой державы. А в более отдаленной перспективе вообще могла бы создать угрозу ее независимости.
Но если с силами ядерного сдерживания все ясно, то нужен ли нам флот для локальных конфликтов и решения тактических задач? Для ответа на этот вопрос достаточно взглянуть на карту – например, Дальнего Востока. Нефтяные месторождения на океанском шельфе, районы промысла ценных морепродуктов, неразвитость сухопутных коммуникаций, территориальные претензии и нелегальная иммиграция, не исключающая в перспективе повторения ситуации, сложившейся в Косово, – все эти факторы делают наличие флота в регионе просто необходимым.
Смоделируем гипотетический кризис: некая отдаленная восточная область поднимает мятеж и заявляет о своем выходе из состава России. Скажете, такое невозможно? Увы, пример проплаченных «цветных» революций свидетельствует об обратном. А если есть хотя бы минимальная вероятность того или иного события, необходимо предусмотреть и способы реагирования на него. И совершенно очевидно, что при отсутствии сети дорог и общей слабости инфраструктуры подавить выступление сепаратистов на некоторых омываемых морем территориях может только флот.
Таким образом, у Российского ВМФ в перспективе будут как стратегические задачи, схожие с теми, что были у СССР, так и принципиально новые, связанные с возможным участием в локальных конфликтах в прилегающих и сопредельных акваториях. Исходя из потенциальных угроз, ВМФ России должен состоять из двух основных компонентов – МСЯС и тактических сил быстрого реагирования. В организационном плане целесообразно отойти от деления на четыре флота по территориальному принципу. Логичнее иметь два флота – стратегический (преимущественно подводный) и мобильный тактический (преимущественно надводный). Эти два флота должны дополняться немногочисленными соединениями (возможно, эскадрами или флотилиями разнородных сил) кораблей охраны прибрежных вод, распределенных по пяти театрам – Балтийскому, Черноморскому, Каспийскому, Северному и Дальневосточному.
Морские стратегические ядерные силы – важнейшая составляющая сил ядерного сдерживания, гарант безопасности страны. Исходя из принципа нанесения потенциальному агрессору недопустимого ущерба, на постоянном боевом патрулировании или в полной готовности к таковому должны находиться 8-9 РПКСН, вооруженных баллистическими ракетами. Учитывая относительно небольшую численность стратегических ракетоносцев, целесообразно все их сосредоточить на Северном театре: льды Северного Ледовитого океана являются самой надежной защитой от противолодочной авиации и систем космического слежения. Базирование РПКСН на Камчатке теряет смысл: несмотря на прямой выход в Тихий океан, стратегические субмарины в силу своей немногочисленности могут относительно легко отслеживаться потенциальным противником.
При плавании подо льдом прикрытие районов развертывания и боевого патрулирования РПКСН могут эффективно обеспечивать лишь многоцелевые АПЛ, которых должно приходиться как минимум две на одного «стратега». Таким образом, в составе МСЯС на Северном театре должно быть не менее 16-18 боеготовых многоцелевых атомных субмарин. Кроме того, целесообразно иметь 3-4 АПЛ с базированием на Камчатке: они необходимы для придания боевой устойчивости корабельным соединениям тактического мобильного флота.
Основное назначение флота быстрого реагирования (или мобильного тактического) – решение задач в рамках локальных и региональных конфликтов без применения ядерного оружия. Представляется, что в его состав должны входить три авианосные многоцелевые группы (АМГ) или эскадры (АМЭск), две из которых были бы в состоянии полной боевой готовности. Состав каждой группы/эскадры – 1 авианосец, 2–4 больших десантных корабля, в том числе с вертолетным вооружением, 3–4 эскортных корабля класса «фрегат–эсминец», суда обеспечения и в качестве приданных сил – 1–3 многоцелевые АПЛ. Одна АМГ должна постоянно находиться в тихоокеанских водах, вторая – там же или в любой другой точке Мирового океана, третья – в европейских водах на отдыхе, обслуживании и ремонте.
Какие строить корабли?
Разумеется, флот – это сложная многоуровневая система, комплексное рассмотрение которой выходит за рамки настоящей статьи. Мы остановимся только на корабельном составе будущего Российского ВМФ.
Так какие же корабли будут нужны нашему флоту в XXI веке? Попробуем перечислить их по классам, оглядываясь на реальные возможности нашей судостроительной промышленности, которая, хочется надеяться, после кризиса выйдет на новые рубежи. Численность кораблей приводится исходя из возможности оптимального решения боевых задач и в случае устойчивого экономического развития России в течение ближайших двух десятилетий представляется вполне реальной.
1. Атомные подводные лодки: 10–11 РПКСН типа «Юрий Долгорукий» и 25-27 многоцелевых АПЛ нового типа (возможно, развитие проекта 971).
2. Авианосцы: 3 корабля – «Адмирал Кузнецов» и два новых, о которых будет сказано ниже.
3. Десантные корабли: 3–4 больших УДК с вертолетным вооружением, 10–12 БДК океанской зоны (для мобильного тактического флота) и около 20 ДК меньшего водоизмещения (для региональных соединений флота).
4. Эскортные корабли: 10–12 многоцелевых кораблей океанской зоны (фрегатов, БПК или эсминцев) и 8–10 СКР морской зоны (корветов).
5. Патрульные корабли: 8–10 единиц.
6. Тральщики-искатели мин: 20–25 единиц (меньше в случае оснащения кораблей основных классов необитаемыми катерами-тральщиками и подводными противоминными аппаратами).
7. Пограничные сторожевые корабли и катера: не менее 40 единиц.
8. Суда обеспечения ВМФ: 3 танкера, 3–4 универсальных транспорта или корабля комплексного снабжения, ряд вспомогательных судов.
В целях оптимизации расходов на кораблестроение целесообразно отказаться от строительства РКА, МРК, МПК, всевозможной «экзотики», наподобие СВП и СПК. Разработку и постройку неатомных ПЛ следует продолжать только по экспортным заказам.
Здесь важно отметить одну традицию отечественного кораблестроения. Тактико-технические элементы боевых кораблей в нашей стране во все времена – начиная с броненосцев и заканчивая авианосцами – выбирались с оглядкой на аналоги ведущих морских стран. Задача «сделать не хуже, чем у американцев (англичан, немцев, французов)» часто превращалась в самоцель. При этом, как правило, игнорировалось то, что зарубежные аналоги-прототипы создавались для решения не свойственных нашему флоту задач, они предусматривали совершенно иные концепцию использования, систему базирования и т.п. Любопытно, что опыт ряда стран, которые вопреки моде создавали корабли исключительно под свои доктрину и ТВД (например, Финляндия, построившая в начале 1930-х гг. необычные броненосцы береговой обороны типа «Ильмаринен»), у нас не воспринимался всерьез. Конечно, Россия – не Финляндия, но тут дело не в масштабах флота, а в подходе к его созданию.
Небольшое лирическое отступление. Утверждать, что проекты наших кораблей всегда базировались на зарубежных прототипах, конечно же, несправедливо. И самобытных проектов, и приоритетов в области морских вооружений у нашей страны немало. Однако следует признать, что большинство попыток найти «асимметричный ответ» или «национальный путь» в области кораблестроения потерпели неудачу: вспомним круглые броненосцы-«поповки», неоправданное увлечение миноносками, а затем торпедными катерами, переоценку самолетов вертикального взлета и посадки (СВВП), те же экранопланы… А наши бесспорные достижения – например, самонаводящиеся противокорабельные ракеты и ракетные катера, – Запад быстро нейтрализовал созданием более компактных ракет аналогичного назначения, которые, как уже говорилось, поступили на вооружение самолетов и вертолетов. Весьма характерно, что «национальный путь» развития ВМФ у нас обычно подразумевал не взвешенный анализ боевых задач и соответствие корабля этим задачам, а нечто экстравагантное, не имеющее аналогов в мире…
Ярким примером противоречивости взглядов на роль флота может служить отношение военного и политического руководства нашей страны к авианосцам. Первоначально заклейменные как «оружие агрессии», они все же появились в составе советского ВМФ в «эпоху Горшкова». Правда, первоначально это были плохо сбалансированные тяжелые авианосные крейсера (ТАВКР) – носители СВВП Як-38. Лишь к моменту развала СССР в строй вступил первый более-менее полноценный авианосец – «Адмирал Кузнецов». Печальная судьба его последователей – «Варяга» и атомного «Ульяновска» – хорошо известна: первый перешел в собственность завода-строителя и после долгих лет отстоя был продан Китаю, второй – разобран на стапеле.
Вновь о строительстве авианосцев для Российского ВМФ активно заговорили в последние годы, но противоречивые цифры и даты вновь наводят на мысль, что четкого представления ни о самих кораблях, ни об их задачах так и не достигнуто. В 2005 г. тогдашний главком ВМФ адмирал В.Куроедов заявил о планах начать строительство нового авианосца для Северного флота уже в 2010 г. Его преемник адмирал В.Масорин привел первые данные проектируемого корабля: водоизмещение – 50 тыс. тонн, авиагруппа – 30 летательных аппаратов. Правда, о сроках постройки и ввода авианосца в строй главком предусмотрительно не упомянул. Наконец, следующий главнокомандующий адмирал В.Высоцкий в 2008 году огласил планы создания «морских авианосных систем», включающих 5–6 авианосцев на Северном и Тихоокеанском театрах, а также космические средства разведки и целеуказания. Начало постройки первого авианосца, по словам адмирала, было запланировано на 2012–2013 г. Характеристики корабля, даже самые приблизительные, при этом не упоминались.
Надо заметить, что некоторые военно-морские специалисты выступают категорически против авианосцев ограниченного водоизмещения – они считают, что необходимо строить корабли, близкие по своим ТТЭ к американским атомным исполинам. Мол, боевая мощь авианосца по мере увеличения его размеров растет в геометрической прогрессии. С этим трудно спорить. Однако сравнение боевых возможностей кораблей опять-таки ведется на основе их гипотетического столкновения в океане один на один. Да не может столь неуклюжая модель их боевого применения являться серьезным аргументом! Давайте отойдем, наконец, от навязчивой идеи «догнать и перегнать» и будем исходить из соответствия корабля кругу решаемых им задач. А строить авианосцы для полномасштабной войны с США (а такая война может быть только ракетно-ядерной) в нынешних условиях просто нелепо.
К тому же надо спуститься с небес на землю. Авианосцы, подобные американскому «Нимитцу» или недостроенному «Ульяновску», России просто не по карману – ни сейчас, ни в обозримой перспективе. Да и построить боевой корабль водоизмещением в 100 тыс. тонн отечественная промышленность не сможет. Даже 50-тысячетонный авианосец потребует колоссального напряжения сил, огромных финансовых вливаний в производство и в итоге обойдется стране в сумму, эквивалентную десяткам миллиардов долларов. Можно, конечно, заказать авианосцы за рубежом – это наверняка обойдется дешевле. Но при нынешнем состоянии отечественной «оборонки» уход за границу столь солидной бюджетной суммы многими будет воспринят как преступление.
Но вернемся к задачам, которые должен решать авианосец. Те, что стоят перед американцами – например, завоевание и удержание господства в воздухе, нанесение ударов по береговым целям с прорывом системы ПВО и др. – вряд ли будут актуальны для нашего флота. В условиях локальных конфликтов наиболее вероятными могут считаться действия АМГ или АМЭск тактического мобильного флота против берега в условиях достаточного слабого противодействия. Думается, что для них более уместны были бы не атомные авианосцы-исполины, а аналоги универсальных десантных кораблей типа «Хуан Карлос I». Один такой корабль построен для испанского флота, еще два заказаны правительством Австралии. Фактически это корабли нового класса – десантные авианосцы. При полном водоизмещении 27 790 т и скорости хода 21 уз. они оснащены док-камерой, обширными помещениями для автобронетехники, ангаром и полетной палубой с носовым трамплином. Авиагруппа насчитывает 30 ЛА, в том числе СВВП F-35B «Лайтнинг II» (проект JFS – Joint Strike Fighter), V-22 «Оспрей» и вертолеты. Правда, следует заметить, что в случае оснащения подобного корабля самолетами МиГ-29К (а пока это единственный подходящий для нас вариант), появляется необходимость в угловой палубе. Соответственно, водоизмещение авианосца вырастет, как минимум, на 5–7 тыс тонн.
 |
 |
Здесь уместно сделать еще одно лирическое отступление. Сейчас ни у кого не вызывает сомнения, что ставка советского ВМФ на самолеты вертикального старта была ошибочной. По своим ЛТХ отечественный СВВП Як-38 явно проигрывал не только любому палубному самолету нормальной схемы, но и своему ближайшему «однокласснику» – британскому «Харриеру». Последний, в отличие от «яка», был оснащен не тремя двигателями (двумя подъемными и одним маршевым), а единым подъемно-маршевым двигателем с отклоняемым вектором тяги. «Харриер» показал достаточно высокую эффективность во время англо-аргентинского военного конфликта в 1982 г. Как следствие, в сознании прочно утвердилось мнение об ошибочности принципиальной схемы наших СВВП с раздельными группами двигателей, и недостатки Як-38 были автоматически перенесены и на его дальнейшее развитие – сверхзвуковой Як-41. Последний так и не приняли на вооружение. Более того, в 1995 году ОКБ имени А.С.Яковлева с согласия российского правительства продало документацию по самолетам Як-38 и Як-41 американской фирме «Локхид Мартин». Де-факто мы признали свое поражение и бесперспективность дальнейшего развития СВВП.
Но на самом деле все не так просто. Западные фирмы умеют рекламировать свою продукцию и прекрасно знают, как скрыть ее недостатки; у нас же рекламу часто принимают «за чистую монету». В минус «якам» традиционно записывают их высокую аварийность: из 231 построенного самолета Як-38 и Як-38М из-за различных аварий и инцидентов были потеряны 36 машин (15,5 %). Однако из 87 построенных фирмой «Хаукер Сидли» СВВП «Си Харриер» к январю 2005 г. в результате аварий разбились, как минимум, 30 самолетов (34,5%)! Причем наиболее часто встречающаяся причина потерь – отказ системы управления двигателем. Поэтому неудивительно, что новейший американский СВВП F-35B «Лайтнинг II», разработанный фирмой «Локхид Мартин» по программе JSF, создан практически по «яковлевской» схеме – с дополнительным подъемным устройством (правда, с приводом от подъемно-маршевого двигателя) позади кабины пилота. Причем американцы не скрывают, что в своей машине они использовали отдельные узлы и элементы Як-41М. Считается, что по боевым возможностям F-35B способен успешно конкурировать с самолетами классической аэродинамической схемы. К сожалению, в нашей стране поспешили похоронить «вертикалки», и создание отечественных СВВП нового поколения теперь уже вряд ли возможно.
Тем не менее, проект авианесущего десантно-штурмового корабля водоизмещением порядка 30–35 тыс. тонн и умеренной скоростью хода (21–22 узла) на первом этапе обновления Российского ВМФ выглядит очень привлекательно. Такой корабль с авиагруппой из 30 ЛА (в том числе 12–16 многоцелевых истребителей МиГ-29К) может успешно действовать против берега, а при необходимости обеспечивать соединению «воздушный зонтик» и ПЛО. При этом благодаря относительно невысокой стоимости, он с наименьшими проблемами вписывается в военный бюджет страны, а его размеры позволяют осуществить постройку не только в Северодвинске, но и на верфях Санкт-Петербурга.
Важная составляющая флота быстрого реагирования – универсальные десантные корабли (УДК). Разработка таковых в СССР уже велась; один из проектов (1178) за свою схожесть с американским десантным вертолетоносцем «Тарава» среди специалистов получил ироническое прозвище «Иван Тарава». Однако УДК плохо вписывались в тогдашнюю военно-морскую доктрину и потому так и не были построены. Зато сейчас интерес к подобным кораблям во всем мире резко вырос. Необходимы они и для будущего Российского ВМФ. Представляется, что перспективный УДК должен иметь полное водоизмещение порядка 22–25 тыс. тонн, скорость хода 21–22 уз и нести 18–20 тяжелых вертолетов, включая боевые. При необходимости такой корабль может принимать на борт противолодочные вертолеты или вертолеты-тральщики, что расширяет диапазон выполняемых им задач.
Следует внимательно изучить опыт ВМС Дании, имеющих в своем составе многоцелевые боевые корабли типа «Абсалон» (Absalon) полным водоизмещением 6300 т. Они сочетают в себе качества ракетного фрегата, универсального транспорта, минного заградителя, десантного и штабного корабля. При всеобщей тенденции сокращения численности корабельного состава ВМС такая «суперуниверсальность» выглядит оправданной. Вполне возможно, что наряду с чисто эскортными кораблями (эсминцами или фрегатами) в состав будущих российских АМГ/АМЭск целесообразно включать 1–2 корабля, аналогичных или близких к датскому «Абсалону».
Наконец, следует отметить, что в иностранных флотах в последние годы появляется все больше патрульных кораблей открытого моря, или, по западной классификации, OPV (Offshore Patrol Vessel). По многим причинам (агрессивность пиратов у берегов Сомали, рост нелегальной иммиграции, увеличение объемов контрабанды и наркотрафика) потребность в мореходных, но недорогих в постройке и эксплуатации судах растет. Однако в отечественном флоте патрульные корабли до сих пор отсутствуют. Один из возможных вариантов – разработать их проект на базе корвета «Стерегущий» (пр. 20380), в том же корпусе, но с более экономичной ГЭУ, облегченным вооружением и упрощенной электроникой. В этом случае появляется возможность при необходимости довооружить эти корабли до уровня корветов и таким образом быстро увеличить боевой состав ВМФ.
…Принято считать, что Российский флот ведет свою историю от знаменитого постановления Боярской думы: «Морским судам – быть». Но давайте процитируем это историческое решение полностью: «Морским судам быть, а скольким, о том справтца о числе крестьянских дворов, что за духовными и за всяких чинов людьми, о том выписать и доложить, не замолчав». То есть судам-то, конечно, быть, но только прежде надо бы подсчитать, во что сие удовольствие обойдется… И сейчас, три с лишним века спустя, воссоздание флота должно сопровождаться тщательным анализом и расчетами – чтобы при разумных затратах достичь его наибольшей эффективности. При этом избегая повторения старых ошибок, на которые столь богата история отечественного кораблестроения.
